Сенсация на Марсе (сборник) - Василий Бережной

Нескуба время от времени нажимал на пуск стереокомплекта, чтобы зафиксировать самые интересные и самые существенные, по его мнению, сцены. Хотя, если подумать, вся эта наглядная информация — и мелкие эпизоды, и значительные события — в будущем станет бесценной для него и для Земли. Высадка на неизвестную, невероятно далекую планету, быть может, ручеек новой цивилизации, которая со временем разовьется так же широко, как на Земле…

Вот они, люди «Викинга»: длинный и худой Хоупман, черноволосый Саке Мацу, статный Павзевей, рядом с ним — Рената, Идерский разговаривает с инженерами, к Эоле подошел Алк, показывает рукой куда-то вдаль, ах да, — в сторону леса. Ну понятно, его ботаническая душа рвется к флоре. Пальцы Нескубы шевельнулись, но он не нажал выключатель — пусть… Что он, ревнует, что ли? Этого еще не хватало! Алк. своим смущенным видом напоминал Нескубе переодетую девушку, капитана это смешило и настраивало по отношению к Алку немного иронически. Сейчас, правда, овладело им некое покровительственное доброжелательство ко всем вместе и к каждому в отдельности. Пусть им здесь будет хорошо, на этой Гантели!

Тем временем на поверхности планеты хаотическое движение людей постепенно вошло в русло — вот уже и колонна из тягачей, фургонов, платформ движется к месту временного поселения. Впереди, тяжело переступая с ноги на ногу, вышагивает могучий робот Самсон, а сзади бредет Далила. Их объективы и антенны внимательно следят за окружающим пространством, оберегая людей. «Это хорошо, — подумал капитан, — так и нужно. Хотя на суше не обнаружено животного мира, неожиданности не исключены, океан все еще остается тайной. Да и лесные массивы…»

Именно в эту минуту возникла в голове Нескубы мысль: а не остаться ли?.. Он боялся этой мысли, отгонял ее, но она все-таки прорывалась через психологические барьеры, вносила смятение в душу: а что, если остаться?.. В конце концов, планета совершенно нового типа, и ее изучению стоит посвятить жизнь. А товарищи, друзья, экипаж — это ведь очаг жизни, не говоря уже о собственной семье…

Стало хмурым лицо, между бровями пролегла вертикальная складка, затуманились глаза. Жизнь сложнее шахматной партии, в жизни труднее выбрать ход. Но выбрать можно. И сама по себе эта возможность, эта свобода воли вдохновляет и окрыляет. Чувствуешь себя человеком в необъятном смысле слова, а не каким-то биороботом с обязательной программой. Вот каким создала тебя Природа!

«Я могу или остаться на Гантели, — размышлял Нескуба, или отправиться в обратное путешествие… Необходимо все взвесить, все рассчитать. А можно ли все рассчитать? О, начинаются сомнения. Этого мне еще не хватало! Можно, черт возьми, проанализировать то, что тебе известно, а чего не знаешь, с тем ничего не поделаешь».

Колонна первых поселенцев Гантели двигалась по высокому берегу реки и напоминала мастодонта, который выискивает место, чтобы залечь. Наконец остановились у невысоких, поросших лесом гор.

«Возможно, Алк считает это место оптимальным для поселения, — подумал Нескуба. — Что ж, может быть, он и прав: горы защитят от ветров, за строительными материалами далеко не ходить — и древесина, И камень под рукой, да еще водная артерия. И местность — даже отсюда видно — живописная. Сколько же здесь холмов? Семь? Вот это совпадение — точно как в Риме или в Киеве!»

И сразу же возникли в воображении зеленые киевские холмы, голубой Днепр — даже сердце защемило. Родные, милые картины… Но их реальность равносильна реальности сновидений.

Гордей Нескуба выключил съемку и непроизвольно принялся рисовать на экране план будущего города, привязывая застройку к рельефу. Начертил несколько прямоугольников, овалов, провел две-три улицы, мост через реку и, смущенно улыбнувшись, оставил это занятие. Сперва ведь, наверно, придется жить в одном доме, максимум в двух. Ну, будет еще спортивный комплекс. Пройдут десятилетия, пока поселение разрастется, так зачем же навязывать свои вкусы будущим поколениям? Не лучше ли пустить рост первого на планете города на самотек? Такие города всегда своеобразны, неповторимы, как неповторим рельеф, как события и обстоятельства жизни любого поселения людей.

Течение мыслей Нескубы прервало неожиданное появление Лойо Майо. Астроном влетел в рубку управления как метеор. Глаза его сверкали, пылали огнем, и уже по одному этому Нескуба догадался, что он заряжен какой-то важной информацией.

— Капитан! — возопил Лойо Майо, как будто обращался к глухому. — Теперь можно не бояться коварных черных дыр!

— То есть? Вы что — изыскали возможность их нейтрализовать?

— Я закончил цикл опытов… Мы с Осиповым сконструировали приставку к телескопу, которая дает возможность обнаруживать черные дыры! Нейтринный спектрометр.

— Интересно, — довольно равнодушно произнес Нескуба. Его тон немного охладил астронома.

— Вам неинтересно? — удивился Лойо Майо.

— Я же сказал: интересно, — иронически улыбнулся Нескуба. — Я слушаю.

— Но… — растерялся Лойо Майо. — Вы так говорите…

— Пожалуйста, Лойо Майо, излагайте суть, и не надо придираться к моему тону.

— Видите ли, давно замечено, что черные дыры — это, как правило, системы двойных звезд. Если из видимой звезды исчезает материя, это значит, что ее высасывает невидимая соседка, то есть черная дыра, имеющая чрезвычайно сильное гравитационное поле. И вот когда шлейф звездного вещества под воздействием этого поля набирает едва ли не скорость света, возникает интенсивное излучение нейтрино, которое и регистрирует наш спектрометр.

Информация Лойо Майо все сильнее заинтересовывала капитана. С его лица исчезло равнодушие, пальцы нетерпеливо постукивали по подлокотнику.

— А как же нащупать такую пару среди миллиарда звезд?

— Одну пару я уже засек. Вот как это произошло. Наблюдая звезды, я заметил, что одна из них меняет степень яркости, и амплитуда колебаний за три испытательных дня составила 0,3 звездной величины.

— Что же это означает?

— Это означает, что звезда вытягивается в сторону черной дыры и теряет форму шара, превращаясь в эллипсоид. При обращении вокруг общего центра тяжести она поворачивается к нам то малой осью, то большой. Дальнейшие наблюдения обнаружили и шлейф…

Нескуба вскочил так стремительно, что едва не взлетел в воздух. Сжал своими ручищами плечи астронома.

— Это же великолепно! Замечательно! Поздравляю вас, Лойо Майо! Это такое открытие…

Астроном заморгал черными ресницами.

— Теперь нам, считай, открыт путь к нашему миру, к Земле! — почти закричал Нескуба.