Аристократы - Леона Хард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему судьба нас сталкивает с остервенением? Или это Хаски руководит судьбой? Не могу до конца поверить, что он сюда руку не приложил.
Волчица по-прежнему была на работе, а я устала морально. Не могла сидеть на одном месте, присаживалась на кровать, и тут же подскакивала и ходила по комнате взад-вперед. Кристина в конце не выдержала и сказала, что я всех раздражаю.
Я и свалила молча из комнаты, нужна была подушка для слез. Шмонту позвонила, (милый зайка) согласился составить компанию.
Сидели в кафе, кушали, в полном молчании, не считая легкой музыки на фоне. Я слышала звук глотка алкоголя из бокала. Звон стекла, когда его ставили на стол, шебуршание ткани — скатерти, или звук моих каблуков о пол.
Я не знала, что сказать. Казалось — вот он овраг передо мной. Я стояла возле него. Внизу чернота. Ужас окутывал плетьми, стегал изредка, болезненно отдаваясь в сердце. Шелохнуться не могла, стояла и смотрела, а эти плети внезапно схватили за запястья и потянули в черноту, тьму.
Я с ужасом кричала, но никто не слышал, пока мою плоть затягивало вниз.
— Когда ты молчишь, ощущение будто настал конец света, — Лёнька, развалившись на диване, напротив меня покуривал сигарету, зажав ее в зубах. Шмонт звездой раскинулся, руки — ноги в разные стороны.
— И у меня такое ощущение, — проговорила, не смотря другу в глаза, а куда-то на стол на пепельницу, в которую он время от времени скидывал пепел, как ненужный мусор.
— Хватит киснуть, Вильмонт! Мы пришли тусить, а ты носом клюешь в бокале. Пей давай, — никакого желания пить.
И я выдохнула и сгустки кислорода из легких, и весь немалый рассказ. Прям в нескольких предложениях уложилась. Смысл был таков — (временно подписываю брачное соглашение с Хаски. Всего на четыре месяца). Много не стала рассказывать, все-таки не моя тайна.
— Что!? — сигарета у Леньки зависла в пальцах, между ровными рядами зубов. — Ты пьяна?!
— Я подписываю соглашение с Хаски, это всего на несколько месяцев.
— Это какой-то розыгрыш, правда, Вильмонт? — после этих слов Лёнька, как будто вновь воспрянул духом, оглянулся по периметру вип-комнатки небольшой, в которой мы уселись. — Ревновать хочешь заставить — благодарю покорно, после той фотки придти в себя не могу…
— Я не шучу, — его потрясенное не верящее лицо было хуже пощечины. Мне показалось словно я дала ему пощечину. Верности никогда не требовал от меня, потому что знал я всегда буду с ним. А теперь это «всегда буду» пошатнулось.
Лёнька окурок выбросил в пепельницу, прислонил руки к лицу и очень громко начал выдыхать воздух в них.
— Это ты решила очень милым способом сообщить о нашем расставании? — руки резко отдернул от лица. Брови нахмурил, лицо изменилось неожиданно, приобретая немного розоватые оттенки. Когда он гневался, то начинал краснеть. Но это не частое явление, поэтому немного смутили перемены в его поведении.
— Я надеюсь обойдется. Вместо того, чтобы орать, поддержал бы друг называется, — взяла со злости очередной стакан и как хряпнула. Если так продолжу — завтра не встану.
— И как мне помочь? Уложить в его кроватку и ножки тебе раздвинуть!? — тьфу!
Хотелось за хамские выражения ему в рожу плюнуть, но сдержалась, памятую, что сама бы была отнюдь не добренькая на его месте. Он прав, что могла требовать от него. Какой помощи? Махнула рукой, признавая правоту. Какая-то мысль завертелась по спирали, вокруг себя беспрерывно, какой-то выход…что-то должно быть… способ… то, за что могла зацепиться.
— Идея! — мои глаза засверкали с открытым чувством восторга и ехидства. — Я знаю, что делать, Шмонт. Юрист есть знакомый? Только строго между нами?
— А зачем тебе? — энтузиазма моего он не разделял. Скептически оглядывал и думал, наверное, послать или нет.
— Давай скорее, — пересела резко к нему на диван. — Шмонт, помоги, всего четыре месяца! Не волнуйся, изменять ему буду с тобой… — засмеялась вдруг.
Очень полегчало от этой выходки, которую совершу. Не все будет по-твоему, господин Хаски.
Поиграем в новую игру, наивный наследник!
— Обрадовала, — с сарказмом хмыкнул Лёнька и достал телефон, что-то выискивая, видимо, фамилию.
— Не говори имен, пожалуйста, — зашептала в отчаянии, когда он стал набирать номер.
Шмонт что-то прошептал, очень отдаленно напоминающее:
«Пошла к Бастардам. Или пошла к Баллийцам…. или куда-то еще дальше…»
Но я, так и быть, замолчала покорно, слушая разговор.
Хороший, видимо друг его, близкий. Когда Ленька передал трубку с предложением — пояснить суть вопроса, я покорно взяла и поздоровалась. Начала говорить четко по факту, без имен и фамилий. Когда узнала ответ на вопрос, поблагодарила вежливо и отсоединилась.
— Это другой разговор, — Ленька, наконец, вернулся в доброе расположение духа. — Так и надо было начинать, а то свадьба, свадьба, перепугала, давай за твою свадьбу. Надеюсь через четыре месяца тебя освободят от обещания! — поднял бутылку с вином и начал нас спаивать наглым образом.
— Ты — могила! — ткнула в него пальцем указательным.
Могила! — подтвердил насмешливо Шмонт и провел двумя сжатыми пальцами по губам сверху вниз, намекая на стежки нитками.
— Или я тебя сделаю могилой! — пригрозила выразительно.
И кулак показала свой маленький, но убийственный. Могу и глаз выбить при желании, не советую обманывать.
А потом мы улыбнулись друг другу, как раньше. Как два верных поддельника, договорившихся идти на дело. В детстве, когда я шла на хлипкий мостик возле Гробницы, Шмонт неизменно следовал за мной. Я фыркала, иногда прогоняла приставучего мальчишку, но знала о его присутствии рядом, почти на расстоянии вытянутой руки.
Папа иногда отлавливал и устраивал разборки. Там же пограничная зона со Страдовцами видите ли, опасно.
Шмонт знал, где я бывала, но не сдавал. Молчал,
