Демон в полдень (СИ) - Раш Грета

Пока я тащила Илаю к дивану, стараясь нанести её телу как можно меньше вреда, мозг усиленно соображал, что делать. Дышала женщина тяжело. Красивые чуть припухлые и четко очерченные губы приоткрылись. Периодически изо рта вырывались болезненные стоны. Лицо красотки и до обморока не отличалось разнообразием красок. Теперь же оно стало и вовсе словно нарисованным белым мелом на асфальте.

Женщине несомненно было плохо, но вот, что со всем этим было делать, я не знала. Похлестать Илаю по щекам? Облить водой? Но где в таком случае взять воды, ведь в этом подземелье не было ничего, что имело бы свойство проливаться. Позвать на помощь? Но как и кого? Ведь за все время своего пребывания здесь, кроме Илаи я не видела других людей. Дети, резвящиеся на полянке, не в счет.

И только я уже решила пробежаться по лабиринтам этого Дома Света в попытке найти хоть кого-нибудь, как Илая зашевелилась. Веки приоткрылись, явив мутный взгляд и покрасневшие белки глаз. И едва глаза сфокусировались на мне, как зрачки тут же расширились.

— Все нормально? — спросила я как можно спокойнее, потому что реакции женщины мне не нравились все больше и больше.

— Да, — слабо прошептала она и поморщилась, предприняв попытку отодвинуться от меня подальше. Но подальше не получилось, да и вообще никак не получилось, кроме того, что она едва не рухнула на пол. Вот её так и тянуло поваляться, да пособирать на себя всю местную грязь!

— Плохо в это верится, — заметила я. И, не взирая на брошенный в мою сторону испуганно-растерянный взгляд, приблизилась, чтобы помогла женщине сесть. Она отчетливо вздрогнула от моего прикосновения, но спорить и сопротивляться не стала.

Едва Илая села, я примостилась рядом, сложила руки на коленях и от незнания, как вести себя дальше стала рассматривать ближайшие к нам фотографии, развешенные на стене. С того места, где я сидела до этого, их было плохо видно из-за особенности освещения. А потому, оказавшись рядом, я не преминула воспользоваться моментом и изучить все как следует.

Вот черно-белая фотография двух женщин и мужчины на фоне деревянной избы. Одна из женщин сидит, а другая стоит рядом. Обе одеты в простые строгие платья прямого покроя с длинными рукавами и ажурными воротничками-стойкой. На мужчине костюм, поверх которого небрежно наброшено короткое пальто.

Рядом большое кругло фото женщины, сидящей в кресле. Из-под длинного подола виднеются маленькие туфельки на небольшом квадратном каблучке. Позади неё окно с присобранными в углу тяжелыми гардинами, чуть наискосок стоит небольшой столик, где лежат как будто только что собранные полевые цветы.

Следом было вывешено изображение молодых женщин, сидящих на полянке в красивых нарядных платьях. В хрупких белоснежных ручках зажаты веера, а на аккуратно причесанных головках красуются изящные шляпки, украшенные лентами и цветами. Компания в количестве пяти человек задорно улыбается в камеру и, судя по общему радостному настроению, которое так и лилось с фото, женщины находились то ли на прогулке, то ли на пикнике.

Чуть поодаль стену украшала прямоугольная фотокарточка милого ребенка в коротких брючках, светлой рубашке и сандалиях. На голове мальчика бурно вихрится копна волос. Рядышком примостился кот. Мохнатый, большой и хорошо откормленный, о чем свидетельствовало не только наглое выражение умной морды, но и объемная филейная часть. Парочка сидит на краю невысокой кирпичной стены и весело глядит друг на друга.

Переведя взгляд на следующий снимок, я замерла. Опять стремительно накатила тревога, в последние дни ставшая моей постоянной спутницей.

Поднявшись, я подошла ближе, чтобы рассмотреть привлекший моё внимание снимок. Небольшой, прямоугольный, более новый, чем все остальные, но все же обладающий блеклостью красок и резкой контрастностью тонов.

— Кто это? — сипло спросила я, ткнув пальцем в фотографию, на которой были запечатлены две девочки, стоящие лицом друг к другу и держащиеся за руки. Длинные черные волосы подвязаны сзади белыми бантами. Стройные фигурки затянуты в черные платье с белыми вставками на широких рукавах, застегивающихся на манжеты. Ножки обуты в белые туфли с поперечными застежками и на едва заметных каблучках. Смотрели девчушки строго, немного исподлобья и с затаенной грустью. Такой, что проникала в сердце и защемляла болью.

