По то сторону Солнца. Часть вторая - Елена Асеева

— Ваше высочество, мой гнев, ежели вы его почувствовали, не направлен на вас. И коль вам нужна моя помощь, я готов выслушать, только не надобно нервничать. Вашего ассаруа нет, рядом, не будем рисковать и волнением вызывать фантасмагорию, я ее, увы! не смогу перераспределить.

— Поэтому я и боялся лететь без ассаруа, — чуть слышно, и, демонстрируя разочарование в своем голосе, протянул принц. Впрочем, не много подумав, он стал неспешно, стараясь придать самим поступкам Векеса оправдания, рассказывать о его роли в похищение, о своем пребывание на Ладодеи, спуске внутрь горных гряд, полученных ранениях, способностях принимать мысли, языки созданий и существ, населяющих планету и удивительной встрече с червем. Весь достаточно долгий рассказ Ковин Купав Кун молчал, внимательно слушая принца. Не менее часто поглаживая лежащую на тыльной стороне его ладони руку юного авгура пальцами другой, порой оглядывая его лицо, и улыбаясь.

А за створкой ангуса проступал серого цвета с едва желто-розовыми полосами небосвод Садханы укрытый в густые пары атмосферы сияющей голубоватой изморозью. Звезды Тара и Лакшми располагающиеся на небесном куполе на одном уровне, в виде крупных белых дисков охваченных желтым ореолом сияния, распространяли его вдоль кругозора наблюдения, создавая полосы, которые расчертили и сам пол в ангусе, и лежащие на выдвинутом вперед сидение ноги Камала Джаганатха, прикрытые розовато-золотистым паталуном.

Пять мелких свинцово-серых спутника, как оказалось пролегающие по одной линии, от более крупной Тары, степенно удаляясь от наблюдения, терялись в небосводе. А внезапно, выскочившее из плотных белых, парообразных облаков выпуклое огромное кольцо с волокнистой внутри структурой в виде широких полос (начиная от бледно-зеленого до почти синего с алыми огнями), поверх которых проступила надпись «Атиши-ансамбль приветствует гостей планеты Садханы» сменившаяся на «десятое летоисчисление от мараны Ананта Брхата-патр лето три тысячи девятьсот двадцатое», как-то разком прервало рассказ Камала Джаганатха, на описаниях собственных чувств коими он проникся к людоящером. Впрочем, уже в следующую минуту он спросил у главного дхисаджа:

— Скажите Ковин, почему я могу читать написанное на языке тарховичей послание в этих облаках. Ассаруа говорил, что сии образы могут принять только диэнцефалоны тарховичей.

— У вас особый диэнцефалон, — довольно-таки уклончиво отозвался Ковин Купав Кун также наблюдающий, как зелено-синее кольцо, пыхнув во все стороны тончайшими струями, моментально распалось, оставшись капелью инея на кучных парах атмосферы только не голубых, а алых огней. — В нем заключены поразительные способности. Не только принятие языка иных существ, созданий и их мыслей, но и понимание образов принадлежащих тарховичам.

Главный дхисадж прервался, и внутри ангуса наступило напряженное молчание, оное испытывал не только тархович, но и принц.

— Вы же Ковин не заберете, не изымите меня от ассаруа? Не станете переделывать меня в тарховича? — вопросил потоком, как делал зачастую, Камал Джаганатх неотрывно наблюдая, как ускорившийся ангус, понесся в направление поверхности планеты. Она сейчас выступала огромным металлическим комплексом в виде перехваченных между собой узких рамок, в которых блистали зеркальностью глади голубоватые полосы, и куда стремились, входя, многочисленные купы.

— Нет, ваше высочество, мы не изымем вас от Аруна Гиридхари, не бойтесь. И тем паче не станем изменять вас, абы вы итак идеал, совершенство, — с небывалой нежностью проронил Ковин Купав Кун, и принц, воззрившись в его голубо-алые радужки двух глаз на миг, словно утонул в истончаемой ими любви.

