Опрометчивость - Элизабет Адлер

– Только не думай об этом как о дне, думай об этом как о начале, – успокаивающе сказала Венни, – в любом случае, желаю тебе удачи, Парис. И поддерживай связь со мной, звони. Если будешь на юге, буду рада видеть тебя.

Самолет Венеции вылетал первым, и Парис осталась одна в переполненном аэропорту Неаполя. Она будет скучать без общества Индии, по веселым дням в палаццо, но работа манила ее как вызов. Дженни ожидала от нее, что она примет этот вызов – и победит. Парис расправила плечи. И направилась к воротам, где объявили посадку на ее рейс. Она сделает еще одну попытку.

ГЛАВА 21

Это был длинный день. Съемочную площадку «Челсис-Гейм» заполняли гости, а это всегда раздражало. Итак, требуется немалое усилие сохранить форму весь день, хорошо выглядеть, все помнить, все делать наилучшим образом, раздраженно думал Рори, а тут еще куча этих визитеров – банкиров или бухгалтеров, шушеры всякой, а обращаются с ним как большие шишки в каком-нибудь кабаре с лакеем.

– Ты устал? – спросил Боб, сидящий рядом с ним на заднем сиденье лимузина, отвозящего их из студии к Рори домой.

– До предела. – И Рори закрыл глаза.

Таким он и выглядел. Без грима лицо его казалось одутловатым и дряблым. Боб провел с Рори на съемочной площадке целый день и был изумлен тем, как много времени там проходит в простоях. Что-то вечно требует регулировки, или устанавливают какое-то новое устройство, потом снимают разрозненные кадры или кусочки сцен, или крупные планы, а затем снова повторяют тексты, которые только что произносились в длинных кадрах… И все же каждую неделю они выстреливали очередной эпизод картины! Нет, решил про себя Боб, это не тот бизнес, который устраивал бы его. Он и так не знал покоя, разыгрывая роль «прихлебателя» Рори Гранта. Но он надеялся, что Фитц МакБейн поймет, через что ему пришлось пройти, и, когда все завершится, вознаградит его соответственно за все, и не только деньгами. Он рассчитывал шагнуть на следующий уровень в корпорации.

– Ладно, Рори. Приехали.

Водитель перегнулся, чтобы открыть дверцу.

– Спокойной ночи, мистер Грант, до завтра.

– Спокойной ночи.

Рори тряхнул связкой ключей, отобрал нужный, и они вошли. В доме было душно от жаркого дневного солнца.

– А, черт, – скривился Рори, включая кондиционер.

– Тебе нужен домоправитель, – сказал Боб, направляясь к холодильнику и извлекая оттуда бутылку «Мендави-Шабли». – Выпей-ка стаканчик вот этого…

Рори взглянул на вино с отвращением.

– Я бы предпочел пива… Да, знаю, это миллион калорий, и мне его не следует пить. Чтоб твою мать… Дженни Хавен… – выкрикнул он в пустоту дома, – ты приучила меня к этому калорийному пойлу, и я никак не могу остановиться.

Он взглянул на Боба.

– Если я выпью пива, – объяснил он, – то наберу два фунта, и завтра эти проклятые узкие джинсы едва сойдутся, а мое брюхо вывалится наружу.

– Преувеличиваешь, Рори, – успокоил его Боб, – если ты выпьешь одну банку пива, это тебе не повредит.

Рори сунул руки в карманы, задумчиво подошел к окну и уставился на суда и моторные лодки, покачивающиеся на якорях.

Боб молча наблюдал за ним. Никогда раньше он не видел его таким подавленным. Он был настолько же напряженным и взвинченным, как и усталым.

Рори резко отвернулся от окна и направился к лестнице.

– Что случилось? – спросил его Боб. – Пойдем есть, или как?

– Подожди здесь, – откликнулся Рори, – я хочу немного побыть с тобой. Но сначала приму душ.

