Большая книга ужасов. Прогулка в мир тьмы - Светлана Ольшевская

– Ой, не надо мне такого рассказывать! – воскликнула я, понимая теперь, откуда взялся «страшный мальчик», и смутно догадываясь, для чего нас здесь заперли.

– Вот и я этой соседке то же самое сказала, – криво усмехнулась Ника. – А она глянула на меня с легким презрением, дескать, ишь, малолетка слабонервная. И, не вдаваясь в подробности этого жуткого действа, сказала только, что перед смертью Домна созвала своих детей, внуков и отдала им такой завет. Каждый год приносить по жизни, так она сказала. То есть по жертве, и так тридцать девять раз. Причем эти тридцать девять жертв могут быть любыми – мужчины, женщины, старые, малые – все равно. Но в последний, сороковой год, жертвой должна стать обязательно юная девушка, эта жертва приносится главному хранителю. И только после этого все сорок хранителей обретут покой, а клад станет доступен наследникам.

– Сумасшедший дом какой-то! Мне в голову не укладывается все это мракобесие!

– Мне тоже не укладывалось, – передернула плечами Ника. – За это я удостоилась еще одного презрительного взгляда. С тем же презрением эта милая тетенька отозвалась о детях и внуках Домны, которые отказались от такого сомнительного «наследства». А может, тоже не поверили в дремучее мракобесие. Ведь на дворе уже стоял просвещенный девятнадцатый век! Но Домну боялись, а потому само упоминание об этом месте внушало домочадцам ужас, и от имения решили отказаться, отдав его под больницу для простого народа.

– А там начало твориться что-то ужасное? – поежилась я.

– Именно. Шестиногов…

– Шес-то-пе-ров!!!

– Ладно, Шестиперов думал, что «приносить жизни» – значило совершать какие-то ритуальные убийства, но все оказалось намного проще. Жертва должна была просто находиться в доме или возле него в конкретный промежуток времени, в осенние черные ночи, а хранитель сам приходил за ней. От наследников даже марать руки не требовалось, добрая бабушка обо всем позаботилась. Даже о том, чтобы незаконнорожденный внучок обрел покой, едва лишь выполнит свою миссию.

– А, так вот почему каждый год случалось по одной смерти!

– Кстати, там еще одно условие имелось. Считалось, что жертва должна была быть добровольной.

– Да кто же согласится?! – удивилась я.

– Понятно, что никто. А потому применялась условность – жертвой становился тот, кто знал о хранителе клада…

– И говорил о нем вслух, зная, что кто болтает, за тем он придет! – догадалась я.

– Вот, – кивнула Ника. – Логика понятна даже ребенку: кто знает, что болтать нельзя, а сам болтает, тот явно набивается в жертвы. Именно таких хранитель и забирает. Типа сами напросились. И детишки в садике все поняли правильно, потому и твердили, что о «страшном мальчике» говорить нельзя.

Я понурилась:

– Такими идиотками оказались мы. Да еще и сейчас сидим тут и об этом болтаем.

– Точно, – кивнула Ника. Однако впадать в уныние она, похоже, не торопилась, продолжая рассказ в той же насмешливой манере. – Вот и стояла эта больница, она же детский сад, до недавнего времени. Все местные знали о ее дурной славе, а в начале семидесятых годов сюда прибыл человек, являвшийся прямым потомком Шестоперовых. Да еще и нашел тут по городу несколько своих захудалых дальних родственничков, которых попутно перезнакомил между собой. Эх, слышала бы ты, с какой гордостью эта поселковая леди превозносила свой «воссозданный род»! Рада была, что есть возможность похвалиться. Ну надо же – жили Иванами, родства не помнящими, а тут старинного помещичьего рода оказались! Было бы чем гордиться… Так вот, это славное семейство, в отличие от своих предков, не стало отказываться от старушкиного наследства…

Ника умолкла, молчала и я, и в звенящей тишине мы услышали, как что-то ритмично царапает окно в одной из дальних от нас комнат.

– Ой, что это? – прошептала я.

– Когтистая лапа ужасного чудовища! – сделала страшные глаза Ника и зашевелила пальцами на обеих руках, изображая ту самую лапу. А потом нормально пояснила: – Ветка в стекло бьет, ветер поднялся. Я сама испугалась сначала, пока не пошла и не посмотрела.

И улыбнулась. Только улыбка эта показалась мне вымученной, ненастоящей. И тут я поняла: на самом-то деле Нике тоже страшно. А вся эта бравада, насмешливый тон, улыбки, шуточки и перевирание фамилии Шестоперова – не что иное, как умелая попытка не позволить мне упасть духом. Ведь если хоть чуточку подумать – положение наше из рук вон ужасное! Нас заперли здесь явно не затем, чтобы пирогами угощать. Вот Ника и спасала положение, как умела, просто не давая мне задуматься!

