Невеста с миллионами - Адольф Мютцельбург

Как ни велики были возмущение и отвращение Ричарда, бередившие его душу, он с напускным спокойствием писал все, что диктовал капитан. И только дойдя до этого места, не выдержал, поднял глаза на капитана и спросил:

— Вы действительно так думаете? Но что я вам сделал плохого?

— Тихо, тихо! — ответил капитан. — Пиши себе дальше, как писал, мой мальчик! Все еще уладится. Мы уступим тебя тому, кто даст больше. Так что пиши…

«…докучать тебе. Ведь в парне мы совершенно уверены, от меня ему не уйти. До сих пор ты отделывался от меня пустяками, вспомни-ка о той мелочи, которую ты вручил мне за нападение на плантацию «Либерти». Сущая безделица за возможность покрасоваться перед прекрасной мисс Элизой, разыграть из себя рыцаря и галантного кавалера…»

— Что вы там сказали о нападении? — спросил Ричард, снова отложив перо. — Я, правда, слышал, что из-за какого-то нападения на плантацию мистер Бюхтинг вынужден был покинуть ее, но какое касательство к этому имеете вы с Ральфом Петтоу?

Капитан хитро улыбнулся и добродушно подмигнул молодому человеку, после чего рассказал ему без всяких прикрас о договоре с Ральфом.

Потребовалось несколько минут, прежде чем Ричард, дрожа от внутреннего возмущения, смог произнести:

— Так вы и есть капитан Стонтон? Эта фамилия упоминалась в газетах!

— Совершенно верно, мой мальчик, — ответил капитан и, налив себе стакан виски, залпом осушил его. — Видишь, в каких я приятельских отношениях с твоим дружком Петтоу и как ловко он умеет использовать своих друзей. А теперь давай закончим письмо.

«…А не забыл ты о тех жалких грошах, какие определил мне на поездку? Вспомни наконец, что по твоей милости я торчу здесь, в этом проклятом бэйю, рискуя подхватить желтую лихорадку. Пока я диктую это письмо, голодные аллигаторы — их здесь целая пропасть — то и дело заглядывают в нашу убогую хибару; виски у нас паршивое и ужасно дорогое… Одним словом, ты должен возместить мне убытки, и чем скорее сто тысяч долларов окажутся у мистера Гешера, тем быстрее ты добьешься своего. Ты и впрямь не можешь себе представить мою паскудную жизнь! Как я жажду сменить жалкие харчи, которыми здесь пробавляюсь, на обильную жратву Нового Орлеана или даже Нью-Йорка! Поосторожней в общении с нашим братом! Иначе не успеешь и глазом моргнуть, как эти продувные бестии янки вздернут тебя, не дав тебе отпраздновать медовый месяц с мисс Бюхтинг! А теперь будь здоров, передай привет всем добрым знакомым, прежде всего Буту, а также мисс Элен, Клер, Фанни… ты сам знаешь, и быстрее порадуй тем, о чем я тебя просил, своего искреннего и верного друга…»

Подпись капитан поставил собственноручно и приписал, как заметил Ричард, еще несколько строк.

Они гласили:

«Что прислать тебе в доказательство того, что дело сделано? Прядь волос или что-то еще? Выбери сам!»

Нелегко представить себе, что творилось в душе Ричарда, когда он наконец отложил в сторону перо. Ему хотелось плюнуть в лицо этому Стонтону. Но еще большим негодяем был сам Ральф, который с дьявольским хладнокровием и упорством осуществлял свой преступный план против друга юности. Как выяснилось, он вдобавок еще и предатель: состоит в тайном сговоре с мятежниками, его товарищами были такие мерзавцы, как капитан Стонтон. Ричарду казалось, что он видит кошмарный сон, ему не хотелось верить, что это — правда. Он был готов залиться горькими слезами, обнаружив такое предательство. Сколько бед и неприятностей свалилось на него!

— Прежде чем браться за второе письмо, нужно подкрепиться, — заметил Стонтон. — Диктовка тоже выматывает, хоть и не так сильно, как сама писанина. Дай перевести дух, мой мальчик! Не хочешь ли пропустить стаканчик?

Ричард не слышал вопроса — или сделал вид, что не расслышал.

— И как вам только удается хранить спокойствие, не беря в рот ни капли? Вот счастливцы! — сказал Стонтон, с завистью глядя на молодого человека. Сам же капитан вновь опрокинул целый стакан виски.

Затем он поднялся и некоторое время расхаживал взад и вперед.

— Ну вот, можно продолжать, — заявил он. — Второе письмо покороче. Ты готов?

— Диктуйте! — ответил Ричард.

— Значит, сверху укажи адрес: мистеру Эверетту, Нью-Йорк, Бродвей, номера дома я не знаю. Подставь его сам. Тебе же он известен.

— Так это письмо моему отцу? — удивился Ричард.

— Угадал, — ответил капитан. — Думаю, старику будет приятно еще раз увидеть твой почерк. Потому что, если раньше ты и посылал ему письма, из Толедо например, можешь быть уверен — он ни одного не получил. В этом деле Ральф мастак.

Охваченный глубоким волнением, Ричард подумал, что это письмо, возможно, принесет его приемному отцу, пусть даже столь необычным образом, первую весточку от сына.

— Я готов, — повторил он едва слышно.

— Итак.

«Дорогой сэр! То, что Вы прочтете в этом письме, должно оставаться тайной для всех. Если нарушите мое условие — погубите того, о ком пойдет речь. Даже к самым близким Вам людям нельзя обращаться за советом. Предатель может оказаться среди них.

На Вашего сына Ричарда было совершено нападение, но никакого вреда ему не причинили. Он находится в моих руках, живой и здоровый. Я мог бы его убить, если бы захотел. Кое-кто отвалил бы мне за это полмиллиона. Но мне жаль Вашего сына. Он еще так молод. Вышлите десять тысяч долларов в банкнотах на имя мистера Элеазара Гешера, Провиденс, штат Луизиана, для того, кем подписано это письмо. В этом случае Вам немедленно сообщат то, что Вам, конечно, не терпится узнать. А если присовокупите дополнительное вознаграждение в сумме, соответствующей той услуге, что я Вам оказываю, мистер Ричард сможет вернуться к Вам. Если Вы не будете знать, как в нынешние времена переправить пакет (который я прошу снабдить надписью «Личные документы») мистеру Гешеру, обратитесь, упомянув лишь фамилию «Стонтон», и ничего больше, к мистеру Блэку, Пятая авеню, 76. Если хотите увидеть своего сына, действуйте именно так, как я предлагаю. Всякое нарушение только повредит тому, кто по моей просьбе пишет эти строки».

Капитан взял письмо и подписал его своей фамилией.

— Так вы собираетесь Бог знает как долго скрывать меня от Ральфа и моего приемного отца и извлекать выгоду из моего заточения? — спросил Ричард.

— Совершенно верно, мой мальчик. Такой жалкий, ничтожный червяк, как я, должен помогать себе сам, чем только может, — невозмутимо ответил Стонтон. — Но тебе нечего опасаться. Если Ральф Петтоу и пришлет мне сто тысяч долларов, в чем я сильно сомневаюсь, я не оставлю его в покое. Ему придется заплатить еще больше. А ты тем временем будешь жить как ни в чем не бывало. Вообще неплохо бы тебе самому добавить несколько слов отцу. Проси как можно быстрее прислать деньги.