Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию (ЛП) - Баркер Джульет

Месяц спустя, в возрасте сорока шести лет, он женился в третий и последний раз. Его четырнадцатилетняя невеста родила ему троих детей, один из которых со временем займет престол Франции под именем Людовика XII, но сам Карл потерял интерес к политике. Он удалился на покой, чтобы спокойно жить в своем замке в Блуа, где проводил время так же, как и в английском плену: читал свою впечатляюще большую библиотеку книг по философии, теологии и науке, занимался часами и другими механическими устройствами и писал изысканную и остроумную любовную поэзию, мастером которой он стал за годы вынужденного бездействия.[718]

Хотя большая часть поэзии Карла Орлеанского принадлежала к традиции придворной любви и не должна рассматриваться как автобиографическая, его личные переживания время от времени всплывали на поверхность. Например, вид побережья Франции во время визита в Дувр вдохновил его на мольбу о мире, который позволил бы ему вернуться домой: "Мир — это сокровище, которое нельзя превозносить слишком высоко. Я ненавижу войну, она никогда не должна цениться; долгое время она мешала мне, справедливо или нет, увидеть Францию, которую мое сердце должно любить.[719]

В другом своем стихотворении, "Жалоба", он вспоминает причины поражения французов при Азенкуре и сожалеет о том, что Франция, которая когда-то была образцом чести, верности, вежливости и доблести для всех других народов, погрязла в гордыне, вялости, разврате и несправедливости. Он призвал своих соотечественников вернуться к добродетелям, которые когда-то вдохновляли их великих христианских героев, Карла Великого, Роланда, Оливье и Святого Людовика, чтобы святые простили их и вновь встали на их сторону.[720]

Поэзия Карла Орлеанского была частью огромной литературной реакции, вызванной битвой. Поражение было настолько катастрофическим событием, что современники часто не могли вынести упоминания о нем по имени. Во Франции XV века "la malheureuse journée" (несчастный или злополучный день) означало Азенкур и не нуждалось в дополнительных пояснениях.

Например, длинная поэма Алена Шартье "Le Livre des Quatre Dames" была написана в течение двух лет после битвы и как прямой отклик на нее, но ни разу не упоминает ее по имени. Замаскированная под придворную любовную лирику, поэма на самом деле является тонко завуалированной атакой на тех, кого Шартье считал ответственными за поражение. В нем он описывает встречу с четырьмя дамами, все они сильно горюют и просят его рассудить, кто из них наиболее несчастен. Все они потеряли своих возлюбленных при Азенкуре. Первый был убит "в тот проклятый день", второй попал в плен и теперь томится в английской тюрьме. Третья дама утверждает, что ее судьба еще хуже: она ждет в напряжении, как башня, которая была заминирована, но в свое время должна пасть, потому что не знает, что случилось с ее возлюбленным, жив он или мертв. Каждая из них винит в поражении и своих личных потерях тех, кто бежал с поля боя. Очевидно, что четвертая дама, чей возлюбленный выжил, наиболее несчастна. Она сокрушается, что отдала свое сердце "позорному и трусливому беглецу, осужденному за бесчестное поведение": в своем эгоистичном стремлении сохранить себя он бросил своих товарищей на смерть и плен. "Он начистил свой бацинет и надел доспехи, только чтобы убежать", — жалуется она. "Увы! Что за день!"[721]

Шартье был нормандским священником и убежденным арманьяком, ставшим в 1417 году секретарем нового дофина Карла. Как и Карл Орлеанский, он также написал ряд работ, обличающих французских рыцарей за их моральные недостатки и призывающих их практиковать древние рыцарские добродетели, чтобы победа над англичанами однажды досталась им: "Следует считать более достойным чести и похвалы того полководца, который обладает мудростью, чтобы знать, когда, в случае необходимости, отвести свою армию и сохранить ее в целости, а не рисковать ее уничтожением из-за чрезмерно поспешного презрения к опасности, пренебрегая умеренностью и осторожностью в тщетной надежде приобрести репутацию рыцарской доблести. Мне не нужно искать древние примеры из прошлого, чтобы доказать то, что я говорю; то, что мы видели недавно и в наши дни, служит лучшим уроком. Давайте вспомним в наших сердцах случай с несчастной битвой при Азенкуре, за которую мы дорого заплатили, и все еще скорбим о нашем ужасном несчастье. Вся тяжесть этого великого бедствия давит на нас, и мы не можем освободиться от нее, разве что действуя быстро, проявляя мудрую настойчивость и обуздывая наше необдуманное нетерпение безопасностью осторожности".[722]