Эх, почему я не такая смелая, как она! Страшно ведь всем бывает. А смелый тем и отличается от труса, что страха своего не показывает.

– …ты слушаешь?! – вырвал меня из задумчивости голос Ники. – Я кому рассказываю? В общем, переселились они все сюда из разных концов города, их достаточно много оказалось, с десяток семей. И однажды их стараниями старая веранда развалилась, якобы от ветхости. Заведующая распорядилась убрать ее, ничего не восстанавливая – ведь она не знала, к чему это приведет. Но этого было мало – требовалась жертва, которая бы находилась в здании, знала о хранителе клада, а хорошо бы еще разболтала другим об этом. Так вот, этот умник, что восстановил славный род, решил сделать широкий жест перед остальным семейством, пожертвовав своим ребенком. Правда, ребенок был не его родным сыном, а никому не нужным пасынком, но это уже мелочи, ага?

– Поняла! – кивнула я. – Он рассказал ребенку о «страшном мальчике», который приходит из открывающейся в стене двери, да и отправил его в садик на всю неделю круглосуточно!

– Ну да. А дети ведь молчать не могут, обязательно поделятся друг с дружкой такой замечательной страшилкой. В итоге об этом все знали, включая воспитательниц, сторожа и соседей. Вот все и вышло… Так, как оно вышло. Раз в году на территории бывшей усадьбы кто-то умирал, и вожделенный клад становился все ближе для наследников. Но случилось непредвиденное – не в меру ретивый милиционер вмешался в их планы и по пьяному делу выболтал такое, что «глава рода Шестоперовых» счел за лучшее уничтожить его, а сам после этого бежал отсюда. Назад он не вернулся, а остальным пришлось затаиться, так как исчезновение милиционера расследовали куда серьезнее, чем остальные преступления. Вот и таились славные потомки Шестиноговых тридцать лет и три года… А сейчас у них, как я понимаю, новый лидер появился. Знаешь, Тань, чтобы получилась преступная группировка, ей нужен умный вожак. А без него это просто сборище негодяев-одиночек. Потому и тихо было столько времени.

– Пока мы туда не влезли! – вздохнула я, но тут же решила не показывать страха и впредь вести себя, как Ника. – Бедный «страшный мальчик»! Каждый год ждет-ждет, а никто не идет, и вдруг бац – является компания умников. Понимаю его злость – где же, мол, вы столько лет шлялись!

Теперь уже вздохнула Ника:

– Ну, похоже, сегодня он будет доволен.

– Это точно! – раздался хрипловатый голос за моей спиной. Я вскрикнула и подскочила – проем окна заслонила чья-то темная фигура, а лицо, насколько позволяла решетка на разбитом окне, приблизилось к нам.

Матрасики полетели в сторону. Одним молниеносным прыжком Ника оказалась у окна, но, к сожалению, ухватить данное лицо за волосы не сумела. А я, хоть и была ближе, не успела так быстро среагировать. Негодяй – то есть негодяйка – отстранилась, ровно настолько, чтобы ее нельзя было достать. Проклятая решетка!

Глава 10

Она стояла и улыбалась – молодая женщина с короткой стрижкой-ежиком, показавшаяся мне хорошо знакомой. Теперь было понятно, отчего Ника не смогла ее поймать за волосы – они были очень уж короткими. Я узнала Анжелу.

– Выпустите нас! – воскликнула я. – Что вам от нас нужно?!

– К чему эти глупые вопросы, вы и сами все поняли правильно, – невозмутимо продолжила она. – Маленький мальчик ждет гостей. Да будет вам известно, все эти годы мы не сидели сложа руки, просто… Просто после того случая с ментом предпочитали все делать шито-крыто, и каждый год кладбище пополнялось новым безвестным холмиком. А что – город миллионный, криминальная статистика немалая, а на нас никто ни разу не подумал, разве что приходилось иногда давать взятки чиновникам, чтобы они не трогали этот садик, держали его запертым. И как итог – тридцать девять жизней уже отданы. Осталась последняя, юная девушка, как вам правильно сказали. И надо же – рыбка сама приплыла в сети, даже две. Так что на завтра, – она мечтательно улыбнулась, – клад будет наш.

– Нас будут искать! – крикнула я. – Мои родители знают, что я здесь!

– Да кому ты врешь, Танечка, – захохотала женщина. – Если бы твои родители узнали, что ты сюда идешь, в обморок бы упали. Кроме того, они уже знают, что добрые люди видели, как ты садилась в электричку, идущую… А, не важно, куда. Главное – сюда тебя искать не придут. А где вас потом найдут, я еще подумаю.