Ганнибал. Роман о Карфагене - Гисперт Хаафс

Долгое пребывание рядом с Бомилькаром не только не раздражало, а, напротив, скрашивало жизнь. Они целыми днями боролись друг с другом, бегали наперегонки по крепостному двору и устраивали поединки. Антигон, к своему удовлетворению, убедился, что разница в двадцать два года почти не сказывается на исходе состязаний.

Окончился десятый год войны. Из крайне путаных слухов и сообщений, поступавших из Италии, Антигон сделал вывод о том, что стратег по-прежнему удерживает южную часть страны. Известие о захвате римлянами Тараса звучало вполне достоверно, но не менее достоверными представлялись услышанные Аркезилаем рассказы купцов, согласно которым казавшаяся непобедимой система союзнических отношений дала трещину. Почти половина итальянских городов отказалась поставлять войска и платить дань Риму. Схожие явления наблюдались, по-видимому, и в Этрурии, где римляне вынуждены были держать два легиона, хотя никакая опасность пунийского вторжения не угрожала этим землям. Антигон с горечью подумал, что, будь сейчас у Ганнибала под началом хотя бы треть задействованных в Иберии войск, Рим ожидал бы неминуемый крах.

Но он произошел именно в Иберии. Случилось то, чего так опасались Антигон и Гадзрубал. Публий Корнелий Сципион начал наступление на побережье. Остановить его не мог ни один из пунийских стратегов, поскольку все они благодаря «мудрым» решениям старейшин находились с войсками на западе и юге. Одновременно к гавани Нового Карт-Хадашта подошел римский флот под командованием Гая Лэлия. На четвертый день осады по обнажившейся во время отлива песчаной отмели Корнелий провел свою пехоту к неохраняемому участку стены. Ворвавшимся в город легионерам он, следуя давней римской традиции, позволил учинить зверскую резню, после которой из сорока тысяч жителей в живых осталась едва ли четвертая часть. Наряду с пунийскими военными и торговыми кораблями, городской казной, хранилищами оружия и съестных припасов и двумя старейшинами римляне захватили еще пятнадцать высокопоставленных пунов, обратили в рабство лучших ремесленников Ойкумены, собранных Антигоном в его селении, и освободили свыше трехсот заложников из знатных иберийских семей. Сципион немедленно отпустил их с богатыми дарами. Именно так поступал Ганнибал в Италии с пленными «союзниками».

Условия содержания в крепости постепенно делались все менее жесткими, не в последнюю очередь благодаря хорошим торговым отношениям между Массалией и Антигоном. В итоге им даже разрешили выходить в город. Антигон от души радовался, заходя вместе с Бомилькаром и двумя-тремя стражниками в таверны, роясь в выставленных на продажу папирусных свитках или глядя на выступления музыкантов и фокусников.

Порой он даже встречался с членами городского Совета. В один из холодных осенних дней, когда северный ветер клонил к земле деревья в храмовых рощах, поднимал волны в бухте и загонял людей в дома, Антигон пил в таверне горячее вино с судовладельцем Оребазием. Массалиот с его аккуратно подстриженной бородой и гладкой кожей выглядел весьма моложаво, несмотря на свои пятьдесят лет. Под его левым глазом постоянно подрагивала жилка, и Антигон заставлял себя не смотреть на нее.

— Мы хорошо зарабатываем и не хотим рисковать. Эта война не что иное, как затянувшаяся мучительная агония. Скорей бы она закончилась.

— Она еще долго продлится.

— Это твои слова, владелец «Песчаного банка», — Оребазий слегка наклонил голову, — Боюсь, ты проведешь здесь еще несколько лет. Скажи, чего тебе не хватает?

— Корабль и груз вы у меня забрали, — Антигон покачал чашей, наблюдая, как ходит по кругу вино. — Деньги скоро кончатся.

— У владельца «Песчаного банка» поистине неограниченные возможности, — хитро улыбнулся Оребазий.

— Какие же?

— Если бы твердо знать, что банк просуществует до конца войны…

— Он просуществует до тех пор, пока стоит Кархедон.

— Вот именно.

— Ты, похоже, не слишком радужно настроен.

— А откуда мне взять такие настроения? — раздраженно отмахнулся Оребазий. — И почему я должен питать надежды относительно судьбы Кархедона, когда нам слишком хорошо известно, что происходит в Риме? И каким мечтам предаются в Кархедоне и насколько неверно там оценивают положение? Сопоставь все это, и что получится?

Антигон промолчал.