Боб ждал, перелистывая страницы «Эсквайра» и «Плейбоя». Он налил себе еще один стакан «шабли» и посмотрел на потемневшее море. Что происходит? Прошел, должно быть, уже час.

– Эй, Рори, с тобой все в порядке? – крикнул он вверх, подойдя к лестнице.

– Конечно, – отозвался Рори, появившись на площадке. – А что может со мной случиться? – спросил он, улыбаясь и весело сбегая по ступенькам. – Вижу, ты восторгаешься «подружкой Марта».[15] Вот что я скажу тебе, Боб, давай пройдемся к «Мансион», там всегда что-то происходит. Можем сыграть в картишки, немного потанцевать.

– Я думал, ты совсем вымотался.

– Так оно и было. А сейчас уже все в порядке. – Рори засмеялся. – Всего лишь немного подкрепляющего, парень, не вникай. Я встряхнулся… Так что, пошли.

– А как насчет работы? Тебе же вставать в пять тридцать.

– Я буду о'кей.

Рори вытащил ключи от своей машины и направился к выходу. Боб последовал за ним и захлопнул за собой дверь. У него появилось предчувствие, что им предстоит долгий вечер.

Когда они вернулись домой, часы показывали четыре тридцать. Они присели на диван. Боб приобрел второе дыхание, а Рори был раздавлен, скатившись с пика возбуждения в разнесчастное состояние опустошенности. Он сидел с побелевшим лицом, обхватив голову ладонями и уставившись в поверхность мраморного стола.

– Что-то и в самом деле гложет тебя, Рори, – сказал Боб, свертывая джойнт.[16] – Я же вижу, что-то у тебя накипело внутри, что-то по-настоящему угнетает.

Рори поднял голову и взглянул на Боба мутным взглядом.

– Ты прав, – сказал он.

– Очень плохо, – продолжал Боб, все еще свертывая джойнт, – вот так копить все в себе. Кончится тем, что ты будешь годы проводить на кушетке психиатра… потеряешь состояние, а что получишь в итоге? А ведь на самом деле нет ничего такого, чем нельзя было бы поделиться с другом.

Рори обхватил голову руками и снова тупо уставился в стол. Он чувствовал себя ужасно. Все само шло ему в руки в этом городе. В этом году он имел потрясающий успех, а здесь ведь признавали только сегодняшний успех. У него появились деньги – больше, чем он когда-нибудь мог рассчитывать заработать. Теперь он уже больше не нуждался в деньгах Дженни. А она снова была здесь! Она всегда присутствовала в глубинах его сознания, подстерегала его всякий раз, когда он чувствовал себя плохо. И всегда с широко раскрытыми и обвиняющими, и напуганными глазами. Такими она глядела на него в ту ночь…

– Ты прав, Боб, – медленно сказал он. – Мне нужно с кем-то поговорить, а ты мой самый близкий друг. Но в моем случае всего не выскажешь словами. Подумай о том, что я был, молодой парень, который пытался пробиться в очень грубый мир. Ты понимаешь, что я имею в виду, Боб?

Боб включил микромагнитофон в кармане своего хлопчатобумажного пиджака от Ральфа Ларена.

– Конечно, – согласился он. – Понимаю.

ГЛАВА 22

В том сезоне «Фиеста» была самой оживленной яхтой во всем Средиземноморье, она плавала от побережья к побережью, от Монте-Карло до Сен-Тропеза, оттуда в Порто-Серве на Сардинии, случалось, бросала якорь в крошечном Калви на Корсике или круто меняла курс и направлялась в Пуэрто-Банус на Марбелле. В постоянном обилии гостей, занявших все кабины, Венеция чувствовала себя захваченной в какой-то водоворот. С одной стороны, это было хорошо – у нее не оставалось времени на грустные размышления. И, несмотря на помощь двух девушек, которых пришлось нанять в Лондоне, она обычно так уставала к ночи, что уже ничто ее не привлекало, и она отправлялась спать.