#заяц_прозаек - Лариса Валентиновна Кириллина

знаю, что это, но, видишь, мы здесь. Я не знал, получится ли вдвоем.

— Ты… ты много раз тут был?

— Ну, я знаю, где лучше встать, где круче звук, в какой момент вон тот парень, смотри, достанет зажигалку, а та девушка выйдет из зала. Подожди… — он посмотрел на Лизу и снова на девушку.

Девушка танцевала. Голубые джинсы, белая рубашка. Темные волосы до плеч, тонкие руки…

— Мама! — сказала Лиза и посмотрела на Егора. — Егор, это моя мама!

«Тем, кто ложится спать —

спокойного сна.

Спокойная ночь…»

— Это что, Егор? Что это? Мы спим?

— Я не знаю. Нет, мы не спим.

Песня закончилась, и Лиза открыла глаза. Тело потяжелело. В комнате стало холодно.

В окно залетал дождь.

Егор убрал плеер и посмотрел на Лизу:

— Я не был уверен, что получится вместе. Я думал, никогда никому об этом не расскажу.

Анастасия Корнилова. Путь домой

— …и кто знает, вдруг именно среди вас есть тот человек, который выведет землян на межгалактические просторы! Нас окружает море возможностей, просто никто пока не придумал, как вырваться за пределы нашего шарика. Топчемся на орбите, посылаем на Марс роботов, но до сих пор не знаем, есть ли где-то ещё жизнь. А ведь экзопланета Каптейн-B расположена всего в 13 световых годах от Земли! Не нравится Каптейн, пожалуйста — Глизе 832-С, в 15 световых годах от нас. Только и осталось, что изобрести варп-двигатель…

Звонок прервал речь Константина Алексеевича на самом интересном месте. Одиннадцатый «Б» завороженно глядел на учителя, забыв про перемену. У всех двадцати восьми учеников в мыслях была картина встречи с инопланетным разумом.

Константин Алексеевич вошёл в учительскую и поёжился — волны неприязни, исходившие от Изабеллы Марковны, «англичанки», и Людмилы Львовны, «русички», были настолько осязаемыми, что, казалось, сейчас сомнут его и превратят в камбалу. Физик-астроном представил себя лежащим на паркете учительской — нелепая плоская рыба в старомодном синем костюме, глаза на одной стороне лица, а очки… что ж, видимо, очки ему придётся заказывать новые, обычная конфигурация, подходящая человеческим лицам и глазам, тут не подойдёт.

— А скажите-ка, любезный Константин Алексеевич, — сварливый голос «англичанки» прервал его размышления об очках, — вы зачем ребят с толку сбиваете?

— Простите? — физик в недоумении посмотрел на Изабеллу Марковну.

— Вы ваньку-то не валяйте, всё вы прекрасно понимаете! — Людмила Львовна только что не шипела на собеседника. Константин Алексеевич немедленно дорисовал ей в своём воображении кошачью шерсть, встопорщенные усы-вибриссы, прижатые к голове уши и бьющий по ногам яростный хвост.

Изабелла Марковна потрясла в воздухе костлявым кулаком — то ли угрожая физику, то ли призывая на его голову кару небесную:

— Весь одиннадцатый «Б» собирается поступать на физмат — они, видите ли, надеются изобрести какой-то грап-двигатель и полететь в космос!

— Варп-двигатель, — автоматически поправил коллегу физик. — Он позволяет разгонять космический корабль быстрее света за счет искривления пространства-времени…

— Да без разницы! — ярилась «англичанка». — И ладно Сухов и Дайнего, им на физмате самое место, но Виноградовой и Нееловой вы зачем эти глупости внушили?! Девочки просто созданы для изучения романо-германской группы, зачем им ваша физика?

— А Беспалов, Судаченко и Кремыслова? — вторила «русичка». — Дети прирождённые гуманитарии, какие звёзды, о чём вы?

— Извините, дамы, — чопорно ответил Константин Алексеевич, — я не виноват, что в детях проснулась любовь к точным наукам и желание шагнуть за пределы нашей галактики. И откуда вам знать, может кто-то из них действительно сможет создать двигатель, который перенесёт человечество на новую ступень развития.

Вечер первого сентября в двадцати шести семьях проходил напряжённо: когда ученики одиннадцатого «Б» сообщали родителям, что поступать они будут не на экономический-юридический-филологический-РГФ, а на физмат, родители хватались за сердце.

— Ну как же так, Данечка! — стонала мать-главбух, пока отец-финдиректор капал ей в стакан пустырник.

— Только через мой труп! Лучше я тебя собственными руками придушу! — орал отец-адвокат.

— Убийство в состоянии аффекта, сто седьмая часть первая, до двух лет исправработы или либо ограничение свободы трех, — флегматично комментировала мать-судья, допивая второй бокал коньяка.

И только в семьях Сухова и Дайнего царили мир и спокойствие — Вадик и Никита собирались на физмат ещё с седьмого класса.

Константин Алексеевич переступил порог своей квартиры, тщательно запер дверь и принялся раздеваться. Он безумно устал за день — попробуй-ка, внуши двадцати восьми ученикам любовь к астрономии, физике, вложи в их головы желание вступить в контакт с инопланетянами! Да ещё эта ссора с филологами — после любви, внушённой ученикам, сил на новые эмпатические воздействия не осталось.

Физик сокрушённо покачал головой, снял синий костюм, аккуратно повесил на вешалку. Стянул человеческий облик, разложил на диване. Оглядел единственным глазом на стебельке: всё ли в порядке, нет ли складочек. Одобрительно помахал в воздухе псевдоподиями — всё хорошо.

Заглянул в кладовку, за дверью которой скрывался пространственный карман, где уже второе столетие стоял его звездолёт, и пошлёпал в ванную. Там Константин Алексеевич, он же Прышмышглон с Апудокерголу, свернулся клубочком в тёплой воде и прикрыл глаз тремя веками. Снилось ему звездолётокрушение, падение на Землю, которое осталось в земной истории Тунгусским метеоритом, проступало сквозь сон вновь пережитое отчаяние, когда Прышмышглон понял, что двигатель и передатчик сломаны, а до запчастей миллионы парсеков. Снова навалилась усталость от бесконечной вереницы учеников, которым он второе столетие внушал любовь к физике и астрономии в надежде, что кто-то из них станет той особью, что изобретёт земной вариант варп-двигателя. И тогда звездолётчик с Апудокерголу сможет починить свой корабль и вернуться домой. А потом наступила глубокая фаза сна, в которой совсем ещё маленький Прышмышглон подбрасывал псевдоподией энергошарик и глокотал.

Галина Б. Русского не будет

— Русского не будет! Веруша заболела! — радостно заорал кто-то. Класс наполнился воплями диких койотов и грохотом военных барабанов.

Как новость о болезни учителя, минуя все мыслимые пути передачи информации, попадает в чью-то голову — загадка, кстати. И почему в большинстве случаев оказывается, что инфа верна только наполовину — тоже. Конечно, не в том смысле, что заболело только пол-училки.

— Десятый Б! Прекратить базар! — перекрывая звуки ада, протрубил глас шестирылой Серафимы, нашей директрисы, — Встали! Сели! В связи с болезнью Веры Петровны некоторое время уроки у вас будет вести Юлия Александровна.

Эта самая Юлия Александровна, практиканточка, пиджак длиннее юбки, пряталась за спиной Серафимы. Ссыт, ясное дело. Она у нас уже неделю на русском и литре сидит, приобщается. Ну