— Скажу тебе следующее. — Лицо Оребазия потемнело, губы поджались. — Ваш стратег — это воплотившийся в человеке Арес[161]. Вот уже почти десять лет он сражается в Италии, и никто из его многоплеменного войска ни разу не попытался его убить и стать почетным гражданином Рима. Но… — он скорбно покачал головой. — На месте пунов я пришел бы в полнейшее отчаяние. Каждый год, прошедший после битвы при Каннах, он мог выиграть войну и поставить на колени Рим. Когда-нибудь Ганнибал или погибнет, или будет вынужден вернуться в Кархедон, и тогда все происшедшее после Канн будет выглядеть как бессмысленное упорство и напрасная трата времени. — Он нервно затеребил край своей накидки, — Но мы знаем, что это далеко не так. Даже сейчас, когда пал Новый Кархедон, Ганнибалу для победы вполне хватило бы флота и подкрепления.

— Я знаю, — глухо ответил Антигон, — Быстрый стремительный бросок — и… Но они отказали ему в поддержке.

— Вот поэтому Массалия дружит с Римом, мой друг. И дело тут, как сам понимаешь, не в союзнических обязательствах. В начале войны в Совете разгорелись жаркие споры. Мы знаем, что луны никогда не властвовали над нами. Наше плохое отношение к Кархедону зиждется на вековой взаимной ненависти эллинов и пунов.

— И тем не менее у вас возникли разногласия?

— Увы, да. Кархедон не рушит чужие города, он хочет умножать свои богатства, создавать колонии и расширять сферы влияния, но отнюдь не покорять народы. Риму же, наоборот, нужна неограниченная власть над ними. За его методы ведения войны кое-кому придется горько расплачиваться.

— Ты имеешь в виду иберов?

— Главным образом Италию. Каждый отвоеванный город они сравнивают с землей, а жителей убивают или продают в рабство. В эти годы потери среди мирного населения несравнимо большие, чем потери римских легионов. Костяк любого государства — сословие свободных крестьян и полусвободных арендаторов — будет почти полностью уничтожен. И тогда землю придется возделывать рабам. Конечно, Ганнибал тоже много разорял и разрушал, но в основном этим занимались римляне.

— Так из-за чего у вас возник спор? Вы уже в начале войны все это предвидели?

— Как можно такое предвидеть?! — Оребазий недоуменно посмотрел на Антигона. — Если бы не Ганнибал, война давно бы уже закончилась, А предвидеть поступки такого человека могут только боги. Нет, владелец «Песчаного банка»… — Он наконец выпустил край накидки и нервно щелкнул пальцами. — Если бы Кархедон потратил хотя бы пятую часть своих военных расходов на помощь Ганнибалу, Рим был бы уже давно отброшен к своим старым границам и связан жесткими условиями мирного договора или просто разрушен. Но твой город предпочел бессмысленно тратить деньги. Ничего другого мы от него не ожидали и потому после долгих споров все-таки решили не расторгать союз с Римом. Может быть, таким образом нам удастся еще десять — двадцать лет сохранить свою независимость. Затем мы превратимся в римскую провинцию, управляемую наместником, который заставит нас учить латынь и упразднит все наши учреждения.

Антигон смерил внимательным взглядом лицо собеседника. Сейчас оно уже не было таким моложавым. Жилка под левым глазом подрагивала еще сильнее, морщины рябью пробежали по щекам и скопились возле глаз, под которыми залегли не замеченные ранее темные круги.

— Выходит, для вас главное — не сам факт порабощения, а лишь его отсрочка?

— Истинно так, — горько улыбнулся судовладелец, — За поддержку Рим разрешил нам торговать на занятых им землях. И потом… — Он замялся. — Вечный город не предъявляет никаких неприемлемых требований. Там прекрасно понимают, что пока еще Ганнибал может одержать победу и что в помощи нуждаются все.

— Что ты этим хочешь сказать?

— А то, владелец «Песчаного банка», что в Риме осведомлены о твоем пребывании здесь. А также о твоих попытках переслать Ганнибалу солдат и деньги. Но они пока еще не потребовали твоей выдачи.

Антигон медленными глотками осушил чашу приятно охлажденного вина.

— А если потребуют… Что тогда?

— Тогда мы без особого шума отдадим им тебя. А пока… — Он сложил губы дудочкой и тихим напевным голосом спросил: — Уступишь корабль за десять талантов серебра?

— Это очень много, судовладелец.

— Ты просто не знаешь, что происходит. В эти годы потери кораблей оказались необычайно велики, и потому за каждое судно дают вдвое больше, чем до войны. А твой корабль особенно хорошо оснащен и пригоден к плаванию.