Сумма теологии. Том IV - Фома Аквинский

Ответ на возражение 2. Даже в тех случаях, когда речь идет о цели не как деятельности, а как следствии-деятельности, это следствие доставляет удовольствие постольку, поскольку им обладают или поскольку оно суть следствие, что подразумевает пользование или деятельность.

Ответ на возражение 3. Деятельность доставляет удовольствие постольку, поскольку она адекватна и соприродна действователю, и так как человеческая сила конечна, то существует вполне конкретная мера такой адекватности. Поэтому если такая мера нарушена, то деятельность перестает быть адекватной и доставляющей удовольствие, но, напротив, становится неприятной и обременительной. И в этом смысле досуг, игры и прочие связанные с покоем вещи приятны постольку, поскольку устраняют последующую трудностям печаль.

Раздел 2. Является ли движение причиной удовольствия?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что движение не является причиной удовольствия. В самом деле, как уже было сказано (31, 1), причиной удовольствия является обретенное благо, в связи с чем Философ говорит, что удовольствия являются не [процессами] становления, а деятельностями в смысле осуществленности[559]. Но когда некто движется к чему-либо, то он этим еще не обладает, а, так сказать, только становится обладающим, поскольку, как сказано в восьмой книге «Физики», само состояние движения представляется определенным возникновением и уничтожением[560]. Следовательно, движение не является причиной удовольствия.

Возражение 2. Далее, движение является главной причиной тягот и обременительности наших трудов. Но тягостные и обременительные деятельности не доставляют нам удовольствия. Следовательно, движение не является причиной удовольствия.

Возражение 3. Далее, движение подразумевает определенную новизну, которая противоположна привычке. Но, как сказал Философ, «привычное доставляет нам удовольствие»[561]. Следовательно, движение не является причиной удовольствия.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Откуда это, Господи? Почему в то время как Ты сам служишь Себе источником вечного блаженства, и многие из творений Твоих наслаждаются близ Тебя и от Тебя, человек находится в постоянной борьбе между счастьем и скорбями?»[562]. Из этих слов можно заключить, что человек ищет радость и удовольствие в некоторых изменениях, и потому похоже на то, что движение обусловливает удовольствие.

Отвечаю: для удовольствия необходимы три вещи, а именно получающий удовольствие, соединенный с ним объект удовольствия и третья – знание об этом соединении, и движение, как говорит Философ, бывает приятным в отношении всех этих трех[563]. В самом деле, нам, получающим удовольствие, изменение доставляет удовольствие постольку, поскольку изменчива наша природа, и потому то, что нам приятно сегодня, может стать неприятным завтра; так, свойственная огню теплота приятна для нас зимой и неприятна летом. Приятным бывает изменение и со стороны доставляющего нам удовольствие соединенного с нами блага, поскольку продолжительность действия действователя увеличивает следствие; так, чем дольше человек стоит у огня, тем теплее ему и суше. Затем, природный модус бытия заключается в определенной мере, и потому когда длительное присутствие доставляющего удовольствие объекта превышает меру природного модуса бытия, приятным становится удаление этого объекта. Со стороны же знания [изменение бывает приятным постольку], поскольку человек желает знать нечто целиком и совершенно, и если нет возможности схватить вещь одновременно и в целом, то изменение в такой вещи приятно в том смысле, что когда одна ее часть сменяет другую, последовательность их восприятия позволяет составить целостную картину В связи с этим Августин говорит [обращаясь к душе]: «Ведь и речи ты воспринимаешь плотски, частями, но торопишь слога, чтобы услышать все целиком. Так и те части, что составляют целое: они не возникают одновременно, но, сменяя друг друга, вместе составляют то целое, которое, конечно же, прекрасней частей, но которое разом нам воспринять не дано»[564].

Если же речь идет о такой вещи, природа которой неизменна, природный модус которой не может быть превышен продолжительностью присутствия какого бы то ни было доставляющего удовольствие объекта и которая может одновременно созерцать этот объект целиком, то такой вещи изменение не приносит никакого удовольствия. И чем более удовольствие приближается к указанным характеристикам, тем более оно и непрерывно.

Ответ на возражение 1. Хотя субъект движения еще не обладает тем, к чему он движется, совершенным образом, тем не менее он уже начинает им обладать, и в этом отношении само движение бывает приятным. Но это удовольствие, понятно, далеко от совершенства, поскольку наиболее совершенные удовольствия относятся к неизменным вещам. Кроме того, движение может обусловливать удовольствие постольку, поскольку то, что прежде было неприятным, может стать приятным, или наоборот, о чем уже было сказано.

Ответ на возражение 2. Движение причиняет тяготы и усталость тогда, когда оно превосходит наши природные способности. Этим оно не доставляет нам удовольствие, но зато устраняет препятствия с пути нашей природной способности.

Ответ на возражение 3. Привычное бывает приятным постольку, поскольку оно становится природным (ведь привычка – вторая натура). Но доставляющее удовольствие движение – это не то движение, которое изменяет привычку, а скорее то, которое препятствует уничтожению природного модуса бытия, могущему последовать [излишне] продолжительной деятельности. Таким образом, благодаря одной и той же сродной природе причине бывают приятными и движение, и привычка.

Раздел 3. Причиняют ли удовольствие надежда и память?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что надежда и память не могут причинять удовольствие. В самом деле, как говорит Дамаскин, удовольствие производится наличным благом[565]. Но надежда и память связаны с тем, что отсутствует, поскольку память относится к прошлому, а надежда – к будущему. Следовательно, надежда и память не причиняют удовольствия.

Возражение 2. Далее, одна и та же вещь не может обусловливать противоположности. Но надежда обусловливает печаль, согласно сказанному: «Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце» (Прит. 13:12). Следовательно, надежда не причиняет удовольствия.

Возражение 3. Далее, надежда связана с удовольствием с точки зрения блага точно так же, как вожделение или любовь. Следовательно, надежда является причиной удовольствия в той же мере, что и вожделение или любовь.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Утешайтесь надеждою» (Рим. 12:12); и еще: «Вспоминаю о Боге – и услаждаюсь»[566] (Пс. 76:4).

Отвечаю: удовольствие обусловливается наличием соответствующего нам блага в той мере, в какой это благо тем или иным способом ощущается или схватывается. Но вещь может наличествовать для нас двояко. Во-первых, она может наличествовать в знании, то есть согласно тому как познанная вещь находится в познающем посредством подобия; во-вторых, [она может наличествовать] в действительности, то есть согласно тому, как одна вещь тем или иным образом находится в реальном соединении с другой, причем либо актуально, либо потенциально. И коль скоро реальное соединение превосходит соединение посредством подобия, каковым является соединение в знании, далее, коль скоро актуальное соединение превосходит потенциальное, то наибольшим удовольствием является то, которое восходит к ощущению наличествующего чувственного объекта. Второе место принадлежит удовольствию, связанному с надеждой, поскольку такое соединение приятно не только со стороны схватывания, но также и со стороны способности или силы обретения объекта удовольствия. Третье место принадлежит удовольствию, связанному с памятью, поскольку в этом случае присутствует только соединение со стороны схватывания.

Ответ на возражение 1. Надежда и память, действительно, относятся к тем вещам, которые в собственном смысле слова отсутствуют. Однако они в то же время и некоторым образом существуют: то ли со стороны одного лишь схватывания, то ли как со стороны схватывания, так и со стороны возможности – пусть только предполагаемой – их обретения.