Чекисты рассказывают. Книга 3-я - В. Шевченко

Как только все данные, полученные в ходе следствия, были проверены, Дружинин вызвал Сологубова на последний допрос. Вернее, это был уже не допрос, а просто беседа по итогам следствия.

Когда Сологубов сел на привычное место за полированным столиком, Дружинин нашел, что его полное красивое лицо бледнее обычного. Видимо, плохо спал и волнуется перед заключительным допросом. Николай Васильевич не стал долго испытывать его терпение и прямо перешел к делу.

— Проверку по вашим показаниям мы закончили.

— И что же в итоге? — глухим голосом спросил Сологубов.

— Итог для вас, откровенно говоря, малоутешительный.

— А именно?

— Нас особенно интересовали несколько этапов вашей биографии. Требовались подтверждения. К сожалению, таковых не обнаружено.

— Так... — Сологубов расстегнул ворот рубашки. — А конкретнее можно?

— Можно и конкретнее. — Дружинин загнул палец на руке. — Во-первых, об обстоятельствах вашего пленения. Никаких доказательств, что было именно так, как вы рассказывали, найти не удалось.

— Разрешите нескромный вопрос? Где вы искали эти доказательства?

— Вопрос действительно не совсем скромный. — Дружинин улыбнулся. — Искали через военные архивы, беседовали с несколькими вашими сослуживцами по разведотделу штаба армии — они считали вас пропавшим без вести.

— А командира партизанской бригады, к которому я в тот раз летал на связь, не пробовали разыскать?

— Пробовали. Он погиб в сорок четвертом году.

— Ясно. Извините.

— Теперь дальше. — Дружинин загнул еще один палец. — Ваше пребывание в плену, участие в подпольной организации лагеря военнопленных тоже в сплошном тумане. А самое скверное, нет ни малейших доказательств, что в школу немецкой разведки вас направил руководитель подпольщиков.

— А о нем самом, Бородаче, что-нибудь удалось найти? — спросил Сологубов. И негромко добавил: — Это же был такой человек...

— Ни в трофейных немецких, ни в наших архивах о нем ничего нет.

— И фамилия Федора Лесникова тоже нигде не упоминается?

Дружинин отрицательно покачал головой.

— Значит, все! — Сологубов тяжело вздохнул.

Как ни готовил он себя все эти дни к самому худшему, известие поразило его. Выходит, все, о чем он рассказывал здесь, в этом кабинете, повисло в воздухе, как табачный дым; все недоказуемо и, следовательно, не принято во внимание. Слова, выброшенные на ветер! И хуже всего было ощущение собственного бессилия изменить это положение, найти доказательства своей правоты. От этого и зрела обида, горьким комом подпиравшая к горлу.

Но вот Сологубов овладел собой, тихо спросил:

— Что же теперь?

— Хочу предложить вам одну работу, — сказал Дружинин.

— Не понимаю.

— У нас есть одно дело, по которому требуется ваша помощь.

— Моя помощь? Но ведь вы же не верите мне.

— Я вам этого не говорил.

— Вы же сами сказали, что нет никаких доказательств.

— Правильно, прямых доказательств нет...

— Но что-то все же, значит, нашли? Да? — Сологубов обрадованно вскинул голову.

— Очень немногое.

— А что именно?

— В трофейном архиве германского генерального инспектора по делам военнопленных нам попался один документ.

— Что-нибудь о Баварском лагере? — нетерпеливо спросил Сологубов.

— Да. Там действительно была подпольная антифашистская организация. В сентябре сорок четвертого года гестапо разгромило ее.

— И все? Никаких фамилий?

— Больше ничего. Только несколько строк в сводном общеимперском отчете о «беспорядках» в лагерях военнопленных.

Сологубов потер кулаком крутой подбородок, разочарованно сказал:

— Да, этого, конечно, мало...

— ...для того, чтобы мы поверили вам? — с улыбкой закончил за него Дружинин.

Сологубов неожиданно тоже улыбнулся — впервые, за сегодняшний разговор. Он только сейчас начал понимать, что его дело, похоже, идет на лад и что подполковник, по-видимому, всерьез предлагает подключиться к какой-то нужной для них работе. Значит, он ему все же верит!

— Тут вопрос, разумеется, не только в доказательствах, которых нам не удалось получить, — сказал Дружинин после непродолжительной паузы. — Мы основательно изучили всю вашу жизнь. Беседовали с целым рядом хорошо знавших вас людей. Имеем несколько отзывов от ваших солагерников: все-таки удалось кое-кого разыскать из числа названных вами.

— А вы, Николай Васильевич, не боитесь, что я вас подведу? — улыбнулся опять Сологубов.

— Такого, вроде, быть не должно.

— А вдруг выкину какой-нибудь фортель?

— Если, не дай бог, это случится, меня, конечно, по головке не погладят, — усмехнулся Дружинин. — А в общем, издержки будут не так уж значительны.

— Почему же?

— Введя вас в дело, мы до определенного времени не станем раскрывать перед вами всех карт.

— Следовательно, работа по этому делу явится для меня как бы проверкой?

— В известном смысле да. Но вас это не должно смущать, вы в разведке не новичок. Что касается меня, — продолжал Дружинин, — могу прямо сказать: я вам верю, Петр Константинович. В противном случае не предлагал бы столь ответственной работы.

— Спасибо, — взволнованно сказал Сологубов. — А могу я узнать, в чем конкретно заключается моя будущая работа?

— Обстоятельный разговор о деле у нас впереди. Оно связано с вашим возвращением в разведцентр «Служба-22».

Сологубов посмотрел на подполковника и с нескрываемым разочарованием сказал:

— А я почему-то думал, вы хотите мне дать подходящую работу здесь, в Союзе.

— Вы сейчас нужны там, в Западной Германии. Очень нужны!

Сологубов достал сигареты, закурил, долго в задумчивости молчал, потом спросил:

— Николай Васильевич, а отказаться от вашего предложения я имею право?

— Разумеется, — недовольно сказал Дружинин. — Дело абсолютно добровольное.

— В таком случае разрешите мне подумать... хотя бы до завтра.

— Ну что ж, подумайте...

На другой день разговор был продолжен. Сологубов начал его вопросом:

— Как долго мыслится мое пребывание в «Службе-22»?

— Это зависит от вас: до выполнения задания.

— Если это будет разовое, эпизодическое задание — я согласен. Работать же там длительное время отказываюсь, делайте со мной что хотите. Не затем я столько лет рвался домой, чтобы опять возвращаться к чужим. Поймите меня правильно, Николай Васильевич.

— Я понимаю вас, — сказал Дружинин. — Постараемся сделать так, чтобы с заданием вы оправились в возможно короткий срок.

Дружинин исхлопотал для Сологубова двухнедельный отпуск, дал ему денег на дорогу, на покупку пальто и хорошего костюма вместо грубошерстного, в который он был одет соответственно своей легенде (турист-отпускник, сбившийся с маршрута). Затем отправил его на родину, в Воронежскую область, навестить мать и сестру. В ожидании возвращения Сологубова Николай Васильевич вплотную занялся делом генерала Мишутина, чтобы во всеоружии начать активную работу по нему за границей, — выявлял сомнительные места, противоречивые данные, полученные в ходе поиска, различного рода «зацепки», которые помогли бы выйти на след бывшего комдива.