Боевой разворот. И-16 для «попаданца» - Александр Самохвалов

Снизу что-то пытается стрелять, но до трёх тысяч трассы не доходят. Тяжёлые и средние не успели подогнать, а лёгким – не тот случай. Зенитчикам. Бомбёры же неспешно выстраиваются в журавлиный клин, обращённый к дому. На восток, то есть. Парадно, казалось бы – но ведь именно так достигается максимальная плотность огня. Оборонительного. Вверх не лезут – стараются, чтоб побыстрей. Насколько возможно. Я же прячусь. Впереди и чуть ниже. Хочу быть приятным сюрпризом. Для охотничков.

Кои уже нарисовались. В количестве двух единиц. Ну прямо по Константину Симонову. Девятка тяжёлых бомбёров – правда, строй другой – и с ними одинокий "ишачок". Тоже, однако, не выше шастает взад-вперёд, а скромненько так отстаёт. Потихоньку. Прикрываясь бомбёрами. Подходят… "худые", в смысле. Ещё чуть-чуть… Время! Радостно взвыв движком и ревучим тайфуном взвихрив воздух установленным на максимум шага винтом, разгоняюсь – и тут же в боевой разворот! Картина Ильи Репина "Не ждали"… В Третьяковке такая есть. Впрочем, больше похоже на анекдот. Про мужа, внезапно вернувшегося из командировки. Они уже совсем было собрались почти беззащитных тихоходов из пушек поливать – и вот на тебе. Такой пассаж. На боевом развороте пару сотен набрал – и валюсь теперь аккурат на ведущего. Причём им меня – ну никак. Даже ведомому. Разошлись, как в море корабли. Ведущий своей дорогой. К земле, то есть. Крутится, вертится, плоскости одной нету… Противный такой весь из себя, тощий. Ведомый же – в вертикаль. Но – несолоно хлебамши. Я же – следом за бомбёрами. На их высоте. Мне прикрывать надо, не за "мессерами" гоняться. Кстати, опять "тузы". Эскадра JG51. Если б не поймал на засаду, плохо бы пришлось. А так – минус один. Второй, однако, не отстаёт. Зашёл сбоку – и в пике. Хочет по широкой дуге. А мы – навстречу. Ага, не ндравится… Отсекаю парой очередей, бомбёры присоединяются, да до чего ж дружно! Пулемёты у них хоть и дрянные, но до фига, и по человеку на каждом. "Фридрих" снова вверху повисел-повисел, словно не решаясь, потом – будто гововой в омут. Снизу желаем попробовать? Вот вам и снизу! Не хочет… На встречных. В виражи – тоже не хочет. Чего надо тогда? Вали домой! Не мешай людям отдыхать. После тяжёлой работы. О – послушался! Умотал. Реально, ничего ему тут не светило. Тем более что над нашей уже территорией. Всегда ведь в уме держишь, пусть даже и фоново – а не дай бог, собьют – чьи тогда ручонки шаловливые тебя на земле примут? Под парашютом беспомощно болтающегося?

Подключаюсь к радиостанции. Однако. Сквозь шумы улавливаю знакомый, вроде как голос. И интонации. Ну-ка, ну-ка…

— Саш, привет, эт Костик, приём!

— О, Костик! Спасибо тебе огромное, от всех. Ты не поверишь – буквально пару минут назад тебя вспоминал. И Гошу. Кстати, как Гоша? Приём.

— Гоша отдыхает. Обидели Гошу. Птичку побили. Приём.

— Ну, кто Гошу обидит, тот два дня не проживёт. Приём.

— Они и не живут. Большей частью. Приём.

— Тебя, смотрю, тоже обидели? Птичка, смотрю, новая? Приём.

— Не. Ту свои реквизировали. Сразу. А эта – вторая уже после той. Нравится? Приём.

— Класс. У меня, кстати, тоже вторая уже. После той. Приём.

— Малыш, Беркут, здесь Ласточка, не засоряйте эфир. Приём. Шум и шорох – однако разобрать можно.

— Ласточка, здесь Малыш. Беркута провожаю, пока целиком. Приём.

— Вас поняла. Конец связи.

Это мы на траверсе Пинска проходили. Километрах в десяти. Ага. На таком, значит, расстоянии и землю можно. Слышать. Хоть как-то. Приятно было с Мосоловым поболтать. Светлый такой дядка. Ладно… Живой – и слава богу.

Километрах в трёх разминулись с десяткой "штук". Без сопровождения идут. Отбомбившись, по всему судя. Плохи наши дела. У немцев истребителей мало, а у нас, похоже, вообще не осталось. Почти. Скорее же дело в радиосвязи. Немцы развернули сеть наземных постов да пару охотников подняли – вот уже и километров пятьдесят фронта прикрыто. Плотно. А у нас хоть целую эскадрилью выставляй – дыра на дыре. Насколько помню, воздушные бои в той войне достаточно редким явлением были. На три-четыре вылета – один. Со сбитыми так ещё меньше. Это мне так "везёт". Впрочем, дело скорее в заданиях. Которые "моим" подразделениям и частям ставят. Или мне. Ну, и стреляю я, конечно… Пора, однако.

Проскочив чуть вперёд ведущего девятки, качаю плоскостями. Уходя в разворот, наблюдаю зрелище, от которого аж сердце замерло. На секунду. Вся девятка синхронно качает плоскостями, мерно и могуче – такое чувство, внизу могло бы шляпы сдувать да юбки задирать. Воздушным потоком. Гиганты прощаются. И – благодарят.

