Век тревожности. Страхи, надежды, неврозы и поиски душевного покоя - Скотт Стоссел

156

Ранк пытался объяснить травмой рождения все подряд, от территориальных завоеваний Александра Македонского (которым двигало «желание отвоевать мать в единоличное владение» у отца) до Французской революции (попытка свергнуть «мужское господство» и вернуться к материнскому лону), боязни животных («рационализация ‹…› желания – будучи проглоченным – вновь оказаться в материнской утробе») и преданности апостолов Иисусу Христу («они видели в нем человека, преодолевшего травму рождения»). Некоторые из более поздних учеников Фрейда (не без оснований) объявят Ранка сумасшедшим.

157

Большинству животных после появления на свет из утробы или из яйца так или иначе требуется для выживания забота родителей, однако в массе своей они все же менее зависимы от нее, чем человеческие младенцы.

158

Фрейд сохранил психоанализу некий простор для маневра, утверждая, что детские фобии усиливаются или остаются и во взрослом возрасте, становясь направленной вовне боязнью (крыс, высоты, темноты, грома, темноты и даже майонеза, в литературе отмечена и такая фобия), на которую проецируются внутренние психические конфликты. Фрейд считал фобии внешним символическим проявлением угроз для эго со стороны ид (с его буйными порывами, которые приходится подавлять) и супер-эго (с его строгими требованиями нравственности и благопристойности).

159

Как отмечает Роберт Карен, почти во всем, что Боулби на протяжении своей долгой карьеры писал о потребностях маленьких детей, «можно проследить отголоски принципов воспитания, опробованных на нем самом».

160

Уроженка Вены, по образованию воспитательница детского сада, Кляйн после расторжения неудачного брака проходила сеансы психоанализа у ближайших учеников Фрейда, Шандора Ференци и Карла Абрахама, а затем и сама стала одной из главнейших последовательниц и толковательниц Фрейда. В 1926 г. 44-летняя Кляйн переехала в Лондон, где ее начал превозносить Эрнест Джонс, глава Британского психоаналитического общества и самый ярый защитник фрейдовского наследия. Приезд Кляйн в Лондон и ее разногласия с дочерью Фрейда Анной по поводу психоанализа и лечения детей привели к расколу общества на кляйнианцев и фрейдистов (сторонников Анны Фрейд), который не исчезнет до конца Второй мировой войны.

161

В своей первой работе, посвященной истерии, Фрейд доказывал в начале 1890‑х гг., что неврозы у взрослых – следствие действительных детских психотравм, большей частью сексуального характера, однако к 1897 г. он пересмотрел свою точку зрения в свете зарождавшейся теории эдипова комплекса и теперь доказывал, что неврозы у взрослых – следствие подавленных детских фантазий о половых взаимоотношениях с родителем противоположного пола и убийстве родителя своего пола. Не страдающие неврозами взрослые – это те, кто успешно проработал свой эдипов комплекс, невротикам же это не удалось.

162

В романтических отношениях те, кто в детстве испытал на себе амбивалентный тип, демонстрируют «прилипчивость» и боязнь потерять партнера.

163

Повзрослевшие представители этого типа избегают близких отношений и часто оказываются трудоголиками: если в детстве они предпочитали игрушки общению с матерью, то теперь предпочитают работу семье. Хотя представители избегающего типа кажутся менее тревожными, чем представители амбивалентного, Боулби пришел к убеждению, что это лишь видимость. В ходе исследований, проводившихся с 1970‑х гг., выяснилось, что во время разлуки у избегающих детей отмечаются признаки физиологического возбуждения (учащение сердечного ритма, выброс стрессовых гормонов в кровь и так далее), аналогичного связанному с тревогой. Ребенок ощущает стресс, но умеет (возможно, выработав это умение как адаптивное) подавлять видимое выражение эмоций.

164

Под влиянием Боулби и Эйнсворт к 1980‑м гг. на психологических факультетах американских вузов наблюдался бум исследований привязанности.

