Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию - Карен Хорни

их. Поэтому обсуждение невротических проблем в браке или в равноценных отношениях не прибавит ничего существенного к тому, что уже было изложено. Но внутрипсихические процессы имеют особое влияние на значение и функции, которые любовь и секс приобретают для невротика. И я хочу в конце этой главы поместить некую общую точку зрения на природу этого влияния.

Смысл и значимость, которые любовь имеет для невротической личности, так разнятся в зависимости от типа принятого им решения, что мы не можем их обобщить. Но во все отношения невротика всегда вмешивается одно нарушение: глубоко укоренившееся чувство, что полюбить его невозможно. Я говорю здесь не о нелюбви того или иного человека, а о его убеждении, которое может дойти до бессознательной веры, что его не любит и не может полюбить никто и никогда. Разумеется, он может ожидать любви: за свою внешность, голос, помощь или за сексуальное удовлетворение, даваемое им. Но они не любят его самого, потому что это просто невозможно. Если действительность противоречит этому убеждению, он склонен отбрасывать все доказательства на разном основании. Возможно, этот человек одинок, ищет, к кому бы прислониться, или склонен к благотворительности и т. п.

Но вместо того чтобы решить эту проблему (если он ее осознает) прямо, он подходит к ней то с одного бока, то с другого, не замечая в таком кружении противоречия. С одной стороны, даже если забота о любви и не входит в его приоритеты, он склонен придерживаться иллюзии, что когда-нибудь, где-нибудь встретит «того» человека, который его полюбит. С другой стороны, он приобретает ту же установку, что и по отношению к уверенности в себе: он считает, что есть такое отдельное свойство – «способность вызывать любовь» – и оно не зависит от качеств человека. А поэтому не видит, как приобретение им таких качеств способно повлиять на расположение других людей к нему. Он тяготеет к фатализму и считает то, что его не любят, загадочным, но непоколебимым фактом.

Смиренный тип легче всего осознает свое неверное убеждение в том, что его невозможно любить, и, как мы видели, больше всех старается приобрести приятные качества или, по крайней мере, создать их видимость. Но даже будучи всецело заинтересованным в любви, он не задается вопросом: а почему, собственно, он так уж убежден в том, что его невозможно полюбить?

У этого убеждения есть три основных источника. Первый из них – уменьшение способности невротика любить самому. Этой способности неизбежно становится все меньше в силу всех тех факторов, которые мы обсуждали в этой главе: он слишком погружен в себя, слишком уязвим, слишком боится людей и т. д. Хотя связь между чувством, что ты достоин любви, и способностью любить самому достаточно часто признается интеллектуально, она наполнена глубоким жизненным смыслом для очень немногих из нас. Однако если способность к любви хорошо развита, мы не терзаемся сомнениями, а достойны ли мы любви. Не становится тогда и жизненно важным вопрос, на самом ли деле нас любят другие.

Второй источник убеждения невротика в том, что его невозможно любить, – его ненависть к себе и ее экстернализация. Пока он не любит себя (считает себя на самом деле достойным ненависти или презрения), как он может поверить, что кто-то другой может его полюбить?

Эти два источника убеждения, мощных и всегда действующих при неврозе, отвечают за то, что невротик почти неизлечим от чувства, что его невозможно любить. Последствия этого для любовной жизни тоже можно подвергнуть изучению, но это чувство может ослабеть только в той степени, в какой иссякает его источник.

Третий источник действует не так прямо, но его важно упомянуть по другой причине. Невротик ждет от любви большего, чем она, в наилучшем случае, может дать (ждет «совершенной любви»), или ждет чего-то другого, что она не может дать (например, любовь не освободит его от ненависти к себе). А потому, как бы его на самом деле ни любили, никакая любовь не оправдает его ожиданий, и потому он всегда будет чувствовать, что его не любят «по-настоящему».

Эти ожидания от любви могут быть самими различными. Вообще говоря, она призвана удовлетворить многие невротические потребности, уже сами по себе противоречивые, или, в случае смиренного типа, – все потребности. И тот факт, что любовь ставится на службу невротическим потребностям, делает ее не только желанной, но жизненно необходимой. Таким образом, мы наблюдаем в любовной жизни ту же несовместимость, которая существует по отношению к людям вообще: преувеличенная потребность в ней и сниженная способность к ней.

Возможно, было бы столь же ошибочно проводить четкое различие между любовью и сексом, как и слишком тесно связывать их (Фрейд). Однако поскольку при неврозе сексуальное возбуждение или желание чаще отделено от чувства любви, чем связано с ним, я хочу сделать несколько важных замечаний по поводу роли сексуальности при неврозе. Естественные функции сексуальности – физическое удовлетворение и удовлетворение потребности в близости с другим человеком. Кроме того, сексуальное функционирование человека повышает его уверенность в разных областях. Но при неврозе все эти функции расширяют свои границы и приобретают иную окраску. Сексуальная активность при этом начинает снимать не только половое напряжение, но и многочисленные неполовые виды психических напряжений. Она служит проводником презрения к себе (при мазохизме) или средством вознаградить себя за самомучительство в случае сексуальных унижений партнера (садистическая практика). Это самый частый путь смягчения тревоги. Сам человек не осознает таких связей. Он может даже не осознавать, что испытывает особое напряжение или тревогу, а чувствовать только сексуальное возбуждение или желание. Но психоанализ позволит точно проследить эти связи. Например, пациент подходит вплотную к восприятию ненависти к себе, и вдруг его обуревают планы или фантазии переспать с какой-то девушкой. Или же он говорит о какой-то своей слабости, которую глубоко презирает, и появляются садистические фантазии о том, как пытают кого-то более слабого, чем он.

Естественная функция сексуальности – установление близкого контакта с другим человеком, также часто приобретает преувеличенные пропорции. Мы знаем, что замкнувшиеся в себе люди видят сексуальность чуть ли не единственным мостиком к другому человеку, но ее роль не ограничивается очевидной заменой человеческому общению. Это доказывает поспешность, с которой люди могут кидаться в сексуальные отношения, не давая себе времени подумать, есть ли у них хоть что-нибудь общее, хоть какой-то шанс понравиться друг другу, понять друг друга. Возможно, эмоциональная близость сложится у них позже. Но чаще этого не происходит, потому что обычно первоначальный порыв сам по себе уже знак того, что у них слишком большие трудности в установлении хороших