Гвоздь в башке. Враг за Гималаями. За веру, царя и социалистическое отечество - Юрий Брайдер

– Где же еще! А впрочем, позвони своему продюсеру. Не исключено, что он снял для тебя шикарный концертный зал.

– Издеваешься… Можно, конечно, и опытами заняться. Только не в себе я что-то… Чую всеми фибрами, что в меня вселилась некая мыслящая субстанция.

– Надеюсь, не заразная? – язвительно ухмыльнулась дама, сама насквозь пропитанная заразой.

– Она же нематериальная… Соткана из структур, более чистых, чем свет, и более легких, чем пустота.

– А если это опять какой-нибудь инопланетянин? – дама явно намекала на некий пикантный случай. – Мало тебе было одного раза? Всем миром еле откачали…

– Лучше не вспоминай. Передозировка подвела. А тут совсем иной случай. Одна бесприютная душа нашла другую.

– И что тебе от этого?

– Мне – ничего. Но этой странствующей душе нужна моральная опора. Сейчас ей очень плохо. Она страдает. Она не видит смысла в дальнейшем существовании.

– Неужели кому-то бывает еще хуже, чем нам! – искренне удивилась дама.

– Представь себе, бывает. Мир переполнен горем.

– Ну почему в тебя не вселится что-нибудь энергичное, жизнерадостное, деятельное! – взмолилась дама.

– А зачем?

– А затем, что тогда бы ты не валялся здесь бревном, а прошвырнулся по окрестностям и сбил бы немного дури. Иначе нам до следующего дня не дожить.

– Доживем как-нибудь, – минотавра стало понемногу клонить в сон. – Не впервой… Но идти в больничку ты меня сегодня не заставишь…

– Недоносок! Мразь! – Дама неловко соскользнула с постели и, как была голышом, так и поползла к инвалидной коляске, застрявшей в протараненных дверях ванной комнаты. – Одна поеду! Голая! Пусть надо мной вся сволочь смеется! Пусть меня голодные псы загрызут!

Достала! Ну, достала! – Минотавр с превеликим трудом принял сидячее положение и стал одеваться, долго и с отвращением разглядывая каждый предмет своего туалета.

– Как там твоя квартирантка? – После того, как они оказались под открытым небом, дама сразу повеселела. – В смысле бесприютной души…

– Затаилась, – буркнул минотавр, толкая перед собой коляску. – Присматривается. Тут ей все внове.

Столь быстрое разоблачение отнюдь не встревожило меня. Во-первых, мне и в самом деле было глубоко на все начхать, а во-вторых, я ничуть не боялся этого несчастного, изувеченного жизнью быкочеловека. Наоборот, иногда в нем даже проскальзывало что-то симпатичное.

Не хочу сказать, чтобы меня очень уж интересовала окружающая обстановка, но взглянуть на быкочеловеческое будущее все же стоило. Интересно, куда завел минотавров путь, указанный Астерием Непобедимым – в райские кущи или в адские бездны?

Увы, меня ждало разочарование. Мало того, что мой минотавр был полуслеп (какой скорбный контраст с орлиной зоркостью предков!), так он еще старался не фиксировать свой взгляд на чем-либо конкретном, как бы отстраняясь от внешнего мира.

Это был типичный интроверт – личность, обращенная внутрь себя самой.

Действуя в своей привычной манере, он даже не заметил бездыханное быкочеловечье тело, лежавшее поперек пешеходной дорожки, но дама-инвалидка не преминула высказаться по этому поводу:

– Совсем обнаглели филины. Уже и дохляков не подбирают.

– Ты языком-то зря не болтай, – упрекнул ее минотавр. – Еще восьми часов нет. Труповозки позже выезжают.

– Откуда мне время знать! – окрысилась дама. – Сам же ведь мои часы загнал.

– А кто аккумуляторы от коляски на дозу «торчка» сменял? – парировал минотавр. – Ехала бы сейчас, как цаца, и меня не заставляла корячиться.

Ладно, не петушись, – дама устроилась в коляске поудобнее и постаралась придать своему потасканному личику благостное выражение. – А то на нас санитары в окна косятся…

Медицинское заведение, в которое они прибыли, пахло вовсе не больницей, а овощебазой – то есть вечной сыростью и залежалой гнилью. Пологий пандус, ведущий к входным дверям, был сплошь забит инвалидными колясками. Одни были еще в заводской смазке, другие успели заржаветь, но похоже, что ими никто никогда не пользовался.

Потянулись гулкие пустые коридоры. Минотавр двигался, не поднимая глаз, и единственное, что я мог видеть, кроме его брюк и ботинок, были серо-голубые квадраты керамической плитки, клочья окровавленной ваты, засохшие плевки и опорожненные одноразовые шприцы, которые дама-инвалидка почему-то называла «дурмашинами».

Судя по всему, дорога сюда была для этой парочки столь же привычна, как маршрут «спальня – туалет». Последовательно преодолев несколько стеклянных дверей, украшенных загадочными пиктограммами, они оказались в просторном помещении, где имелось и гинекологическое кресло, и целая батарея капельниц, и много другого оборудования, явно имевшего отношение к медицине.

За столом, столешница которого представляла собой толстую полупрозрачную плиту, восседал минотавр, облаченный в зеленый прорезиненный комбинезон и защитную маску. На рукаве имелась эмблема, изображавшая двух свившихся вместе змей.

– Привет! – еще с порога поздоровалась дама. – Мы не рано?

– Нет, – глухо ответил санитар (по-видимому, так здесь называли всех служителей легендарного Асклепия). – Хотя сегодня вы первые. С каждым днем пациентов бывает все меньше и меньше.

«Выздоравливают, гады», – негромко буркнул минотавр, зато его подруга весело прощебетала:

– Самым первым посетителям полагается приз! Однако санитар пропустил ее намек мимо ушей.

– Вы нас часто посещаете? – спросил он.

– Чаще не бывает. Чуть ли не ежедневно. Можно сказать, постоянные клиенты. Тут, правда, до вас другой мужчина был… Он в отпуске?

– Он умер, – сообщил санитар безо всяких эмоций. – На что жалуетесь?

– На жизнь, – дама игриво передернула плечиками.

– Имя, фамилия?

– Зовите меня Камелия. А фамилию я забыла, – она капризно скривила бледные губки.

– Провалы памяти?

– Нет, эпидемический менингит. С последующими осложнениями.

– Как вы регистрировались здесь раньше?

– Так и регистрировались, – ответила Камелия.

– А ваш спутник? – санитар внимательно глянул на моего минотавра.

– Я, в общем-то, здесь случайно, – произнес тот с независимым видом. – За компанию заглянул. На здоровье не жалуюсь.

– Имя, фамилия?

– Это обязательно?

– Желательно.

– Настромо.

– А дальше?

– Просто Настромо.

– Его потому так прозвали, что он умеет будущее предсказывать, – затараторила Камелия. – И мысли читает. Хотите узнать дату своей смерти?