Богиня пустыни - Кай Мейер

Восемь мужчин сидели возле огня, образовав круг. Часть круга оставалась свободной — это было место для Кваббо и Сендрин. Оба сели на песок, скрестив ноги. Сендрин улыбнулась и неуверенно кивнула остальным мужчинам, ответом на это были ничего не выражающие взгляды. Мужчины тотчас отводили их в сторону, если она смотрела на каждого из них более чем пару секунд.

«Они боятся злого взгляда», — подумала она и не могла разобраться, удовлетворяло ли это ее или смущало.

Кваббо мог не объяснять ей, кто были эти мужчины. Она и так знала, что сидела напротив мудрецов, самых могущественных шаманов санов. Они все пришли сюда, чтобы вместе с ней совершить ритуал открытия внутренней сущности — так Кваббо несколько велеречиво перевел ей название происходящего с языка кои на немецкий язык. Речь шла о своего рода посвящении, если она его правильно поняла, но вместе с тем и о чем-то гораздо большем.

— Наша внутренняя сущность намного лучше, чем мы сами, знает, сколько миров существует за пределами нашего мира, — шептал теперь ей Кваббо, в то время как остальные мудрецы неподвижно смотрели в огонь. — Наш дух и наша внутренняя сущность — едины, и они видят больше, чем мы сами можем воспринимать в наших сновидениях. Внутренняя сущность принимает послания из внешнего мира и дает на них ответ. Некоторые верят — прежде всего те народы, которые вы называете цивилизованными, — что внутренняя сущность сама создает эти образы, придумывает их. Заблуждение! Вещи и миры существуют, и, если ты отказываешься признавать это, тогда ты отказываешься открыть в себе свою внутреннюю сущность и вместе с тем познать самое себя.

Слова Кваббо не так уж отличались от того, что она прочла как-то в философских трудах. Но одно дело было видеть это на бумаге и знать, что кто-то записал их много столетий назад, и совсем другое — слышать эти слова, являвшиеся частью древнего колдовского ритуала, из уст сана. Он произнес их неожиданно четко и ясно.

Получается так, размышляла она, что речь на самом деле идет не столько о магии, сколько о том, что пытались выразить древние философы. О познании, о смысле всего сущего, об установлении контактов с миром. После того как она внезапно пришла к этому выводу, ей стало намного легче настроиться на то, что должно было произойти.

Один из мудрецов поднял с земли связку сухих стеблей проса, наклонился вперед и поджег их от костра. Запах сожженных колосьев в течение нескольких секунд заполнил лагерь. Несколько санов затянули мелодию, то повышая, то понижая голоса. Сендрин вопросительно посмотрела на Кваббо, но тот только коротко мотнул головой, приказав ей молчать.

Через некоторое время Кваббо тоже принял участие в необычном пении, и, хотя Сендрин впервые слышала эту мелодию, она ощущала необъяснимое желание подхватить ее. К своему удивлению, она хорошо знала, какой звук будет следующим. Но она удивлялась недолго. Скоро ее тело в медленном ритме стало наклоняться то вперед, то назад, ее мысли затуманились.

Сендрин впала в транс.

То, что происходило в следующие часы вплоть до предрассветного полумрака, она воспринимала только фрагментарно, как в полусне. Началось с того, что огонь у нее перед глазами окрасился в фиолетовый цвет. Языки пламени казались руками, которые тянулись вверх, к звездам, и жестами обращались к шаманам. Значение этих таинственных символов и знаков оставалось для Сендрин загадкой, а возможно, она просто не могла потом его вспомнить. Фигуры мужчин выступали из огня, духи водили хороводы вокруг сидящих и нашептывали им на ухо скабрезные шутки. Время от времени один из мудрецов вскакивал, обходил всех, кланялся каждому, в том числе и Сендрин, и произносил при этом молитвы, смысл которых оставался для нее непонятен.

Всю ночь выполнялись подобные обряды, звучало пение, но, когда утром из-за дюн появилось солнце, Сендрин казалось, будто с начала действа прошло всего несколько минут. Ей не хотелось спать, она не чувствовала себя уставшей, транс был подобен дремоте, давшей ей необходимые силы и в то же время позволявшей следить за происходящим.

Она воспринимала все как бы помимо своей воли и не сопротивлялась требованию Кваббо встать и выкопать яму недалеко от лагеря, во впадине между двумя дюнами. Песок был мягким и рыхлым, и она разгребала его голыми руками. Наконец, когда яма была достаточно большой, Кваббо приказал ей присесть в яму на корточки, высоко подняв колени. Выемка была почти круглой, диаметром около полутора метров и такой же глубины. Позже, когда Сендрин снова могла мыслить ясно, она осознала, что, вероятно, ей понадобилось несколько часов, чтобы руками выкопать такую яму, тем более что песок был настолько сыпучим, что то и дело срывался на дно ямы с ее краев.

Где-то сзади один из мудрецов бил в барабан, в то время как Сендрин покорно сидела в яме и ждала, что будет происходить дальше. Один шаман белым пеплом обвел круг вокруг ямы и капнул ей на лоб какое-то дурно пахнущее масло. Затем все мужчины опустились на колени и принялись бросать песок в яму, закапывая Сендрин заживо, до тех пор пока над песком осталась лишь одна ее голова. Она не чувствовала никакого страха, даже когда сквозь транс осознала, что не может пошевелиться — только глаза и рот подчинялись ей. Она была теперь единым целым с пустыней и чувствовала, как тепло нагретого песка перетекает в ее тело.

Во время ее поездки из Виндхука к Берегу Скелетов, где-то на просторах Каоковельда, один из сопровождавших ее санов посоветовал ей не поднимать с земли песок. — Никогда не знаешь, сказал он тогда, что окажется у тебя в руке. Позже, когда она видела ползающих по песку скорпионов, змей, пауков и волосатых тарантулов, ей стало ясно, что имел в виду сан. Но теперь, когда она была погребена в песке, она ощущала необъяснимый покой. Внутренний голос говорил ей, что в пустыне не было никого, перед кем она должна была бы испытывать страх. Никто не мог желать ей зла, ни для кого она не могла стать ни жертвой, ни врагом.

Она оставалась в песке весь день совершенно одна — мудрецы спали в своих палатках. Жара была ужасной, в полдень она вызвала у нее болезненные ощущения, тем не менее Сендрин выдержала все. В небе кружили стервятники, но каждый раз, приближаясь достаточно близко, чтобы разглядеть свою добычу, они поворачивали назад и улетали.

Спустя несколько часов после наступления темноты, когда жара уже давным-давно превратилась в холод и в ночном небе заблестели звезды, шаманы вернулись и выкопали ее. У Сендрин возникло такое ощущение, что весь прошедший день был сплошной галлюцинацией, но она не могла вспомнить ни единой подробности, было неопределенное чувство, что она видела другие места и незнакомых существ. Во рту она ощущала своеобразный привкус — сладость меда, но одновременно и остроту, словно надкусила горький перец.