Летописец. Книга 1. Игра на эшафоте - Юлия Ефимова

стен Энгус ездил в сопровождении большой охраны. Продовольствия в город поступало меньше – разбойничали на дорогах с размахом, да и не всякий решится ехать, зная, что тебя могут прирезать ради пары окороков. Если не усмирить народ, зимой город будет голодать. Королю Энгус об этих перспективах не докладывал.

На мануфактурах платили так мало, что работники начали массово покидать хозяев, вливаясь в армии изменников или сбиваясь в очередные банды грабителей. В полную силу работала только Оружейная мануфактура Нугарда, перешедшая из рук Ривенхедов в руки казны: ружья и пушки отливали день и ночь – на них скоро не хватит металла. Валер Мэйдингор потребовал больше работников на шахты и рудники, король распорядился отправить ему арестованных бродяг и преступников.

Зимы все ждали с какой-то обречённостью: урожай собрали, но часть зерна сохранить не удалось из-за грабежей и пожаров. Скоро оно будет стоить на вес золота. Энгус порадовался, что не продал прошлогодние запасы. Нужно организовать охрану скота на своих угодьях, иначе голодные бандиты перережут его ещё до зимы. Энгус мысленно сделал себе пометку, чтобы не забыть, и тут же вздрогнул от громких криков:

– Долой эктариан! Долой!

– Верно! Гиемон хочет заставить нас снова ходить в свои церкви, молиться мёртвым святым и поклоняться иконам! Поклоняться нужно Богу, а не людям, иначе Господь ввергнет тела и души наши в адский огонь, ибо что есть латейский престол как не врата Ада?!

– Точно! – жидкая толпа подхватила крик. Энгус видел, что куда больше людей стоят вокруг и хмуро смотрят на потрёпанного батюшку со всклоченной бородой, потрясавшего кулаком. В толпе кричавших Энгус заметил Сильвестра, но не сразу его узнал: он казался худее обычного и был в рясе. Энгус усмехнулся.

На соседней улице другая толпа остервенело рвала на части светловолосого мужчину в длинной белой рубахе со скантскими рунами. Откуда этот тип взял рисунок? Вряд ли он знал смысл этих надписей, подумал Энгус. Мужчина заорал:

– Забудьте веру, навязанную нам огнём и мечом, верните веру наших предков, тогда Истинная Летопись вернёт нашей стране мир и покой! Сканналии нужен истинный король, а не подделка, именно поэтому Айварих избавился от старого летописца! Тот знал все его секреты! И это он убил второго летописца, убил собственных детей! Он виноват, что страна гибнет! Вы все видели могущество Летописи на Волхидской площади! Боги скантов взывают к нам! Это было их послание! Друзья мои, братья, внемлите старым богам! Принесите жертвы Таркуруну-громовержцу и Селевруну-оборотню, чтобы не началась война, а мертвецы не ожили! Поклонитесь Моруне до земли, чтобы она накормила нас, несчастных, в годину горестей! Развейте по ветру прах эктарианства – Бетарун уловит ваши мечты и чаяния и отплатит вам сторицей! Боги вас услышат и накажут детям своим Леде и Керогу, Луаде и Белчерогу…

Речь оборвалась криком боли, толпа радостно завопила. Мужчина вытирал со лба кровь от брошенного камня – ещё больше камней летели в его сторону. Он замычал от боли, не пытаясь вырываться. Прикрыв голову руками, он орал:

– Не верьте тем, кто уверяет вас, что ваш Бог правильный! Он несёт ложь и погибель! Вам не спастись! Богиня тьмы Веда застилает вам глаза, вы не ведаете, что творите! Это завистник Горгл сеет раздоры между братьями!

Камни летели со всех сторон, мужчина быстро устал уворачиваться. Его крики прорывались сквозь камнепад и ругань толпы – никакие боги не могли спасти его от разъярённых людей. Имена скантских богов, давно забытые в Сканналии, вызывали ярость. Мужчина, насколько сосчитал Энгус, упомянул десять богов из двенадцати и собирался продолжать. Тут очередная груда камней обрушилась ему на голову – он упал. Толпа набросилась на него.

Не успели разгорячённые люди осознать, что случилось, как кем-то метко брошенные камни полетели в толпу, разозлив людей ещё больше. Не найдя виновника, горожане устроили драку друг с другом. Энгус присмотрелся и заметил Дима. Тот наблюдал за избиением спокойно, однако Энгус чувствовал его напряжение. Из толпы вылез вездесущий Сильвестр в изорванной рясе и быстро увёл Дима с улицы. Драка продолжалась, Энгус не стал ждать её конца. Такие драки он видел всё чаще.

***

Рик пристроился у краешка грубого стола, уставленного яствами и бутылками, и со скуки разглядывал двух любовников, схематично, но точно вырезанных ножом на столешнице. Похоже, на этом месте скучали частенько, потому что стереть рисунок никто не пытался. Рассматривать в обеденном зале замка Рургард тоже было особенно нечего: небольшой простой камин, голые каменные стены, увешанные оружием и толстыми коврами со сценами охоты и войны, высоченный потолок с нависающей прямо над столом тяжеленной бронзовой люстрой, маленькие окошки, до которых Рик не дотянулся бы, даже встав на цыпочки. Собственно, это было единственное большое помещение в замке – его использовали в разных случаях: для званых обедов, приёмов и собраний. Вдоль стен выстроились огромные канделябры. Их сегодня не зажгли – обед проходил в полумраке. Охраняли зал закреплённые на палках металлические доспехи, расставленные по углам и у обеих дверей. Рик изучал доспехи перед обедом и заметил, что они уже начали покрываться ржавчиной.

Переговоры шли давно, но Рик в них не участвовал: Валер Мэйдингор с Георгом Ворнхолмом не обращали на него внимания, выясняя отношения. Их голоса разносились по залу, пугая слуг.

К счастью, Валер не выгнал их сразу, как увидел, хотя Георг сказал, что не удивится, если горцы ради него в виде исключения нарушат закон гостеприимства. Рика Валер поприветствовал куда теплее и тут же забыл о нём.

Разговор поначалу не клеился: оба барона явно были не в восторге друг от друга. Лишь когда дочь Валера Ванда принесла медовухи, а молодой Макс, бастард Валера, сидевший рядом с Риком, затянул песню про везучего принца, подыгрывая себе на лютне, мужчины расслабились:

Однажды принцу повезло,

Он деву повстречал.

И лик её прекрасен был,

В глазах огонь пылал.

Её улыбкой озорной,

И взмахами больших ресниц,

И нежным голосом её

Прельстился сладострастный принц.

Она отвергла страсть его,

Оберегая честь,

Но честь для принца звук пустой,

Решился он на месть.

Ни в чём отказа принц не знал

И деву силой взял.

Не в силах смыть позор,

Она вонзила в грудь кинжал.

Жених её отмстить решил,

Оружье в руки взял.

Но принц ведь тот везучий был,

Как трус домой сбежал.

Жених от горя сам не свой,

Он смерть в бою искал.

Но принц сражаться не пришёл,

А псов отца прислал.

На эшафоте жениха

Под взглядами толпы

По указанью короля

Лишили головы.

Пять раз палач взмахнул над ним

Огромным топором,

Миг смерти краткой заменив

Мучительным концом.

Отец героя холодел,

Считая каждый взмах,

А принц на смерть врага глядел

С улыбкой на устах.

Ванда – темноволосая девушка с крупными чертами лица, карими глазами и невероятно алыми губами – задумчиво слушала приятный голос брата, потом тихо ушла.