Бастарды - Баса

терпеть и изнывать стало невмоготу, подхватил меня под коленями, и даже без рук смог с легкостью ворваться внутрь моего тела, настолько я была влажная и податливая для его действий. Хотелось сдохнуть, от позорного осознания.

Пыталась закрывать глаза и представлять образ Леньки, хотела, чтобы он меня брал, чтобы он так глубоко врывался в меня и ловил мои стоны. Но внешность любимого расплывалась, как зажеванная пленка. Я не могла вспомнить его черт.

Задрав мои бедра, Хаски начал глубокие, очень уверенные движения. И с каждым толчком внутри себя я словно слышала слова — подтекст.

До самого края ворвался внутрь моей жаждущей плоти, заставив схватиться за краешек подушки. Здесь.

Отодвинулся, вышел полностью и вновь с легкостью прошел внутрь. Должен.

Удалился вновь полностью, всей длиной члена провел по внутренним складкам, мокрым, страстно реагирующим на поглаживания. Быть.

Отодвинулся Хаски и неосознанно под воздействием силы припечатал меня выше, заставив головой упереться в изголовье кровати. Только.

И на финальном толчке излился в меня. Я.

Здесь. Должен. Быть. Только. Я.

Держал меня приподнятую чуть выше кровати за ляшки, полностью в его власти. На груди любовника блестела цепочка, а капельки пота заливали его лоб и шею. Мужчина хрипло и глубоко дышал, восстанавливал ритм.

Он всегда уверенно дышал, никуда не торопился, а со мной — всегда торопился, и действовал как-то не обдуманно, эмоционально не стабильно. Хаски был такой спокойный, адекватный, немного милый на этих горках, я поверила, что он тот человек. Но, к сожалению, после отказа я познала вторую его страшную сторону. И она ужасна рядом со мной.

Вернулась из глубин памяти.

Вздрогнула от внезапного сквозняка по обнаженным позвонкам спины. В проеме приоткрытой двери стоял и смотрел Трески, пальцами постукивал по дверному проему. Улыбался и очень увлеченно рассматривал мое тело от шеи и ниже. Полотенцем быстро прикрылась и взвизгнула в полноту легких, будто жизнь зависела от того, насколько сильно закричу.

— Ой, не ори только, — недовольно прикрыл глаза и уши этот человек. Не торопился исчезать.

— Пошел вон! — заорала на все помещение, указывая тому за спину в комнату Хаски. Пусть исчезнет, растворится.

— А если не хочу… — ладони убрал от ушей и плечом разлегся на двери, продолжал осмотр. Сзади меня ведь нет зеркал, а то набросила полотенце спереди на тело?

Дверь в комнату открылась позади Трески и в нее ворвался, как порыв цунами Хаски, а за ним чуть медленнее вошел Польски.

— Что здесь собственно…? — Александр оглядел меня и обстановку возле, расстановку сил на поле боя. Дмитрий и слова не озвучил.

— Хаски, какого Бастарда этот имбецил пялится на меня!? — взвилась я на первого попавшегося.

Он в ответе за них и правильно начала на него материться. Дмитрий взял за шкирку, как плешивого котенка Макса, и вытащил за дверь, Польски следом послушно исчез и прикрыл выход.

Через день после этого мы и переехали к Хаски на квартиру в город.

Это место. Никогда не думала, что окажусь здесь. Работа его матери. Выдающийся архитектор, ее дома созданы по всему миру, у нас в Герберте тоже. И Хаски ею гордился, это поняла со временем. Единственное существо, о ком тепло отзывался, на кого не повышал голос, а неизменно разговаривал вежливо.

После университета каждый день следовала сюда, в его дом в необычной форме, как пианино, или похожее на округлую летающую тарелку. А какой вид, на все красоты Арзонта! Здесь зеленая парковая зона.

Хаски никогда не жил в этом доме на постоянной основе, разве что на несколько дней оставался с ночевкой, как поведал Виталик в самом начале при переезде.

Для меня Хаски был деспотом, никогда не встречала подобных упертых мужчин.

Сильный? Сильный не спорю, таскал как добычу везде и всюду. Сексом очень любил заниматься стоя, подпирая к стене, буквально впечатывал в нее. Зачеты помогал сдавать, с преподавателями договорился. Покупал вещи, всякие безделушки.

Мне!? Анне Вильмонт мужик покупал вещи! Теперь я в трусах с этикеткой Х!

Это начало списка тирании. За несколько недель Хаски ни разу не поехал в командировку. Ночи проводил дома, со мной в обнимку, а я те моменты отмахивалась мыслью, что это не я, а другой человек в моем теле.

Аристократ повесил поводок, хоть и красивый с бриллиантами, но с шипами. Едва делала шаг не правильно, иглы впивались в шею.

Приказы были повсюду, а я не привыкла к ним, ненавидела.

Душа бунтовала, гремела, буйствовала в бессилии, но я терпела. Когда-нибудь уйду навсегда или надоем, но с каждым днем сомнения терзали сильнее, будто назло мужчина приближался ко мне. Завтракал в обнимку с моей грудью, вдыхал носом мой запах, сажал на колено и нюхал, нюхал, лапал, лапал.

В самом деле, как тигр ходил вокруг и облизывал. Странный ты, Хаски. Неужели по-другому с девушками не умеешь общаться? Лишь посредством силы и приказов? А уважать умеешь, слушать, ценить, ухаживать?

Правда, о чем речь?

Если бы ты не был сволочью, я бы, наверное, повелась на тебя… совсем капельку, наверное. Если бы не было всего этого… твоих унижений, насилия.

* * *

Чтобы как-то отвлечься, чем развлекалась? Правильно — тем, чем сто лет не занималась. Находила в интернете рецепт ужина и пол дня готовила. Нет, я не старалась для Хаски и в мыслях не было, просто таким образом летели быстрее дни, которые находилась в заточении и сокращался срок до вызволения из тюрьмы в облике Ананиной.

Немного необычно готовить для него.

Приближался стремительно Новый Год. Сегодня время за готовкой пролетело не заметно. Возле рабочей поверхности стола, сделанного уголком вздрогнула, когда услышала хлопок двери.

Пришел с работы. Этот звук всегда выбивал из колеи. Нож промахнулся мимо огурцов, которые дорезала в салат и чуть-чуть не задела кожу большого пальца, попала по ногтю, оглядела со всех ракурсов. Палец жив.

Шаги отдавались в груди гулко, звонко, будто по сердцу топтался тяжелыми башмаками. Аристократ не здоровался никогда. Только так. Его руки проскальзывали под моими и обнимали, на животе скрещиваясь. Не боялся, что порежусь.

Нож отложила в сторону. Ладонь Хаски всегда наглела, устраивалась поудобнее на моей груди, поддерживала, а большой палец поглаживал, проверяя наличие лифчика или его отсутствие. В лифчике, но ткань все равно кружевная и грудь мгновенно становилась отзывчивой, готовой для новых ласк.

Поцелуй в ямочку под ухом излюбленная кара в его исполнении. Левая рука перемещалась мне на подбородок и настойчиво приподнимала чуть вправо и вверх.

Не смотри. Не смотри на него. Помнила