— Вы защитите от гнева канцлер-махари и амирнарха, НгозиБоипело Векеса, — все еще не отводя взгляда от глаз главного дхисаджа, попросил юный авгур, понижая голос и вкладывая в него тепло.

— Значица, вы, ваше высочество, думаете, мой гнев будет для верховного правителя менее страшным? — усмехаясь, вопросом отозвался Ковин Купав Кун и тотчас отвел взгляд от лица принца.

Ангус неожиданно плавно изменил направление своего полета внутри прозрачных стен купы, вновь сделав его горизонтально расположенному внизу мощному металлическому комплексу. Он прошел через разошедшуюся створку в поверхности купы и двинулся вперед, иногда лавируя между летящих отвесно вниз, свершающих круговые движения возле металлических балок, клетей.

— Я хочу, чтобы вы защитили НгозиБоипело Векеса, Ковин и только. Коль то в ваших силах, и коль то возможно сделать для меня, — тягостно выдохнув через нос, проронил Камал Джаганатх.

— После той откровенности, что услышал, я выполню любую вашу просьбу, ваше высочество, — ласково произнес Ковин Купав Кун, определенно уловив напряжение и грусть в принце из-за собственной несговорчивости. — Одначе я должен с вами быть предельно правдив. Понеже не скрою, мне придется доложить о вашем рассказе и просьбе амирнарху и канцлер-махари, так как меж нами тремя нет тайн. Я также обещаю, что смогу защитить от их праведного гнева НгозиБоипело Векеса. — Юный авгур напряженно застыл, выслушивая принятое тарховичем решение, понимая, видимо, это самое многое, что лично он может сделать для Векеса. — Впрочем, я не обещаю, что смогу защитить его от собственного гнева, — продолжил главный дхисадж таким тоном, что стало и вовсе не ясно, откровенность принца есть благо или горе для верховного правителя. — Да и мне днесь будет необходимым изъять всю информацию, кою его лекари столь бесцеремонно похитили из вас, ваше высочество. Або она имеет слишком дорогое значение для тарховичей.

— Не бойтесь, Ковин, — уныло продышал Камал Джаганатх, вскидывая от подлокотников руку и прикрывая ладонью левую часть лица. Ибо был не в силах скрывать собственное разочарование в том, что не удалось спасти от неприятностей людоящеров. — Мой геном лекарям людоящеров расшифровать не удалось, потому как он имеет особую модель. Чуждую, очевидно, в первую очередь моему сознанию! блин! — дополнил с обидой принц, напоследок заменив любимое ругательство на более приемлемое слово.

Ангус между тем влетел в сам Церес, где здания поражали своей мощью, высотой, шириной, напоминая грандиозные комплексы строений. В основном их форма была пирамидальной, и это не обязательно с четырехугольными основаниями и сходящимися к вершине треугольными стенами (которые в свой черед Камал Джаганатх наблюдал на планете Земля, относимые учеными к гробницам фараонов Древнего Египта). Здесь здания имели еще и ограниченные шестью стенами формы, или двенадцатью пятиугольниками, в понимание фигуры как додекаэдр; восемью треугольниками — октаэдр; четырехгранник, где каждая стена представляла собой треугольник и даже икосаэдр — ограненное двадцатью равносторонними треугольниками. Зачастую строения сложенные из цельных пластов многогранного хрусталя, поигрывали в лучах Тары и Лакшми оранжево-красными, будто дрожащими огнями. Хотя некие из зданий были покрыты плоскими зеркально-белыми плитами, в коих, правда, ничего не отражалось. Такие плиты также зримо имели стыковочные выпирающие швы на вроде пульсирующих голубоватых жил, почасту пуская вниз информационные данные. Видимо, тоже в виде словесно-мысленного образа, ибо предназначались только тарховичам, и были мгновенно восприняты и процитированы вслух Камалом Джаганатхом, как данные о местонахождение канцлер-махари, адмирал-схалас, сердаре Десаха, и проходящем заседании Великого Вече Рас, где в сей момент заслушивался иттаравади, представляющий интересы негуснегести Аруна Гиридхари.