Книга путешественника, или Дзэн-туризм - Михаил Кречмар

Промоины и овраги

Нередко случается, что убежищем «на одну ночь» служит промоина или овраг. Как бы соблазнительно ни выглядело гладкое, засыпанное мелкой чистой галькой ложе с нависающими краями и закрытое от ветра, надо помнить, что не так давно по этому месту текла вода. Стоит, правда, заметить, что большинство промоин в наших краях образуются весной в период таяния снега и осенью во время тайфунов. Тем не менее использовать их в качестве пристанища надо с очень большой осторожностью. Может смыть!

Брошенные постройки

Использование старых разрушенных построек имеет некоторые особенности: как правило, они расположены в удобных местах – возле воды, у источников пищи, на участках с хорошим микроклиматом: возле этих мест всегда есть старые кучи мусора, на которых растёт обильная растительность и от которых исходит приятный для животных запах.

Это я к чему?

А к тому, что рассказы о хищных животных в развалинах являются вымыслом романистов в гораздо меньшей степени, чем можно было бы об этом подумать. Поэтому приближаться к таким местам надо с осторожностью: лично я всегда беру в руки ружьё. Два раза из таких бывших зимовий на меня выскакивали небольшие медведи, несколько раз – лисы.

Кроме того, старые жилища кишат зачастую своей собственной фауной – обычно там живёт десятка два мышей, и туда часто наведываются их исконные враги – ласка и горностай.

Я говорю это не к тому, чтобы вы не использовали эти места в качестве убежищ, – просто, как и любые другие укрытия, они обладают своими особенностями.

В брошенные избы, бани и времянки некоторые животные любят натаскивать траву или листву. Особенно этим отличаются пищухи-сеноставки. Такое сено отлично греет, но предварительно стоит проверить его на наличие змей.

Тенты и балаганы

В качестве временных укрытий чаще всего фигурируют тенты, балаганы и шалаши. Впрочем, иногда они служат пристанищем путнику в течение довольно долгого времени.

Каркас для балагана.

Основой обычного балагана служит рама – каркас, который делается из нескольких длинных шестов длиной около двух – двух с половиной метров, которые связываются между собой «решёткой». Эта решётка устанавливается над выбранным местом ночлега под углом сорок пять градусов, а затем кроется каким-либо подручным материалом – лапником, корой или наколотыми пластинками древесины, так называемой дранкой.

Временное укрытие можно соорудить и из тентов или плащ-палатки. Их натягивают на такую же раму из длинных шестов, связанную сверху верёвкой или проволокой, и располагают с наветренной стороны. Рамы для установки тентов бывают прямые – когда человек ложится вдоль тента или балагана в полный рост, костёр греет его сбоку: и треугольные – когда тент защищает только лицо и грудную часть тела человека, а сам путник лежит ногами к костру.

Некоторые путешественники устраиваются на ночёвку под тентом, куском полиэтилена или так называемым космическим одеялом (space blanket) и вовсе без костра – просто завернувшись в конверт из него вместе со спальным мешком. Такая конструкция, безусловно, неплоха, но стоит помнить, что через две-три ночёвки вам необходимо будет останавливаться для того, чтобы просушивать спальные принадлежности.

«При отсутствии палаток или их недостатке в лесу легко сделать навес – „балаган“ для ночлега. Перед костром вбивают два кола с развилками. на них кладут третий и к нему прислоняют наклонно (под углом 45–60 градусов) несколько жердей. На эти стропила кладётся кровля: лучше всего береста большими листами или кора лиственницы и ели (последняя хуже); и та и другая легко сдираются с живых деревьев в первой половине лета. Для сдирания коры с лиственницы на ней проводят глубокие вертикальные надрезы до древесины на расстоянии около 0,5 м один от другого, длиной до 2 м и более; сверху и снизу эти полосы надрезаются крупными зубцами – по 10–20 см в поперечнике; затем кора отдирается топором. Такая кора годится и для постоянных балаганов, и для крыш домов и служит лет 10.

Если балаган строится на короткое время, то можно покрыть его небольшими ветвями хвойных деревьев, наложенными в виде черепицы; ветки следует цеплять сучками за поперечные жерди, наложенные на стропила. На несколько ночей годится и толстый слой веток лиственных деревьев. Ветки и бересту можно придавить сверху несколькими горизонтальными жердями, чтобы их не снесло ветром. Бока навеса можно также закрыть вертикальными или наклонными стенками, – из веток, заплетённых вокруг кольев или положенных на наклонные жерди. Такие же временные стенки можно приделать и к навесу из брезента».