Покрутив головой, ложусь на обратный курс. Хорошо что ТБшки не на ту переправу бросили. Там и эскадрильей не прикрыли бы. Ночью вот можно бы. Попробовать. Хотя не удивлюсь ежели туда и ночников нагнали. До кучи. Очень уж важен, насколько понимаю, для немцев тот мост. У тех же понтонных, к примеру, и грузоподъёмность не та, да и разрушить легче. Бомба хоть метрах в десяти шваркнулась – и ищи те понтоны. Ниже по течению. А постоянный мост – он и есть постоянный. С оборудованными подъездными путями, к тому же.

Коля встречает – довольный. Машина видно что в норме, к тому же цела. Везёт этой птичке. К добру ли это? Однозначно не к добру. Любое везение когда нибудь, да кончается. А черезмерное везение и заканчивается нередко черезмерно. Капитальным невезением. Ладно. Не бум каркать.

На КП докладаю Сиротину. Тот, в принципе, всё знает уже. Наблюдаю пополнение. Приятное. На КП развернули рацию. С движком. Ну, генераторным агрегатом. Надо же. Не знал, что уже есть. Что особенно приятно, при миленьком таком дополнении. В тёмно-русого колера кудряшках. Из-под лихо сдвинутой набекрень бескозырки. Ясно. Флотские расщедрились. Насовсем или так? На меня смотрит – улыбается. На румяных щёчках премиленькие ямочки. Глазки тёмно-карего колера – в упор. Спасите, тону! Брови выразительно в домик удивления. Длиннющие тёмные ресницы буквально нараспашку. Да… L'Oreal c Lanquome могут не беспокоиться. Казачий тип. Доводилось встречать.

— Ласточка?

— Хм… А вы и правда… небольшой. Малыш.

— Мал клоп… да вонюч. Шутка.

— Ну и шуточки у вас.

Тем не менее – взгляд заинтересованный. Девочка, похоже, и сама не из дылд. Далеко не. Миниатюрная скорее. Насколько можно понять по тому, что открыто взгляду. А открыто немногое. Малышку запихали в самый дальний конец самой глубокой щели. И под накат. Импровизированный. Берегут. Поелику возможно.

— Костик, прекрати. Не видишь, Леночка делом занята. — Это Сиротин. Ревнует? Вряд ли… Не тот тон. Просто не до меня сейчас. Пусть и единственная боевая единица, а дел при эвакуации аэродрома – даже столь небольшого – более чем хватает. И забот.

— Флотские одолжили. Под честное слово. Обещал вернуть в целости и сохранности и рацию, и, главное, очаровательную радисточку. Ласточку, то есть. Ночью самолёт прилетит, а из флотилии – машина. Ушла уже флотилия. Только у шлюза пара мониторов осталась. Они и захватят. Остальное… жечь придётся. Тебе же, Костик, придётся ещё раз на задание слетать. Посмотреть вокруг, что и как. Обслужишься, заправишься – и вперёд.

— Есть.

— Погоди. Потом отдохнёшь чуток – и вслед за нами. Как сопровождение. Ночью ты, насколько помню, умеешь летать. И неплохо умеешь.

— Разрешите идти?

— Давай… Отдыхай пока.

Иду отдыхать. К аппарату – куда ж ещё. С Леночкой, конечно, поболтать неплохо бы. Чисто для души. Похоже, и она не прочь. Как минимум, поговорить. Кто знает, как тут у них здесь с этим. Костик в этом деле определённо не эксперт. Это у нас… От интереса до постели всего шаг был обычно. Или меньше. Хотя… и у нас не всегда, и здесь, надо думать… по всякому. Бывает. Если память не изменяет, после революции вообще чуть ли не свобода любви декларировалась. Впрочем, неважно. Пока, во всяком случае. Отведут на переформирование, вот тогда и будем посмотреть…

Птичка моя буквально облеплена личным составом – одни крылья торчат. Даже техник полка тут. Толманов, насколько помню. Не Шульмейстер, конечно, но тоже толковый мужик. Какие-то проблемы с электросистемой. Обещают – не раньше чем через час. Сходил, поужинал. Не спеша. Столовая цела, но народу никого. Зенитчиков вчера ещё забрали. На прямую наводку. Против танков. Так что нет уже, наверное, тех зенитчиков. Вообще. Пехота и рота охраны – без взвода – у шлюзов, надо думать, легли. Вместе с НКВДшниками. Канонада, кажется, уже и сзади долбит. Но и на западе – тоже. Пусть изредка. Держатся. Пока. Двинул на КП. Задачу получить. Конкретную.

Что ж… Пойди туда – не знаю куда. Только бы не найти ещё то, что не надо. Не огрести, в смысле.

Напоследок – Ласточка, Ласточка, я Малыш, приём.

— Малыш, я Ласточка, приём – тьфу, дурак!

— Это ваша восхитительная улыбка сводит меня с ума, о прекраснейшая из пэри!

На сём ретируюбсь. Пока не спросила, кто или что такое пэри. Потому что не помню. Хрень какая-то восточная. Что-то вроде гурии, наверное, но поприличнее. Не с зиппером во всю целку.[288] Во всяком случае, ни о чём таком вот неприличном в сказках да преданиях не упоминается – и то хлеб.