Годы войны - Василий Гроссман

„Мессера“ над головами ходят, старший сержант Урбисупов Жахсугул сбил из автомата „мессера“, который пошел на него в пике.

Траншеи „мессера“ простреливают сперва вдоль, потом поперек, чтобы прошить все изгибы.

Там бурьяны, посевы.

Ночью мы отдыхали. Тысячи разноцветных ракет, но были тучи и маленький дождь. Пять ночей мы не спали. Ведь чем тише, тем напряженней. Спокойнее, когда бой идет, и тогда клонит ко сну. Ели рывками и накоротке. Еда сразу становилась черная, особенно сало, от пыли. Когда нас вывели, мы зашли в сарай и мгновенно уснули. Погиб начальник штаба 3-го полка майор Годыма. Командиру батареи Кацельману оторвало ногу, он стоял насмерть, до последнего, погиб у орудия».

Капитан Заглядский, зам. ком. 1-го полка, тяжело ранен.

Командир 1-го полка Плысюк Николай Ефимович (1913 г. рожд., в армии с осени 1936 года, до этого был учителем):

«5-го июля полку было приказано занять боевой порядок, затем получаю новый приказ — встретить сорок немецких танков. Я выскочил вперед на „виллисе“ с одним орудием. Я увидел, как горели 11 наших танков. Оценил местность и отдал приказ: первой батарее занять боевой порядок с правого фланга на дороге, ведущей к Обоянскому шоссе.

Остальным батареям занять боевой порядок на левом фланге, чтобы вести фланговый огонь. Одно орудие первой батареи я приказал поставить в стороне, чтобы дезориентировать противника. Так и вышло. Подбили три танка, из них один „тигр“. Ближе к вечеру уже горят 14 танков, как сосновые дрова, из них три „тигра“… Пехота, начавшая драпать, вернулась.

Скорострельность нашего орудия 25 выстрелов в минуту, а прицельных 12.

У меня „виллис“ остался, а „студебеккеры“ почти все побиты.

Впереди орудий никакой пехоты, одни мы да смерть. Одну атаку предприняли 150 танков, мы сожгли 10, они пошли справа, мы подожгли три „тигра“ — повернули назад.

Земля ходит ходуном, дым, пыль, под прикрытием пыли подползли танки, и сержант Васильев отбил их один.

В последний день боев остался один „виллис“, я бы его наградил Золотой Звездой, он один вытащил весь полк. А одну пушку тащили на руках 6 километров, все раненые, обвязанные.

Полк подбил 63 танка, из них 14 „Т-6“, до 20 машин и уничтожил 200 гитлеровцев.

Водитель моего „виллиса“ красноармеец Марков.

Наводчик Новиков подбил 7 танков, из них 3 „тигра“ в первый день.

Чечканенко — 2 „тигра“.

Новиков, 20–22 года, спокойный, вежливый, никогда он не торопится. Он наведет спокойно и выстрелит спокойно.

Пять ночей не спали».

Владимир Афанасьевич Афанасьев (1914 г. р., ленинградец. До войны четыре года преподавал математику. Решительный, громкий, быстрый. Орлиный нос, синие глаза):

«Я старый истребитель, я один в батарее обстрелянный человек.

В первый день мне дали прикрывать дорогу. Неудачное место, слева не просматривалось.

Моя батарея заигрывающая, а кроме того, я одно орудие сделал заигрывающим.

Шли лавиной, без всякого порядка, „Т-6“ в центре, как бог, мой НП-ровик.

Связь: ракеты, голос, связные.

Второй день. Очень трудный. Отход наших танков и орудий, меня выбросили вперед пехоты, я один в поле. Едва мы заняли боевые порядки, как на горе появились танки, расстояние пол прямого выстрела. Огонь поорудийно открыл, чтобы рокироваться. Ребята говорят: „Мы одни остались, но приказ есть приказ“.

Подбил шесть танков, из них три „Т-6“.

После боя машины, танки горят, бомбежка, канонада, пыль, дым.

Когда снаряд попадает в танк — блеск появляется. Сразу люки открывают и лезут, тут бей осколочным.

Новиков снайпером показал себя еще на учебных стрельбах, я ему дал первый выстрел, чтобы воодушевить людей.

Немец за три дня продвинулся на один километр».

Командир орудия Васильев Михаил Алексеевич: «Был моряком. Сильно бомбили, деревня вся загорелась, дым, пыль. Человек 200 немцев шли на нас. Командира батареи ранило. Я сказал: „Помереть не грех за Родину, помирают не такие головы, как наши“. Я принял команду, открыл огонь осколочными, потом бронебойными, вернул 200 человек нашей побежавшей пехоты».

Наводчик Тесленко Трофим Карлович (Башкирская АССР. Деревня Корнеевка, 1918 года рожд., до войны рядовой колхозник. Он наводчик первого орудия первой батареи, первого полка. Подбил 6 танков, из них один «Т-6»):

«Мой первый бой — в сумерках, заряжаем трассирующие снаряды, я попал первым снарядом.