В Уссурийском крае мне доводилось встречать и другие убежища – из выгнутых ивовых прутьев, которые располагались над выкопанным в земле укрытием наподобие неглубокого окопа длиной около двух с половиной метров, шириной около полутора. Прутья образовывали над ним дуги, наподобие дуг в фургонах для переселенцев, знакомых нам по приключенческим фильмам, а затем сверху затягивались полиэтиленом. Такими временными убежищами с «фургонными» дуговыми крышами широко пользуются искатели женьшеня и шишкари.

Импровизированные укрытия

Иногда, как показывает практика, укрытие можно соорудить буквально в течение часа – с острым ножом и топориком. Именно так спасались от пурги В. К. Арсеньев и Дерсу Узала во время пурги на озере Ханка. Задача в такой ситуации простая, но трудоёмкая – нужно нарезать как можно больше сухой травы, сложить её в небольшой стожок и перевязать его потом петлями из той же травы, только несрезанной. Затем вы забиваетесь в этот прижатый к земле стожок, рассчитывая, что он согреет вас и устоит при порывах ветра.

Убежище в скалах.

«Вдруг ветер сразу упал. Издали донёсся до нас шум озера Ханка. Начало смеркаться, и одновременно с тем в воздухе закружилось несколько снежинок. Штиль продолжался несколько минут, и вслед за тем налетел вихрь. Снег пошёл сильнее.

„Придётся ночевать“, – подумал я и вдруг вспомнил, что на этом острове нет дров: ни единого деревца, ни единого кустика, ничего, кроме воды и травы. Я испугался.

– Что будем делать? – спросил я Дерсу.

– Моя шибко боится, – отвечал он.

Тут я только понял весь ужас нашего положения. Ночью во время пурги нам приходилось оставаться среди болот без огня и тёплой одежды. Единственная моя надежда была на Дерсу. В нём одном я видел своё спасение.

– Слушай, капитан! – сказал он. – Хорошо слушай! Надо наша скоро работай. Хорошо работай нету— наша пропал. Надо скоро резать траву.

Я не спрашивал его, зачем это было нужно.

Для меня было только одно понятно – „надо скорее резать траву“. Мы быстро сняли с себя всё снаряжение и с лихорадочной поспешностью принялись за работу. Пока я собирал такую охапку травы, что её можно было взять в одну руку, Дерсу успевал нарезать столько, что еле обхватывал двумя руками. Ветер дул порывами и с такой силой, что стоять на ногах было почти невозможно. Моя одежда стала смерзаться. Едва успевали мы положить на землю срезанную траву, как сверху её тотчас заносило снегом. В некоторых местах Дерсу не велел резать траву. Он очень сердился, когда я его не слушал.

– Тебе понимай нету! – кричал он. – Тебе надо слушай и работай. Моя понимай.

Дерсу взял ремни от ружей, взял свой пояс, у меня в кармане нашлась верёвочка. Всё это он свернул и сунул к себе за пазуху. Становилось всё темнее и холоднее. Благодаря выпавшему снегу можно было кое-что рассмотреть на земле. Дерсу двигался с поразительной энергией. Как только я прекращал работу, он кричал мне, что надо торопиться. В голосе его слышались нотки страха и негодования. Тогда я снова брался за нож и работал до изнеможения. На рубашку мне навалилось много снега. Он стал таять, и я почувствовал, как холодные струйки воды потекли по спине.

Я думаю, мы собирали траву более часа. Пронзительный ветер и колючий снег нестерпимо резали лицо. У меня озябли руки. Я стал согревать их дыханием и в это время обронил нож. Заметив, что я перестал работать, Дерсу вновь крикнул мне:

– Капитан, работай! Моя шибко боится! Скоро совсем пропади!

Я сказал, что потерял нож.

– Рви траву руками, – крикнул он, стараясь пересилить шум ветра.

Автоматически, почти бессознательно я ломал камыши, порезал руки, но боялся оставить работу и продолжал рвать траву до тех пор, пока окончательно не обессилел. В глазах у меня стали ходить круги, зубы стучали, как в лихорадке. Намокшая одежда коробилась и трещала. На меня напала дремота. „Так вот замерзают", – мелькнуло у меня в голове, и вслед за тем я впал в какое-то забытьё. Сколько времени продолжалось это обморочное состояние – я не знаю. Вдруг я почувствовал, что меня кто-то трясёт за плечо. Я очнулся. Надо мной, наклонившись, стоял Дерсу.