Демон в полдень (СИ) - Раш Грета

— Кто-то слишком давит снаружи? — предположила я, наклонившись поближе к стене. По неровной поверхности ползло какое-то незнакомое мне насекомое, похожее на большого переливающегося розовым перламутром жука-носорога, но с очень длинными лапками. Он двигался вверх по стене, но как-то очень неловко, переваливаясь с лапки на лапку, словно они стали такими длинными недавно, и он еще не привык.

— Нет, скорее, кто-то не может смириться с тем, что внутри него, — задумчиво пробормотала женщина, вместе со мной рассматривая жука. Договорив, она протянула вперед руку и прикоснулась к спинке насекомого, легонько прижав его пальцами к стене. Жук задрожал, затрепыхался, явно пытаясь вырваться. Но что-то его не пускало и это что-то однозначно было магией. Я уже собралась вмешаться, как жучок вздрогнул последний раз и безвольно расслабил лапки. Его окрас сменился, побледнел и превратился в черный. Теперь это был обычный мертвый черный жук.

— Не очень гуманно, — заметила я, покосившись на красотку, которая в этот момент убрала руку, и жук свалился вниз, затерявшись в высокой зеленой траве.

— Гуманность не является залогом выживания, — заявила женщина. Она уверенно выпрямила спину, сложила свои ладони вместе на уровне груди и прикрыв глаза, что-то быстро пробормотала. Это был набор маловразумительных звуков, которые не походили ни на один знакомый мне современный язык. Более того, что-то мне подсказывало, что произнесенная незнакомкой фраза вообще не имела отношения к современности.

Но едва она договорила, как трещины в стене вспыхнули ярко-фиолетовым светом, а сама стена начала меняться. На моих глазах сооружение принялось перестраивать само себя. И ощущения от наблюдения за процессом были далекими от приятных, я бы даже сказала, жуткими. Как будто что-то живое ломает себя у тебя на глазах, а после вновь сращивает кости, мышцы и суставы. И звуковое сопровождение было соответствующим, от него разом заныло… все! Захотелось отойти подальше, но едва я попыталась сделать шаг, как незнакомка, стоящая рядом, вцепилась в мою руку мертвой хваткой. Сила, столь неожиданная в таком хрупком теле, заставила меня забеспокоиться. Я опустила взгляд на держащую меня руку и…постаралась не выдать свои истинные эмоции. На запястье женщины, таком белокожем, что просвечивались голубые вены, был изображен символ. И этот символ я уже видела. В том кинотеатре, где произошел второй взрыв.

Некоторое время я рассматривала татуировку, а когда поняла, что жутких звуков больше нет, подняла глаза и увидела на месте стены большую арку, выполненную из крупного белого камня. За аркой следовал широкий проход, по таким же белокаменным стенам которого плелось растение с многочисленными маленькими зелеными листьями и крупными бутонами красных цветов.

Женщина отпустила мою руку, деловито поправила рукава и жестом пригласила следовать за собой. Я была не против. На самом деле, в этот момент я была готова пойти за ней хоть на край вселенной, хоть к черту на личный прием.

Мы двинулись по открывшейся галерее, женщина впереди, я — следом, активно вертя головой в попытке все рассмотреть. А посмотреть было на что. Овальные своды высоких потолков подпирали тонкие колонны, спирально украшенные замысловатой лепниной. Изящные каменные статуи, изображающие людей и животных в различных позах, были расставлены через каждые два-три метра. Вот прекрасная юная девушка в коротком платье и головном уборе, напоминающем корону, держит у хрупкого плеча большое плоское блюдо с фруктами. Напротив неё возвышается высокий и грузный мужчина, облаченный во что-то похожее на древнегреческий хитон. Он грозно и даже как-то осуждающе глядит на мир из-под широких густых бровей. В руке его зажат длинный посох, больше похожий на кривую палку. Через несколько колон от неприветливого человека расположилась статуя женщины. Невысокая, но складная, с манящими изгибами тела, укрытая легким плащом, который больше подчеркивал фигуру, чем скрывал её. Лицо прекрасной дамы было уже не молодым, но далеко и не старым. Автор подарил ей тот самый облик, который свидетельствует о приобретенной за годы жизни мудрости, гармонично сочетающийся с созревшей, сложившейся красотой. У босых ног женщины прилегли двое — маленький ребенок со смышленым личиком, любопытно взирающий на мир, и щенок, игриво припавший на передние лапы и задорно задравший к верху длинный хвостик.

