Аристократы - Леона Хард

— Меня… обнимать…целовать…Мы должны дать всем понять, как хотим сделать малыша — прямого наследника всего состояния Хаски и части Вильмонт. Благодаря этому малышу мы не разрывно свяжем две семьи прочными узами, а это то, чего боится наш невидимый враг.

Хаски убрал руку и вновь лопатки присоединил к стене, глядя теперь в потолок, с тяжелым вздохом продолжил:

— Я не знаю откуда ждать удара, тяжело сражаться с невидимым врагом. Более того эта организация ЗБ его идея, я уверен. Он использует Бастардов, чтобы народ взбрыкнулся против нас с твоим отцом. Подрывает наш авторитет. Народ пока что любит нас, пока… но с каждым днем все меньше и меньше. Из-за подобных терактов мы оказываемся в невыгодном положении. Я в заднице после Рая. Это мое было упущение пустить Бастардов в клуб, народ поливает меня грязью, собирает демонстрации на площади Вранеля….А благодаря брачному соглашению между нами народ отвлечется от бойни и будет гадать, кто родится и как скоро?

Он улыбнулся! Улыбнулся! Он очень ярко улыбнулся! Ямочками даже сверкнул! Это очень странно. Потом вроде перестал, опять сменил на привычное, равнодушное выражение лица.

— У нас нет выхода… — продолжил рассказывать. Мимолетом в окно посмотрел, рассматривая что-то. — Моего оболтуса братца я не могу отправить на передовую, он все дело завалит. Значит, я в любом случае должен отвечать за это дело. С вашей стороны кого взять? Уж, извини, как ты предложила Пашка на эту роль я не согласен, — фыркнул насмешливо, как будто псинка мохнатая наморщил нос и фыркнул эту фразу. — Даже для мира во всем мире и собственного благополучия не готов сменить ориентацию… Саша твоя замужем, остается Алиса. Ты готова ее пустить на передовую? — вернул вновь взгляд ко мне от окна.

Я покачала отрицательно головой. Что тут сказать?

Дмитрий медленно положил свои лапища мне на голые колени, легко повел чуть вверх ладонями к подолу ткани. Можно сказать жест был нежным и, наконец, подвел итог:

— Поэтому остаешься только ты и я. К тому же, твоя мордашка мне больше остальных нравится… Смотри…четыре месяца думаю достаточно. Сто двадцать дней. За это время третий лишний определенно проявится. Послезавтра роспишемся, могли и сегодня, но кое-кто паспорт свой разорвал.

— Стоп…стоп…стоп… — руки его загребущие сняла с колен. Придержала за запястья, как в кандалах и отпустила только, когда удостоверилась, что их убрали в джинсы. Заулыбалась наигранно. А что насчет его признания в туалете рая, да и по поводу «Моя аристократка»? Он себя вел явно не, как равнодушный мужик. И про собственность Дмитрия Хаски?

— Уж очень складно для тебя. Ты оставил мысль поиметь меня? Может таким образом хочешь меня связать навечно?

— Не…не…не, — засмеялся своими шикарными, предательскими ямочками, разглядывая в это время обстановку: раковины и дверь, через которую доносились голоса. — Не путай, — перестал смеяться. — Поиметь и свадьба — это вообще разные понятия! — рукой провел между нами.

Встал неожиданно напротив меня, машинально обратил взгляд на мои колени, прикрытые тканью платья, а потом на меня опять:

— Давай так. Сто двадцать дней. У меня сто двадцать дней, в течение которых, так и быть соглашусь, буду пытаться развести тебя на секс. А если ты не падешь жертвой моего очарования, то получишь свободу от меня.

Хаски поднял правую руку, ладонь перевернул перпендикулярно полу. Предлагая пожать, как равный равному? Мужик бабе? Он мне?

— Свободу? — уточнила, глядя на широкую ладонь, периодически Хаски в глаза.

— Соглашение легко расторгается, причем в одностороннем порядке. Устанешь — расторгнешь. Я расторгнул на днях с Кристиной. Причину назвали Мерси, что желаем породниться с вашей семьей. Мерси едва не сплясал от радости, так и быть, я отдал ему парочку штрафных организаций. Кристина — хорошая девочка заслуживает.

У тебя все хорошие девочки, особенно блондинки с ногами от ушей. Хаски продолжил:

— Он стал первым Председателем объединенной Немии за две с половиной тысячи лет и, к тому же, в его правление может появиться прямой потомок Хаски-Вильмонт. Да он в историю войдет, если так случится, — усмехнулся Хаски и потом закончил серьезным тоном. — Если мне не доверяешь, пропишем строчку в соглашение, что никто из нас не претендует на штрафные организации и все дела! Вильмонт, давай, я устал руку держать… и согласись я должен быть больше напуган…ты можешь до нитки обобрать.

Я очень боязливо подняла руку, но не пожала пока. Мы стояли с протянутыми, но не соединенными руками.

— Сво-бо-ду, Вильмонт, сво-бо-ду! Четыре месяца максимум строим из себя в общественных местах влюбленных, а потом расходимся в разные стороны. Может друзьями останемся после всего?

Я взяла руку Дмитрия, на что он ее очень крепко сжал, большим пальцем легонько погладил костяшки. Уголок губ Хаски дернулся в улыбке.

— Но по поводу друзей перебор! — заметила в ожидании желанной минуты, когда отпустит из плена пальцев.

— Согласен. Друзьями нам точно не быть, — очень хотелось вырвать руку, но его величество смотрело со странным выражением на лице и почти не мигало.

И пришла одна странная мысль в голову. Я теперь, кажется, знаю, как он проворачивает темные делишки.

Я думаю вот таким образом Дмитрий Сергеевич своим партнерам заливает о выгоде совершаемой между ними сделки, например, как много получат денег в результате покупки какого-нибудь оборудования. Сидит улыбается напротив тебя, лапшу вешает на уши, а ты его слушаешь и слушаешь, как завороженная, а он в это время подсовывает на стол второй договор под первый. Потом открывает кончик листа, где нужна твоя подпись на черной полоске рядом с инициалами. В это время Дмитрий продолжает активно улыбаться ямочками своими и нести какую-то чушь, а ты подписываешь.

А потом понимаешь, что подписала не первый договор, а второй — добровольное согласие на продажу печени, почек и сердца на органы.

— Еще одно, Вильмонт, — когда отпустил руку более серьезно озвучил. — Мы с тобой под прямым огнем. Мне не страшно, а вот ты… — голубые глаза, как