— Девочки? — переспросила не своим голосом Илая и закашлялась. Но я даже не обернулась на женщину, а продолжила изучать снимок. У одной из девочек, та, что стояла справа, на руку был надет браслет. Достаточно простой, без каких-либо излишеств, но приметный. Через каждые три скрепленных между собой звена цепочки был вставлен металлический шарик. И так по кругу. На фото этого не было видно, но я знала, что внутри каждого металлического шарика находилась черная бусинка. И при движении браслет издавал негромкое позвякивание. И знала я этого потому, что уже видела его.

— Да, — когда Илая приблизилась ко мне со спины, я сделала шаг в сторону, чтобы она могла стать рядом. Но женщина этого не сделала, а продолжила стоять позади. Я плечом чувствовала её дыхание, которое было слишком неравномерным для спокойного человека. — Они сестры?

— Ритана и Радомира, — произнесла Илая на выдохе, отчего у меня волосы на затылке зашевелились. — Да, они были сестрами.

— Были? — я почувствовала подвох.

— Нам лучше присесть, — настоятельно предложила Илая, — история эта не из коротких. А ты, как я поняла, очень ими заинтересовалась.

Она отошла и только тогда я развернулась.

— Да, хотелось бы узнать о них подробнее.

Илая с видом непорочной благовоспитанности присела на краешек дивана, аккуратно подобрав под себя ноги. Я последовала её примеру, правда умостилась не на краешек, а полностью. С таким видом, будто диван мой и мне он безмерно рад, а значит скромничать не стоит. И даже решила пойти дальше, двумя ловкими движениями сбросила обувь, забравшись с ногами.

На мою наглость Илая никак не отреагировала, но сама стала выглядеть чуть расслабленнее, очевидно предполагая, что от человека, сидящего перед тобой с голыми пятками подвоха ждать не стоит. Я вознесла себе мысленную похвалу и всем своим видом дала понять, что готова слушать.

— Много лет тому назад, — Илая провела руками по своим коленям, разглаживая складки платья, — к нам попали две девочки. Две сестры.

— К нам?

— В Дом Света, — кивнула Илая. — Я тогда едва только стала младшей хранительницей. Младшими называют тех, кто последними вступили в круг и замкнули его. Мне едва-едва исполнилось шестнадцать, когда я услышала зов Дома. Долгое время мне казалось, что я просто схожу с ума. И поэтому боялась признаться близким. Но однажды ночью я не выдержала, и поддалась призыву. Никому ничего не сказав, я просто вышла из дома…и больше не вернулась. Как я узнала позже, меня долго искали. Но не нашли никаких следов. Вскоре отец начал сильно пить и умер через два года. А мама…мама дожила до глубокой старости и умерла в полном одиночестве.

— Грустная история, — искренне шмыгнула я носом.

— Да, — улыбнулась женщина, грустно и при это глубоко смиренно. — За все в этой жизни надо платить. К сожалению, за меня заплатили родители. Вступая в круг, я не думала о них. Я ни о ком и не о чем не думала, а только о своем долге как хранительницы. Но на самом деле, история моя не самая печальная. Раде и Рите пришлось намного труднее.

Глава 44

Хранительница помолчала немного, словно размышляя с чего лучше начать, а потом заговорила:

— Элю, мать девочек, изнасиловали. Как-то вечером она вместе с подружкой возвращалась с танцев. Так как идти было достаточно далеко, а у девушек за вечер устали ноги, они решили срезать путь домой через пустырь. В какой-то момент Эля заметила, что у неё расстегнулся ремешок туфельки. Она наклонилась, чтобы застегнуть его, а когда поднялась, подруги уже рядом не было. Оглянувшись по сторонам и не увидев знакомой фигуры, она быстро побежала вперед, предполагая, что та просто не заметила, как Эля остановилась и сейчас находится где-то совсем рядом. В тревожном одиночестве девушка прошла практически половину пути, но подруги по-прежнему не было видно. Ощущая нарастающий страх, Эля пошла быстрее, как вдруг услышала стон, а после — едва разборчивый шепот. Девушка замерла, затаила дыхание и прислушалась. Звуки шли из-за забора, которым с одной стороны заканчивался пустырь. То была территория заброшенной ткацкой фабрики, остановившей свою работу больше пяти лет назад. До дома Эли оставалось совсем немного. Следовало обогнуть тонувшее во мраке бывшее промышленное здание с левой стороны, пройти вдоль невысокого забора около пятисот метров и выйти уже на свою улицу.