Не искавшие приключений (СИ) - Яблоня Дикая

Виктор перестал валять дурака и смотрел удивленно, ожидая, что я объясню ему больше. Объяснения были долгими. Выслушав, он кивнул и обнял меня:

— Отличная идея! Эх… не быть ванКаннис чемпионкой по тяжелой атлетике.

Через неделю в двери "Темного плюща" постучал отставной таможенник.

— Признаться, не верил, что снова увижу вас, барышня Ронда, — улыбнулся ванЛюп.

— Госпожа Ренар, — поправил старика Виктор. — Располагайтесь, и обсудим план индивидуальных занятий с воспитанницей.

Что бы ни происходило в моей жизни, кто бы ни встречался на пути, все — не просто так. Это не фатализм — обычные выводы из наблюдений. Когда попечители рекомендовали нам преподавательницу драмы и рисования, Виктор решил, что они пошутили. Театр — последнее, что поможет сиротам заработать на жизнь. С рисованием же вполне справлялась Мишель, по крайней мере, композиция "Сова и вещь" с каждым месяцем удавалась детям все лучше. И плевать, что вещь после этого приходилось выбрасывать.

Но попечители предложили вместе с новым членом коллектива три ящика спортивного инвентаря. Виктор не смог устоять.

Впускать в дом — обязанность ванЛюпа, если только он не занимается с Брен. А старик как раз занимался, и открывать пришлось мне. Замок заело, он заставил основательно повозиться. Справившись с бунтовщиком, я распахнула створку… и схватилась за нее, чтобы не упасть.

Лишь через несколько секунд логика сдернула меня с небес на землю, напомнив: "Надень очки!". Высокая блондинка походила на Гортензию внешностью, но не голосом, и не манерами.

— Что же вы так долго, милочка? — прощебетало разряженное по последней моде создание и сунуло мне в руки саквояж. — Отнесите в мою комнату, будьте добры.

Я аккуратно поставила ее багаж на пол:

— Здравствуйте. Если вы — наша новая коллега, советую приготовить рекомендательные письма. Директор вот-вот вернется со штрафной пробежки. Если не коллега…

— Разумеется, ваша коллега. Я — Розали Дюбуа. Неужели я вас обидела? Нет-нет, не верю! Мы непременно станем подругами, вот увидите. Кстати, чудесная блузка! Без шуток, хочу такую же. Жду — не дождусь, когда вместе устроим налет на местные магазины!

Пожалуй, в ней все-таки было что-то от семьи Горшковиц. От матери Зи — до того, как жизнь вправила ей мозги. Дружить с такими не интересно, разве что пожалеть…

Цинтия Викс называла это "эффект переноса": сравнив Розали с матерью Гортензии, я уже не могла отделаться от первого впечатления. Это было плохо, абсолютно неправильно, ведь остальным она нравилась, не только мужской части коллектива — всем. Мишель общалась с ней с удовольствием. Тетка Лемпи соглашалась на эксперименты, хотя обычно считала новые блюда угрозой нацбезопасности. Единственный, кто не подружился с новенькой — Барбара: угодить сове было непросто.

Но самый убедительный аргумент: Розали приняли дети. Разве что Брен очень долго принюхивалась к новой учительнице, но здесь уже ничего не поделать: что для обычных — легкий парфюм, для измененных — сущий кошмар. Девочкам захотелось выглядеть так же, как Розали, результат — больше интереса к рукоделию. Мальчишки учились быть рыцарями, и — о чудо: в ванной девочек обнаружился букет вместо привычных лягушек.

Правда, при этом не оставляло ощущение: мальчики с каждым днем делались все глупее, а девочки — злее и агрессивнее.

Я снова и снова напоминала себе про эффект переноса. Очень старалась не верить, что Виктор тоже изменился, но нельзя закрыть глаза на очевидное: он явно что-то скрывал от меня.

А потом все это стало неважно, потому что у Виктора пропала опасная бритва. Старая жуткая железяка, которую он правил на очень старом ремне. Вещь наставника, не просто вещь — память. А еще — предмет, которым можно убить или изувечить.

Это были ужасные десять минут: Виктор перерыл шкафы дважды и уже хотел объявить общий сбор.