165

Несмотря на то что Фрейд на склоне лет и сам писал об эволюционных корнях фобических страхов, пришел он к этой идее слишком поздно, когда последователей, распространяющих по всему миру доктрину психоанализа, было уже не переубедить. По крайней мере до конца Второй мировой войны теоретики психоанализа по-прежнему считали краеугольными камнями (по выражению Боулби) тревожности страх кастрации, гнет супер-эго и сублимированный инстинкт смерти. (По мнению Боулби, если бы Фрейд лучше владел дарвиновской теорией, психоанализ строился бы на более достоверных биологических принципах.)

166

Выступая перед коллегами из Британского психоаналитического общества с серией докладов «Природа связи ребенка с матерью» в конце 1950‑х гг., Боулби пытался не выходить за рамки фрейдизма. Однако на него обрушились с жесткой критикой. «Какой смысл применять психоанализ к гусю?» – спрашивала (цитатой из стихотворения Огдена Нэша) психоаналитик Ханна Сигал, высмеивая обращение Боулби к этологии (цит. по: Karen, Becoming Attached, 107). «Ребенок не станет следовать за матерью, это вам не утенок», – отмахнулся другой психоаналитик.

167

Между поведением обезьян и отмеченным Боулби поведением человеческих младенцев имелись и другие параллели. Когда Харлоу помещал в клетку незнакомый предмет, обезьяньи детеныши в волнении кидались к обтянутому тканью суррогату и терлись об него, пока не успокаивались. Успокоившись, они принимались обследовать предмет и играть с ним, используя обтянутый тканью суррогат как «надежную базу» (термин, который вскоре начнут использовать Боулби и Эйнсворт).

168

Как часто бывает в психологии, Харлоу оказался «сапожником без сапог», не сумевшим применить свои открытия в жизни: он умер депрессивным алкоголиком, порвав все связи с детьми. (См., например, Blum, Love at Goon Park.)

169

Схожие эксперименты на грызунах дают те же результаты: чем активнее крыса-мать облизывает молодняк и ухаживает за ним, тем сильнее у подросших крысят устойчивость к стрессу, сохраняющаяся до конца жизни. (См., например, Christian Caldji et al., «Maternal Care During Infancy Regulates the Development of Neural Systems Mediating the Expression of Fearfulness in the Rat,» Proceedings of the National Academy of Sciences 95, no.9 (1998):5335–40.) У крысят, которых мать облизывает больше, отмечается сниженная активность вегетативной нервной системы в гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси и, соответственно, повышенная устойчивость к стрессу. У часто облизываемых крысят вырабатывается так называемая «усиленная кнопка выключения» стрессовой реакции; достаточно четырех дней интенсивного облизывания, и у крысят снижается активность миндалевидного тела. И наоборот, у тех детенышей, за которыми мать ухаживает меньше, наблюдается повышенная реакция на стресс.

Несмотря на кажущийся негативный характер, эти последствия могут быть адаптивными. Крысы, детенышами недополучавшие ухода и облизывания, более пугливы и быстрее учатся избегать пугающей обстановки – полезный механизм адаптации в суровой или опасной среде. По сути, именно эта опасная среда могла в естественной природе служить причиной недостаточного материнского ухода, поскольку матери приходилось заниматься поисками пищи и спасаться от внешних угроз вместо того, чтобы уделять время детенышам. Крысы, получавшие материнскую ласку в большом объеме, менее пугливы, охотнее идут на риск и медленнее учатся избегать угроз – полезная адаптация в условиях стабильной среды, однако в опасной обстановке нежелательная.

170

Нейробиологические исследования находят убедительные подтверждения специфическим механизмам, превращающим младенческие стрессы в дальнейшую психопатологию. Если по существу, повышенный уровень стрессовых гормонов в детстве пагубно воздействует на серотониновую и дофаминовую системы мозга, которые играют большую роль в возникновении клинической тревожности и депрессии. Как показывают томографические исследования, продолжительный стресс в детстве чреват так называемыми нейропатологическими последствиями: например, усыханием гиппокампа – отдела мозга, играющего важную роль в формировании воспоминаний.

171

Исключение – специфические фобии, проявляющиеся в боязни животных, которые Боулби, как и Фрейд, считал давшими сбой эволюционными адаптациями.