Танк для артиллерии не страшен. Вот автоматчики и пехота мешают работать и сильно беспокоят.

Весело, конечно, когда подбиваешь „Т-6“. Первый снаряд мой попал в лобовую часть, под башню, и пошел рикошетом, танк сразу остановился. После этого я всадил в него все три снаряда подряд. Пехота впереди „ура“ кричала, каски, пилотки вверх кидала, повыскакивала из окопов.»

Командир корпуса стоял на дороге в пыли после боя, жал истребителям руки и давал папиросы.

В бригаде много разбронированных московских рабочих.

Орудие после боя — как живой пострадавший человек: оборванная резина на колесах, вмятины, пробитые осколками части.

Эпиграф: «Пока свободою горим, пока сердца для чести живы, мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы».

«Но эти две маленькие, но благородные пушки были живы».

Боец-наводчик в упор бил по «тигру» из 45-мм пушки, снаряды отскакивали. Наводчик сошел с ума и бросился под «тигра».

Лейтенант, раненный в ногу, с оторванной рукой, руководил батареей, отбивавшей атаку танков. После того, как атака была отбита, он застрелился, не желая оставаться калекой.

Тяжеловик — летчик, летающий на тяжелых самолетах.

Встреча с Родимцевской 13-й гвардейской дивизией на Курской дуге.

Ныне ею командует генерал Бакланов — молодой человек, начавший войну капитаном, в прошлом московский спортсмен.

13-я дивизия вела бои с 12 по 23 июля против 11-й танковой немецкой дивизии, пройдя за это время 32 километра.

Беседа с Баклановым:

«Приучили пехоту вести огонь. Выработался автоматизм — идешь в атаку, стреляй с хода, навскидку.

Учет прошлой оборонительной сталинградской специфики дивизии, которая не привыкла воевать в полевых условиях наступательного боя.

Упор на управление наступательным боем.

С начала войны Совинформбюро пишет: „Уничтожили немецкие дзоты“, а я ни одного дзота не видел. У них траншеи, то, что мы сейчас приняли взамен дров.

Народ начал осмысленно воевать, без исступления, работает. Стремительность атаки, борьба с минометами. В полку Колесника, шедшем в атаку, люди сознательно отошли под сильным огнем, а затем рванули вперед. На поле боя я многое пересмотрел в отношении командиров полков. Вот Колесник: ведь мог пойти сразу вперед, но потерь было бы больше.

Дивизия сделала за двое суток марш в 120 километров и с ходу вошла в бой на рассвете 12 июля. Справа была шоссейная дорога на Обоянь.

В бой вступили полки Панихина и Колесника, имея впереди себя сильную разведку, ставя себе самую активную наступательную задачу.

Противник встретил нас сильным артминогнем и резкими контрударами танков. Пехоты у него было очень мало, а затем стало ее все больше прибывать.

Немцы строят оборону на обратных скатах, на этом часто горели наши танкисты.

Отходили немцы быстро, но не бежали.

Действовали с заходом с флангов, перерезали дороги.

Мы целый день вели бой за два кургана. А через два часа после взятия немец нас выбил.

Сержант Филиппов, мариец по национальности, выследил днем огневую точку, чтобы захватить языка. Огневая точка молчит. Он дает приказ открыть огонь, чтобы вызвать огонь на себя. Ответного огня нет. Он немедленно доносит: „Противник отошел“, и дивизия перешла к преследованию противника.

Противник перешел от подготовленного наступления к обороне. Мы — от обороны к наступлению.

Таким образом, противник оборонялся средствами наступления, мы же наступали средствами обороны.

Наши слабости, обнаруженные в наступлении. Части усиления механически отнимаются, перебрасываются, не успевают привыкнуть. Некоторые командиры полков не знают калибров и дальности своего артогня. Не знают нормы мин на один километр, норм проволоки на один километр, норм огня на подавление огневых точек противника. „Дай огоньку туда“, — и машет рукой. Тут проверку проводил инструктор Красинский, но когда я стал его самого спрашивать, то оказалось, что он понятия ни о чем не имеет. Начальнику разведки велели составить план разведки по полку, и он не смог этого сделать. Бойцы не знают истории своей дивизии, не знают, что дивизия получила орден Ленина за Сталинград. Командиры полков в бою иногда неправдиво докладывают. Я выхожу перед атакой за 2 часа, поверяю связь, батальоны, разведку, а командир полка выходит на свой НП за десять минут до боя и докладывает мне: „Все готово, я все знаю“. Велика опасность от гонора, зазнайства. Не нужно говорить: „Есть, сделано“, „Все готово“, а затем ныть и выдумывать несуществующие трудности, которые оправдывают твою собственную неподготовленность.