Скульптур было очень много. Словно кто-то специально запечатлел различных людей в камне, чтобы украсить эту длинную галерею. Вот невысокий парнишка склоняется к полу, чтобы поднять большую, в половину его самого, амфору. Чуть в отдалении — двое кудрявых детишек, мальчик и девочка, прижимают к себе двух котят, похожих на них самих. А еще была пожилая женщина, присевшая на большой валун и с грустью положив подбородок на иссохшую костлявую руку, глядя куда-то в даль. То ли вспоминала юность, то ли высматривала смерть.

Было в этих каменных изваяниях что-то, наталкивающее на мысль — они здесь не просто так. Определенный порядок угадывался и в расположении скульптур. Статуи стояли поодиночке, разделенные чередой колонн. Но в тоже время, если взглянуть на них общим взглядом, то появлялось ощущение, что они образуют общую картину. Единый взаимосвязанный мир, существующий по своим законам.

Увлеченно рассматривая склонившегося в полупоклоне старца, я не заметила, как моя спутница покинула меня, буквально растворившись в воздухе.

Тихонько выругавшись сквозь зубы, потому что громко ругаться мне не позволило какое-то внутреннее ощущение святости этого места, я заторопилась догнать ту, что меня сюда привела.

Я быстро зашагала по галерее, уже едва замечая её красоту. Но вот не заметить постепенно гаснущее освещение было невозможно. И дело было не в том, что источник света отсутствовал в принципе — сам белый гладкий камень, являющийся частью стен, пола и потолка, светился. А в том, что проход резко устремился вниз, словно уходя под землю. На стенах появились факелы, рассеивающие постепенно сгущающуюся тьму. Идти стало труднее, я то и дело спотыкалась о каменные выступы. Приглядевшись, поняла, что иду по грубому брусчатому основанию, выполненному из плохо обработанных крупных кусков базальта. Стены тоже постепенно трансформировались, как будто огрубевали, обретая черты первобытной пещеры.

Откуда-то спереди потянуло холодным и сырым воздухом, словно кто-то открыл давно не используемое нежилое помещение. Моя бурная фантазия тут же подсунула мне картинку склепа на кладбище.

Поежившись, я обхватила себя руками за плечи, но шага не замедлила. Мне не было страшно, присутствовало некое ощущение правильности происходящего. Словно маленькая и скрытая от сознания частичка меня твердила, что именно так все и должно быть. Но в то же время я беспокойно оглядывалась, боясь пропустить выход и забрести куда-то не туда.

Как выяснилось, переживала я зря. Обойдя здоровенный валун подозрительного черного цвета, который не пойми зачем грозным истуканом возвышался посредине прохода, я вышла к лестнице.

И растерялась.

Лестница находилась внутри подземелья, по сути, являлась тупиком и казалась весьма посредственной, не имея ни перил, ни других ограждений. Череда ступенек серого цвета очевидно была вытесана каким-то мастером из того же грубого камня, которым я любовалась уже минут десять, в гордом одиночестве спускаясь вниз по проходу.

Мне захотелось продолжить путь, потому что появился уже какой-то азарт, подпитываемый простой мыслью — а есть ли у этого прохода конец? Или может быть, это какие-то древние катакомбы, по бесконечным туннелям которых можно добраться до Старой Европы. Но какое-то отчетливое внутреннее сопротивление не давало ступить и шагу. Как будто, мне требовалось разрешение. И вот, стоя лицом перед лестницей, ведущей куда-то наверх, в неизвестность, я начала понимать — это не мои мысли, не мои эмоции, и не мои чувства. «Я — настоящая» будто осталась где-то за кадром. А всем руководил неизвестный мне кукловод.