Монархи Британии - Вадим Викторович Эрлихман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако отношения между королем и королевой сразу не заладились. Чопорная Катарина не желала мириться с тем гаремом, который Карл завел у себя при дворе. Французский мемуарист Капфиг вспоминал: «Трудно было найти двор изящнее, легкомысленнее, богаче интригами и красивыми дамами. Между знатными красавицами особенно заметны были графиня Каслмен, впоследствии герцогиня Кливленд, графиня Честерфилд, графиня Шрусбери, графиня Мидлтон, девица Гамильтон, вышедшая за графа Граммона, и мисс Фрэнсис Стюарт, любовница короля. Все эти блестящие леди могли смело соперничать с первейшими красавицами версальского двора, принятого ими за образец»[111]. Среди всех пассий короля блистала леди Каслмен, с которой король сблизился еще в Голландии. Барбара Вилльерс еще в 15 лет стала любовницей лорда Стэнхоупа, а чуть позже вышла замуж за отвратительного карлика Палмера, католика и ярого роялиста. Свои огромные средства он щедро тратил на поддержку Карла, и тот, став королем, отблагодарил его богатыми дарами и титулом графа Каслмена. Скоро молодая леди Каслмен поднесла супругу сына, очень похожего на Карла. За ним последовал второй, затем третий — все это время граф пробыл в Париже. В ярости он потребовал развода и написал пасквиль на короля, за что был посажен в Тауэр и после навсегда выслан из Англии. Карл осыпал Барбару золотом, раздал ее детям герцогские титулы и поселил ее во дворце, где устраивались настоящие оргии. Там можно было увидеть монарха, весело скачущего через стулья или строящего карточные домики. Другие забавы носили менее невинный характер — популярной была «охота на лис», когда Карл и его придворные гонялись по комнатам за толпой совершенно голых графинь и герцогинь.
На какое-то время первенство Барбары было поставлено под сомнение романом короля с Фрэнсис Стюарт. Эту 16-летнюю хохотушку Карл поселил во дворце Уайтхолл — он говорил, что не может жить в доме казненного отца и начал строить Сент-Джеймсский дворец. Он обожал Фрэнсис и, по слухам, даже намеревался развестись с «португальской плаксой» и жениться на ней. Мисс Стюарт погубила доброта — она дарила свои милости не только Карлу, но и его брату, а также множеству придворных, включая Бэкингема-младшего и герцога Ричмонда. В последнего она влюбилась и решила бежать с ним, но верная леди Каслмен донесла об этом королю. Ворвавшись в спальню к Фрэнсис и Ричмонду, Карл разразился бранью, как пьяный матрос. Герцог ненадолго оказался в Тауэре, но потом отходчивый король простил его и позволил обвенчаться с Фрэнсис. Время от времени она вновь оказывалась в его постели, но прежней любви уже не было.
Придя к власти, Карл разрешил закрытые пуританами театры и впервые разрешил играть в них женщинам. Среди первых на сцену вышли Молли Дэвис и бывшая торговка рыбой Нелл Гвин. Молодые бойкие девицы прошли через постели нескольких лордов и скоро оказались в гареме короля. На его оргиях они распевали скабрезные куплеты, сопровождая их совершенно бесстыдными телодвижениями. Особенно король привязался к Нелл, которой выплачивал ежегодно 60 тысяч фунтов. Лондонцы тоже любили ее, ласково называя «протестантской шлюхой» в отличие от католички Каслмен. Нелл и Молли были девушками простыми и не участвовали в придворных интригах, что само по себе было достоинством. Карл вообще предпочитал актрис герцогиням, хотя при своей неразборчивости не пренебрегал и последними. По его настоянию всех артистов признали служащими государства и освободили от налогов; когда один депутат выступил против этого, ему ответили, что актеры развлекают короля. «Актеры или актрисы?» — не удержался депутат. За это невинное замечание ему отрезали нос: в ту пору престиж королевской власти еще стоял высоко.
Тем временем королева проявляла все большее недовольство. Все годы супружества Карл не удостаивал ее вниманием, и детей у них так и не появилось. Периодически возникали слухи о разводе, но Катарине вовсе не хотелось возвращаться в Португалию соломенной вдовой. К тому же король обращался с женой весьма предупредительно и не мешал ей тайно исполнять католические обряды. Франция также поддерживала королеву из боязни, что Карл бросит ее и женится на испанской инфанте, чья красота давно привлекала его. Чтобы отвлечь короля от таких намерений, французы начали платить ему регулярные субсидии. Это позволило вечно нуждающемуся Карлу тратиться на фавориток без санкции парламента, однако он прилагал все усилия, чтобы не вызвать скандал — ведь король Англии фактически поступил на содержание к иностранному и не очень дружественному государству. Недовольство усилилось, когда Карл за пять миллионов фунтов продал французам Дюнкерк, в свое время отданный Кромвелю за помощь в войне с Испанией. И дома, и за границей этот шаг расценили как проявление слабости Англии и ее монарха.
Между тем король попытался облегчить положение католиков, но это встретило противодействие не только парламента, но и большинства населения. Многие подозревали, что Карл защищает католиков под влиянием леди Каслмен или французов. До своего роспуска в 1663 году парламент успел трижды отклонить предложения короля отменить налоги на католиков и позволить им совершать богослужения. Правда, король укрепил свою популярность во время турне по западным графствам, когда народу раздавались щедрые подарки. Но тут на севере восстали республиканцы, и празднества пришлось свернуть. Вновь собравшийся в ноябре 1664 года парламент дружно проголосовал за войну с Голландией. Король сначала сопротивлялся, поскольку помнил о дружеском отношении к нему голландцев, но смирился, как только ему выдали новые субсидии. В феврале 1665 года война началась; английский флот нанес поражения голландцам в Индии и Северной Америке и захватил несколько фортов, среди которых был и Новый Амстердам — нынешний Нью-Йорк.
Однако королю и большинству англичан было не до войны: впервые за многие годы в Лондон вернулась чума. Столица сильно разрослась, но санитарное состояние в ней оставалось на уровне средневековья. Крысы, принесшие заразу из дальних стран, беспрепятственно разносили ее по лондонским помойкам. Весной 1665 года были отмечены первые больные, и чума быстро охватила город и окрестности. Сэмюэль Пипс, очевидец печальных событий, записывал в дневнике: «16 октября. Прошелся до Тауэра. Боже, как пустынны и печальны улицы! Пока шел, услышал столько печальных историй; только и говорят, что этот умер, а тот заболел, в этом месте столько покойников, а в другом еще больше. А еще мне сказали, что в Вестминстере не осталось не только ни одного врача, но и ни одного аптекаря, все мертвы»[112]. Король распустил парламент до осени, а сам уехал в Солсбери; на улицах