— Бритву ищете? — за нашими спинами возникла Матильда, как всегда — неожиданно. — Она у Брен.

Даже у счастливых сирот может случиться рецидив, а Брен была далеко не самой благополучной. Когда я заглянула в ванную девочек, меня трясло.

И совершенно напрасно: не было никаких признаков суицида, только глупейшая попытка сделать себя красивой. Брен уже намылила нос и собралась использовать бритву по назначению.

— Потом можете пороть, сколько угодно, — пробубнила она, не отрывая от зеркала взгляд.

— Зачем?! — я небрежно оперлась о косяк. — Ты сама себя наказываешь. Несусветная глупость!

— Вам легко говорить: небось, шерсть на лице не растет! — девочка не желала сдавать позиции.

— Дай, угадаю: решила понравиться Симо? Или Отто? А еще хочешь новые брови и белые локоны?

Брен все-таки отложила бритву.

— Откуда вы…

Я медленно подошла ближе и аккуратно взяла пресловутый предмет.

— Так кому из мальчишек?

— Никому! — девочка замотала головой так энергично, что пена полетела во все стороны. — Уж точно не Отто: этот гавнюк обозвал меня анта… антреморфной чувырлой.

— Иди в столовую и помоги дежурным. Наказание определит директор.

Что-то не складывалось. В прошлом за Брен числились драки, побеги, но не воровство. Измененные — более честные существа, чем обычные люди, если берут чужое, то отнимают силой, открыто.

Я вручила бритву Виктору, который ждал около двери в ванную. Поговорить мы не успели: тетка Лемпи от души наказала гонг, и все устремились на завтрак.

— О, боги! — прощебетала Розали, с жалостью глядя на Брен. — Бедная девочка чуть не убила себя, я слышала?

— Бедная девочка в полном порядке, — сухо ответила я, наблюдая за детьми. — Отто, Брен говорит, ты назвал ее… гм-м… антреморфной?

— Антропоморфной! — на лице рыжика не было и капли раскаяния. — Антропоморфной чувырлой. Я сейчас читаю толковый словарь, — похвастался он.

Брен встала, сжимая в руках миску с кашей. Если бы на меня смотрели так, как она — на Отто, я бы, наверное, закопалась в землю. Это было отвратительно: подзуживать и провоцировать, но как еще выяснить, что именно происходит с детьми? С болтливым, но добрым Отто, с грубой, но честной Брен?

— Ой! — пискнула Розали, подвинув стул ближе к Виктору. — Сейчас будет битва едой! Я о таком читала, но прежде не видела!

Брен опрокинула в рот содержимое миски, вылизала ее и запустила в обидчика. Его реакция была великолепна, не зря Виктор тренирует детей по много часов каждый день. Настоящий акробатический этюд — прыжок под стол с кувырком через соседа.

— Брен — дрова, Отто — картошка, — не повышая голос, сказал Виктор.

— Почему мне картошка? — обиделись под столом.

— Отто — картошка и грязная посуда, — Виктор был абсолютно безжалостен.

— Ой, все… — любитель длинных слов покинул столовую перебежками на четвереньках.

— Сразу после завтрака — педсовет.

В кои-то веки кабинет директора использовали по назначению. Едва мы расселись, Виктор вежливо, но холодно попросил:

— Госпожа Дюбуа, напомните, пожалуйста, есть ли у вас опыт работы с сиротами?

— Ах, какой странный вопрос! — Розали всплеснула руками в свой обычной манере. — Есть, и немалый, это указано в рекомендациях.

Виктор покачал головой:

— Сироты не устраивают драку едой. Ни-ког-да. Сироты запасают еду, именно поэтому мы проводим еженедельные "подматрасные" проверки, чтобы дети не отравились своими запасами. Оставляем только сухари и конфеты. Я сам когда-то прятал хлеб точно так же. Вы явились с поддельными документами, госпожа Дюбуа. Спровоцировали угрозу жизни детей. Всем нам лгали. Может быть, лучше звать вас по батюшке — де Вержи?

— Что?! — я подскочила на стуле. Розали начала озираться, старательно заглядывая всем в глаза:

— Это ошибка!