Бумажный тигр (I. - 'Материя') - Константин Сергеевич Соловьев

сложнейший балетный номер. Лезвия на их гарпунах были не зазубренными, а гладкими и узкими, как штыки, и орудовали ими братья так ловко, словно отродясь не держали в руках ничего иного.

Бредбедл заворчал, пытаясь контратаковать, но братья были начеку. Стоило ему развернуться в сторону одного из них, пытаясь достать его своими жуткими лапами, как тот тотчас отступал, умело прикрываясь гарпуном, в то время, как его напарник, напротив, наседал еще сильнее, норовя нащупать острием щели в его доспехах.

Ах, черт, ну и ловко же у них это выходило!..

Лэйд едва не застонал от бессилия, наблюдая за тем, как братья Боссьер, отрывисто переговариваясь на своем ворчащем волчьем наречии, медленно, но верно теснят Бредбедла. Если бы сейчас под рукой обнаружилось оружие, пусть и неказистое, топор мясника или заступ или перочинный нож, он и сам не удержался бы в стороне. Вступил бы в схватку, не считаясь с опасностью быть размазанным по полу мимолетным ударом тяжелой стальной лапы. Но оружия не было. Воображаемые тигриные когти не могли служить достойным оружием, а собственные кулаки Лэйда Лайвстоуна пусть и сохранили достаточно силы, чтобы приводить в чувство подгулявших выпивох в «Глупой Утке» и беспутных матросов, не годились против груды металла…

Бредбедл пятился, прикрываясь тяжелыми лапами, принимая град ударов на бронированные предплечья. Восьмидюймовые лезвия, способные пронзить человека насквозь, как мотылька, беспомощно отскакивали от них, точно швейные булавки от блиндированного бока дредноута, оставляя на потемневшей от времени гадфилдовской стали одни только неглубокие царапины. В воздухе вспыхивали и гасли сухие искры, на роскошный палас сыпались истлевшие остатки водорослей.

Удары гарпунов не причиняли ему вреда, но братья били далеко не в полную силу, как заметил Лэйд. Их гарпуны скорее прощупывали противника, чем пытались причинить ему весомый ущерб. Зло лязгая, тыкали его стальную шкуру, нащупывая в ней уязвимые места, как панцербрехер[6] в умелой руке ландскнехта нащупывает уязвимое место в рыцарской броне…

Бредбедл был силен, чудовищно силен, однако расходовал большую часть своей силы впустую, обрушивая удары на то место, откуда жалящий его противник уже успевал убраться. Каждый такой удар оставлял на полу или на стене чудовищную вмятину, но не причинял братьям вреда. Более того, убедившись в том, что чудовище не так страшно, как кажется, они смелели, усиливая натиск, загоняя своего противника в глухую оборону, заставляя беспорядочно махать лапами и сотрясать воздух.

Ловкая работа. Лэйд заворожено наблюдал за битвой, благоразумно не пытаясь приблизиться. Черт возьми, братья Боссьер, может, и были парой недалеких головорезов, перебивших на своем веку прорву тюленей, людей и всякой другой живности, для которой не осталось места на страницах книг Джорджа Беннетта[7], только лишь в зловещих легендах, но одного Лэйд не мог отрицать – эти двое, без сомнения, знали свое дело.

Заскрежетав от злости, Бредбедл крутанулся, вкладывая всю свою силу в титанический хук, внутри его корпуса, как внутри портового крана, заскрежетали от страшной нагрузки сочленения и сегменты. Угоди этот хук в цель, он, верно, мог бы пробить королевский паровоз насквозь вместе с котлом, но братья Боссьер были начеку – беззвучно отпрянули, выставив перед собой гарпуны. Коготь Бредбедла пронесся над их головами и впечатался в стену, с таким грохотом, что вся гостиная заходила ходуном и даже основательный стол подскочил на пару дюймов от пола.

Бредбедл заскрежетал от ярости. Наделенный чудовищной силой, он в то же время был беспомощен против другой могучей силы – силы инерции. Его коготь проломил стену, легко, словно она была выложена из папье-маше, но и сам на несколько секунд увяз в ней, ворочаясь в обломках камня и дранки.

Братья Боссьер, опытные охотники, не собирались упускать такой шанс. Прежде чем Бредбедл успел высвободить свою страшную лапу, один из братьев – Рене-Эмиль? Анри? – сделав легкий полу-балетный шаг, направил пятидюймовое лезвие в щель между двумя сегментами его могучего торса, там, где грудная пластина соединялась с правым плечом. Этот удар был далеко не так страшен, как удары Бредбедла и едва ли мог сокрушить стену, но направляла его твердая и опытная рука. Узкое лезвие вошло почти на всю длину, заставив Бредбедла издать скрежещущий вопль, от которого Воган едва не лишилась чувств, а когда вынырнуло, с него стекала слизкая серо-черная жижа, похожая на перегнивший ил...

Но это был всего лишь отвлекающий удар. Улучив удачный момент, второй брат с хладнокровностью старого забойщика скользнул за плечо дергающегося чудовища и, по-куничьи ловко извернувшись, всадил свой гарпун точно в один из многочисленных глазков шлема.

Закаленное стекло, способное выдержать давление страшной морской толщи на глубине в тысячу футов, наверняка могло выдержать и пулю, но этого удара не выдержало. Лопнуло с глухим звоном, а мигом позже…

Бредбедл не закричал, как ожидал Лэйд, не метнулся прочь, как раненый зверь из числа тех, которых ему самому приходилось выслеживать на темных улицах Скрэпси и в сырых доках Лонг-Джона. Запас его жизненных сил оказался не так уж и велик. Стальное тело дернулось, впервые издав не грозный гул, но беспорядочное жестяное дребезжание – все сегменты его брони, прежде двигавшиеся сосредоточенно и слаженно, затрепетали, точно ощутив порыв невидимого ветра. Бронированные слоновьи лапы, каждая из которых казалось основательной, точно Колонна Нельсона[8], дрогнули, будто враз лишились движущей ими силы, тяжелые лапы обвисли, торс накренился…

Ни агонии, ни судорог. Бредбедл привалился к стене, как огромная безжизненная игрушка, мгновенно сделавшись из угрожающего и пугающего никчемным и пустым, точно старая бочка или клочок оберточной бумаги. Просто брошенный водолазный костюм, из которого исчезли движущие им злые силы. Старый хлам, не представляющий никакой опасности.

***

Братья Боссьер несколько секунд не решались к нему приблизиться, верно, инстинкты охотников взывали к осторожности. Они подступились к распростертому гиганту лишь после того, как страшная лапа, едва не снесшая им головы, окончательно разогнулась и сделалось видно, что когти даже не дрожат. Мертв. Убрался прочь в кладовку Левиафана, оставив лишь никчемную оболочку. Братья Боссьер издали грубый гортанный возглас, который, должно быть, в последний раз сотрясал воздух, когда их далекие предки потрясали своими окровавленными копьями посреди устеленной мертвыми римскими легионерами равнины под Адуатука[9]. Один из них презрительно пнул бронированный бок чудовища, другой, ворча, попытался высвободить свой гарпун из шлема. По древку стекала на пол