Укрощенная любовью - Жанна Монтегю

– Я не сказала, что я влюблена, – напомнила Беренис, садясь на берег и вытирая руки о фартук.

– В этом нет необходимости, миледи. Я читаю это в ваших глазах. – Далси опустила рукава и застегнула манжеты. – Я могу идти?

– Да, конечно. Интересно, что ты будешь изучать сегодня? Что-нибудь из индейской истории? – спросила Беренис.

– Думаю, да, мадам. Он учит меня языку…

– Языку любви, полагаю?

Далси засмеялась, но ее лицо тут же стало серьезным:

– Я хочу связать с ним свою жизнь. Мужчины всегда пользовались мною и оскорбляли меня, даже когда я была ребенком. Я не доверяла никому, пока не встретила Квико. Он совсем не такой. Он обращается со мной как с равной, спрашивает мое мнение и прислушивается к тому, что я говорю. Это значит больше, чем золото и богатство. Я согласилась выйти за него. Он построит для нас хижину – настоящий дом, который я смогу устроить так, как захочу. Впервые в жизни у меня будет что-то свое – дом, клочок земли, и, если Богу будет угодно, дети, которые станут расти на свежем воздухе, среди лесов и равнин, и которым я смогу дать образование, чтобы у них был шанс в будущем.

– Так что же, ты покинешь меня? – Беренис трудно было представить жизнь без Далси.

– Бог с вами, конечно, пет! По крайней мере, не сейчас. Квико предан вашему мужу и не оставит его! Мы будем рядом столько, сколько будет необходимо – разумеется, пока вы не устроитесь здесь. Но когда-нибудь мы все-таки уйдем и станем жить отдельно…

– Моя дорогая подруга, я желаю тебе огромного счастья! – Беренис встала, обняла свою служанку и от души расцеловала.

Далси, растроганная, зашмыгала носом, вытирая слезы, затем снова рассмеялась:

– Не думаете же вы, что я оставлю вас одну прежде, чем родится ребенок?

– Надеюсь, Далси, иначе я просто умру от страха! – ответила Беренис. Ее глаза тоже увлажнились. – Ну, а теперь иди и разыщи своего возлюбленного…

Счастливая ее счастьем, Беренис смотрела, как Далси вприпрыжку побежала на свидание с Квико, потом сложила мокрое белье в плетеную корзину и медленно пошла к дому. По пути она одарила улыбкой нескольких парней из отряда Себастьяна, которые бездельничали возле конюшни, лениво развалясь на солнце. Они охотно и радостно улыбнулись в ответ, и Беренис вдруг осознала, что никогда прежде даже не пыталась относиться к ним дружелюбно.

Она собиралась развесить белье на веревке, а потом пойти в дом. Мысленно Беренис уже представляла, как она входит в спальню: Грег сейчас, наверное, делает перевязку, а она принесет поднос с завтраком, который приготовила сама. Они с Себастьяном проведут весь день вместе, будут разговаривать о чем-нибудь серьезном и важном, и он сделает неожиданное открытие, что она, оказывается, умный и интересный собеседник, а вовсе не безмозглая кукла – и потом, о, потом… У нее перехватило дыхание, сердце учащенно забилось… Потом он будет любить ее!

Соски ее почти болезненно напряглись под тонкой тканью платья, когда она представила, как они будут лежать на огромной кровати в знойные часы сиесты. О, она больше не будет пассивной и податливой, как рабыня. Она будет безрассудной и дерзкой, и позволит себе делать все, что давно хотела попробовать, но до сих пор не осмеливалась. Она докажет ему, какой нежной и страстной может быть в постели, что способна быть не только любящей женой, но и великолепной любовницей. И тогда, может быть, вскользь упомянет о своей беременности…

Предаваясь этим чудесным мечтам, Беренис внезапно резко остановилась, обнаружив, что кто-то преграждает ей путь. Мгновенно вернувшись с неба на землю, она увидела Джульетт. Беренис попыталась пройти мимо, но креолка не двигалась с места, сверкая глазами, словно пантера, завидевшая свою добычу.

– Дай пройти, – холодно сказала Беренис. – У меня много работы.

– Все заботишься о Себастьяне? – В голосе Джульетт была презрительная насмешка.

Неожиданно Беренис почувствовала, что сад Бакхорн-Хауса превратился в джунгли, кишащие первобытными страстями – ненавистью, ревностью и злобой. Напряжение висело в воздухе, и это ощущение было таким острым, что у нее по спине пробежал холодок. Две волевые, упрямые женщины, любящие одного мужчину, и ни одна из них не собиралась отступать.

– Я нужна ему. – Беренис старалась сохранить достоинство, не опускаясь до вульгарной брани.

– Это ты так думаешь, – сказала Джульетт с коварной улыбкой. – Но я провела всю ночь без сна, готовя сильнодействующую целебную мазь. Если приложить ему на рану, все моментально заживет.

– Скорее, это отравит его, – сказала Беренис презрительно. – Твое колдовство все равно не поможет. Я использую настоящие лекарства – впрочем, вряд ли ты в состоянии понять это…

– Я-то как раз очень многое понимаю. А вот что ты можешь сделать для него?

– Больше, чем замызганная девка, которая сует нос в чужие дела! – парировала Беренис, которая не собиралась смущаться и теряться, чувствуя на себе свирепый, полный ненависти взгляд Джульетт: та, казалось, хотела испепелить ее. Сейчас Джульетт походила на ядовитую змею, приготовившуюся к нападению.

Ненависть ослепила Беренис, ее рука инстинктивно дернулась, чтобы ударить. Эта вспышка ярости была унизительна, но, дав волю гневу, Беренис испытывала настоящее удовлетворение. Она чувствовала в себе трепет зародившейся жизни. Что бы Джульетт ни сказала, что бы ни сделала, ее уже не испугать. Теперь она была не одна, и ей вдруг стало ясно, что нужно сказать Себастьяну о ребенке прямо сейчас. Больше никаких отсрочек. Никаких колебаний. Она, наконец, поставит на место Джульетт и убедит его, что эта женщина должна немедленно уехать – ради их наследника. Себастьян принадлежал ей, и никто был не в силах отнять его у нее.

Джульетт не двигалась. Две женщины – и ситуация старая, как мир.

– Ты должна узнать кое-что. Идем со мной, – сказала креолка.

– Нет, – ответила Беренис, и повернулась, чтобы уйти. В конце концов, она хозяйка этого дома и не позволит Джульетт командовать здесь.

Рука Джульетт коснулась ее плеча.

– Думаю, тебе лучше пойти со мной. Я что-то покажу тебе. То, что тебе будет интересно посмотреть…

Ее глаза были чернильными озерами, и Беренис чувствовала, что может утонуть в них, если будет смотреть слишком долго. Чтобы не увидеть торжествующего победного блеска в этих глазах, Беренис нехотя согласилась последовать за ней. Вскоре показалась бревенчатая хижина с крышей из пальмовых листьев. Джульетт отодвинула индейское одеяло, закрывающее вход, и Беренис шагнула внутрь.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте. Через маленькие, незастекленные окна проникал свет, в слепящих лучах которого пылинки и летающие насекомые кружились в непрерывном танце. Она в смятении разглядывала на удивление роскошную мебель, пурпурные драпировки на стенах, узорчатые коврики на полу. Несомненно, это было жилище женщины, привыкшей к роскоши. У стены стояла большая кровать, накрытая алым шелком, на котором лежали подушки с золотой бахромой, а рядом большой резной гардероб и старый тяжелый стол в испанском стиле с четырьмя стульями. Это жилище напоминало великолепное логово хищника, причудливое и пугающее.