Из бездны вод - Летопись отечественного подводного флота в мемуарах подводников (Сборник) - неизвестен Автор

Я посмотрел на Василия Прокопьевича, тот рукой подал знак.

- Во славу русского оружия,- скомандовал я,- залп!

Грянул выстрел, эхом повторившись в сопках Екатерининской гавани. День был хороший, солнечный, один из немногих хороших дней в это время года в Заполярье.

Для всех на пирсе выстрел был неожиданным, многие подняли головы, предполагая обнаружить самолет противника.

Лодка швартовалась с восточной стороны пирса.

Арсений Григорьевич быстро прошел по пирсу к месту, где находился мостик лодки:

- Уткин! Что у тебя Арванов, с ума сошел, что ли,- в гавани стрелять?

Командир лодки доложил:

- Выстрел произведен в честь победы из той пушки, которая утопила транспорт водоизмещением шесть тысяч тонн.

Командующий посмотрел на носовую пушку. Ее вид говорил сам за себя: во время боя было выпущено тридцать три снаряда, она очень нагрелась, краска на ней облупилась и сошла, а пребывание после этого под водой и в штормовом море сделало свое дело - пушка вся покраснела от ржавчины. На строгом лице Арсения Григорьевича появилась улыбка.

Командующий принял рапорт, по-дружески крепко пожал всем руки, поздравил с победой, а потом сказал:

- А ну-ка давайте на пирс этих бомбардиров. Вместе со мной сошел старшина 2-й статьи Голдин.

- Ну, бомбардиры, поздравляю вас и весь артиллерийский расчет с победой!сказал командующий, пожимая нам руки, и, обращаясь к Василию Прокопьевичу, добавил:- Представить отличившихся к правительственной награде!

Я очень любил нашего командующего. По-моему, на флоте вообще не было человека, который не любил бы Арсения Григорьевича, обаятельного, умного и волевого человека. И не скрою: мне было приятно, что командующий остался доволен нашими действиями.

Вечером в матросской столовой были накрыты столы для торжественного ужина. Кроме экипажа "К-2", за столами сидели гости, представители всех находящихся к этому моменту в базе подводных лодок. На ужин прибыли командующий флотом и член Военного совета флота дивизионный комиссар Николаев. Обращаясь к собравшимся, Арсений Григорьевич сказал:

- По кавказским обычаям, на таких торжествах положено выбирать тамаду, так я его уже выбрал - тамадой буду я.

Маневр комфлота всем нам был уже известен и понятен. В обязанность тамады входит провозглашать тосты, без его разрешения никто этого не имеет права делать; а с таким тамадой, как Арсений Григорьевич, как говорится, много не выпьешь.

Было три тоста: за здоровье экипажа, возвратившегося из боевого похода с победой; за наших доблестных воинов Красной Армии; за нашу Коммунистическую партию. На этом торжественный ужин должен был закончиться. Но я встал и обратился к командующему с просьбой дать слово для тоста мне. Естественно, Головко мне в этом отказал, и здесь на помощь пришел Магомет Имадутдинович; он-то знал, о чем пойдет речь.

- Ну ладно,- сказал командующий,- как исключение, учитывая кавказское происхождение Арванова, разрешаю ему тост.

- Товарищ командующий, предлагаю тост за победные артиллерийские салюты с подводных лодок, возвращающихся в базу с победой, по количеству потопленных боевых кораблей и транспортов противника.

Командующий развел руками и сказал:

- Вот хитрый армянин, ну как не выпить за такое предложение!

Такова история одной из славных боевых традиций Краснознаменного Северного флота, установленная в 12.00 19 сентября 1941 года, после потопления подводной лодкой "К-2" под командованием капитана 3 ранга Василия Прокопьевича Уткина транспорта противника водоизмещением 6000 тонн.

С. Шахов. Две победы в один день

Штурман перевернул очередную страницу навигационного журнала и аккуратным почерком вывел новую дату: 27 февраля 1942 года. В этот момент, да и в течение нескольких последующих часов ничто не предвещало, что этот день станет для "четыреста второй" днем большой боевой удачи. Правда, когда лодка ночью всплыла, подводники подивились полному штилю, что в Баренцевом море бывает крайне редко. Однако штиль за добрую примету не посчитали. Ведь в такую погоду противнику легче обнаружить лодку, да и выходить подводникам в торпедную атаку по этой же причине труднее.

К счастью, ночь прошла спокойно, и "щука" получила возможность полностью зарядить аккумуляторную батарею, "набить" воздух высокого давления, как следует провентилировать отсеки.

Когда батарея была заряжена полностью, командир лодки почувствовал себя значительно спокойнее. Это прежде всего значило, что лодка опять приобрела максимальный запас подводного хода, ибо в морской глубине она может передвигаться только с помощью гребных электромоторов. Правда, запас этот был в те годы не так уж велик - до семидесяти часов на самом малом ходу и только один час на самом полном. Подводники мечтали о более высоких возможностях, но в общем-то старались укладываться в имеющиеся. Во всяком случае, сразу же после выхода лодки из базы в отсеках устанавливался строжайший контроль за расходом электроэнергии и весь экипаж, а особенно электрики, вел борьбу за ее экономию. На чем экономили? На грелках, например. Старались пореже включать их, хотя в феврале в отсеках было довольно холодно.

Что касается сжатого воздуха (или воздуха высокого давления), то без него подводной лодке не всплыть на поверхность. Этот воздух своим давлением вытесняет воду из балластных цистерн, и облегченная лодка освобождается от цепких объятий глубины.

Словом, свой четвертый день на позиции подводная лодка начала, как говорится, в полной боевой готовности. Погрузившись на перископную глубину, "щука" продолжала поиск противника.

Командир - Н. Г. Столбов - в центральном посту. Время от времени он поднимает перископ и, пригнувшись к окуляру, осматривает горизонт. В тусклом освещении отсека особенно ярким казался луч с поверхности, проникавший внутрь лодки через перископ. Будто из другого мира.

Комиссар и штурман внимательно следили за выражением лица Столбова - не привлечет ли что-нибудь его внимание. Но Николай Гурьевич молча отрывался от окуляра, складывал рукоятки перископа и нажимал кнопку. Стальная труба медленно уползала вниз, в шахту. А командир, непривычно молчаливый, опять садился на разножку.

Когда командир в очередной раз поднял перископ, протер ваткой линзу окуляра и прикрыл глазом яркий лучик, комиссар со штурманом сразу заметили, как напряглись его ладони, сжимавшие рукоятки. Столбов долго не отрывался от окуляра, чуть-чуть подворачивая перископ вправо и влево. Долгополое наконец не выдержал:

- Что там?

- Караван!- быстро ответил Столбов.- Транспорты в охранении тральщиков и катеров.

И вновь по отсекам зазвенели звонки. Боевая тревога! Торпедная атака!