Василий Шуйский - Вячеслав Козляков

3 ноября 1611 года король Сигизмунд III выдал официальный акт о включении в состав Речи Посполитой завоеванных земель «Северского княжества вместе с землею и крепостью Смоленскою, отобранной от Москвы», и объявил о своих планах продолжать «начатое великое и многотрудное дело». Получение московской короны продолжало оставаться в планах короля, а его «право» на войну получило подробное обоснование. В торжественном акте 3 ноября было немало сказано и об обидах, нанесенных Василием Шуйским Польской Короне и Великому княжеству Литовскому как во время переворота против Лжедмитрия, так и потом из-за задержки послов Речи Посполитой и других пленных: «Вознамерившись уничтожить человека, который, ложно присвоив себе имя Иоаннова сына Димитрия, захватил верховную власть, Шуйский хотел вместе с тем насытить исконную ненависть к нашим гражданам». Стремившемуся самому к воцарению в Москве, Сигизмунду III важно было показать, что у бывшего московского царя якобы не имелось никаких прав на престол: «…не принадлежавшую ему княжескую власть захватил он обманом и преступным насилием». Именно этим объяснял король начатую им московскую войну, называя московского князя Рюриковича обычным, частным человеком, узурпировавшим власть: «Недостойно было нашего величия и совсем не отвечало видам государства, чтобы частный человек удерживал в своих руках обладание соседним княжеством, дружественным к нам и находящимся под нашим влиянием. Сами москвитяне, привыкшие повиноваться государям царской крови, очевидно, не были склонны терпеть его, довольно ясно обнаруживая желание иметь царя и властителя из царского рода, и некоторые из знатных призывали нас». Свои действия в Московском государстве король объяснял «правом крови» и говорил, что «ведет свой род по материнской линии от русских князей». Еще его побуждали воевать победы прежних королей, которые «владели этими народами, покорив их победоносным оружием», и «новые обиды», нанесенные королю в правление Василия Шуйского[517].

Слух о судьбе пленного русского царя широко разошелся по всей Европе и достиг турецкого султана. На сейме присутствовали представители многих дворов, в том числе турецкий посол, который, как рассказывали, захотел увидеть во время сейма Василия Шуйского. Сохранилось полулегендарное свидетельство (со ссылкой на неких представителей лифляндской Риги на сейме 1611 года), что такая встреча действительно состоялась. Более того, та подробность, что Шуйского на эту встречу привели «прекрасно одетого в московитские одежды», находит подтверждение в источниках. Но за дальнейшее уже поручиться невозможно. А между князем Василием Шуйским и принимавшим его турецким послом якобы произошел характерный диалог. В ответ на прославление представителем турецкого султана «счастья польского короля» Шуйский заявил «с сердцем»: «Не удивляйся, что я, бывший властитель, теперь сижу здесь, это дело непостоянного счастья, а если польский король овладеет моей Россией, он будет таким могущественным государем в мире, что сможет посадить и твоего государя на то же место, где сижу сейчас я. Ведь говорится: сегодня я, а завтра ты»[518]. То, что турецкий султан мог испугаться успехов Сигизмунда III и прислать ему уже на следующий год «ужасающее послание с объявлением вражды», было бы очень наивно связывать со словами Шуйского, как это сделал Конрад Буссов, даже если бы действительно удалось доказать, что подобные слова бывший московский царь произнес. Дело было в том, что король Сигизмунд III стремился создать целую коалицию из разных государств, чтобы организовать крестовый поход против Османской империи, и успехи в Московском государстве представлял как лучшее подтверждение своей силы. В инструкции послу, отправленному к папе Павлу V в Ватикан в сентябре 1612 года, король Сигизмунд III объяснял причины московской войны: «Он предпринял ее не столько с намерением распространить свои и королевства своего владения, сколько для того, чтобы утвердить христианство против варваров и самую Московию обратить от раскола к этому святому апостольскому престолу»[519].

…Жизнь Василия Шуйского завершалась. Его вместе с братьями и остававшимся небольшим числом слуг отправили доживать в Гостынский замок недалеко от Варшавы. Очень заметно, что бывший царь после сведе́ния с престола все время находился в страхе и уже не имел надежды на изменение своей участи. Силы его иссякли быстро. 12 (22) сентября 1612 года царь Василий Шуйский умер. Что стало причиной его смерти, неизвестно, но что-то случилось в это время в Гостыне, потому что следом, 15 (25) сентября, ушли из жизни жена князя Дмитрия, а 17-го (27-го) — и сам князь Дмитрий Иванович Шуйский. В самой «Литве» говорили, что Шуйские умерли насильственной смертью[520], но нет никаких фактов, которые бы подтверждали эту версию. Напротив, существуют официальные акты об их смерти. Если князь Василий Шуйский умер один в своих каменных покоях, располагавшихся над воротами замка, то князь Дмитрий и его жена умирали в присутствии других людей, засвидетельствовавших их кончину. В официальном свидетельстве о смерти князя Василия Шуйского в книгах Гостынского гродского (замкового) суда было сказано, что кончина состоялась «в Гостынском замке в субботу, на следующий день после праздника св. Матфея, апостола и евангелиста, года Господня тысяча шестьсот двенадцатого». И далее: «Славной памяти высокородный покойный Василий Шуйский душу свою Господу Богу отдал дня, то есть в субботу после праздника св. Матфея, апостола и евангелиста, в своем помещении, в каменной комнатке над каменными воротами; покойный (как об этом носится слух) был великим царем московским, и был он вместе с высокородными Дмитрием, гетманом, Иваном, подскарбием, Шуйскими, князьями московскими, родными братьями, по приказанию его королевского величества, наияснейшего короля польского, сослан в жительство в Гостынской каменный замок, когда заведывал староством высокородный гостынский староста г-н Юрий Гарваский, приставом при них в том же Гостынском замке — г-н Збигнев Бобровницкий, придворный его королевского величества. Жил он лет около 70-ти»[521].

Замечание о возрасте умершего московского царя свидетельствует о том, что князь Василий выглядел лет на десять старше, чем ему было на самом деле (он умер в возрасте шестидесяти лет), а может быть, и объясняет причину его смерти из-за пережитых страданий. Можно также напомнить, что, вместо сокрытия следов якобы тайной «казни» князей Шуйских, из их могилы со временем сделали пантеон и поставили «московскую каплицу» в том самом Краковском предместье, которым царя Василия везли на памятный сейм. Автор «Нового летописца» писал об этом с укоризной: «В Литве ж царя Василья и брата ево, князя Дмитрея и со княгинею умориша и повелеша их положити на пути, кои изо всех государств пришли дороги, и поставиша над ними столп каменной себе на похвалу, а Московскому государству на укоризну, и подписаху на столпе всеми языки, что сий столп зделан над царем московским и над бояры»[522].