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В своем "Письме о тюрьме человеческой жизни", которое она закончила 20 января 1417 года, Кристина Пизанская также советовала терпение и стойкость, произнося слова утешения Марии, герцогине Бурбонской, чей зять и кузены были убиты при Азенкуре, а муж, сын и деверь оказались в английском плену. Погибшие французы, заявила она, все были мучениками Божьими, "послушными до смерти, чтобы поддержать справедливость, а также права французской короны и их суверенного повелителя". После того, как Генрих начал свою вторую кампанию и продвижение англичан по Франции стало казаться неостановимым, покорность Кристины уступила место возмущению и национализму, который был тем более пылким, чем больше она походила на писательницу-итальянку. Кульминацией ее растущей ненависти к англичанам стало преждевременное празднование успехов Жанны д'Арк. "И вот, вы, англичане… Вы потерпели поражение", — кричала она. "Вы думали, что уже завоевали Францию и что она должна остаться вашей. Все обернулось иначе, вы, вероломные!"[723].

В Англии восторг, с которым встретили победу при Азенкуре, нашел свое выражение во множестве политических песен и популярных баллад. Адам из Уска, например, включил в свою хронику восьмистрочную латинскую эпиграмму со словами: "Вот что написал один поэт в похвалу королю". Несмотря на очевидную научность, тон эпиграммы был откровенно популистским: "Люди Англии, прекратите работу и молитесь, За славную победу в день Криспина; Несмотря на их презрение к славе англичан, Одиозная мощь Франции рухнула".[724]

Эта латинская эпиграмма была одной из многих, созданных после битвы, и происходит из давней традиции подобных работ в хрониках. Однако есть произведение, которое выделяется среди других не только тем, что оно сохранилось в оригинальной рукописи, снабженной нотной записью, но и тем, что стихи были написаны на английском языке. Рождественская песнь "Азенкур" была написана при жизни Генриха V для трех голосов: шесть стихов должны были исполняться в унисон двумя голосами, но латинский припев "Бога благодари, Англия, за победу" исполнялся одним голосом, переходил к двухчастной гармонии во второй фразе и затем повторялся с вариациями всеми тремя голосами. Как и в английских стихах, исполненных на лондонском празднике, здесь удалось воздать хвалу королю, приписывая его успех Богу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145}) Deo gracias, anglia, redde pro victoria Our king went forth to Normandy, with grace and might of chivalry; There God for him wrought marv'lously, Wherefore Englond may call and cry: Deo gracias, Anglia, redde pro victoria. Deo gracias, Anglia, redde pro victoria. He set a siege, forsooth to say, To Harflu town with royal array; That town he won and made affray, That France shall rue till Domesday: Deo gracias. Then went him forth our King comely; In Agincourt field he fought manly; Through grace of God most marvellously He hath both field and victory: Deo gracias.There lordës, earlës and baron Were slain and taken and that full soon, And some were brought into London With joy and bliss and great renown: Deo gracias. Almighty God he keep our king, His people and all his well-willing, And give them grace withouten ending; Then may we call and safely sing: Deo gracias anglia. Deo gracias, Anglia, redde pro victoria Наш король отправился в Нормандию с изяществом и рыцарской мощью; Там Бог за него чудесно потрудился, Поэтому Англия может взывать и плакать: Deo gracias, Anglia, redde pro victoria. Боже милостивый, Англия, благодарна за победу. Он осадил, так сказать, город Арфлер с королевской ратью; Тот город он завоевал и устроил битву, Что Франция будет оплакивать до Судного дня: Deo gracias. Затем вышел он вперед, наш король прекрасный; На поле Азенкура он сражался мужественно; По милости Божьей чудесно Он получил и поле, и победу: Deo gracias. There lordës, earlës and baron Были убиты и взяты в плен многие, И некоторые были привезены в Лондон С радостью и блаженством и великой славой: Deo gracias. Всемогущий Бог хранит нашего короля, Его народ и всех его доброжелателей, И дарует им благодать без конца; Тогда мы взываем и смело поем: Deo gracias Anglia.[725]