Небесное испытание - Ольга Погодина

– Нет времени. Можем только до наших дотянуть, – сказал Азган, передавая ему ее. – Наши потери – восемь человек. Трое раненых. Трое наших с запасными лошадьми ждут на полпути. Остальных лошадей придется бросить.

Бросить Аргола? Никогда! Аргол выдержит! Илуге и его отряд, не сбавляя темпа, мчались по словно ходящей ходуном дороге на Ринпоче. В вое бури, несущейся за ними по пятам, слышно ничего не было, но не нужно быть мудрецом, чтобы понять, что разъяренный князь вышлет им вслед погоню. Одна надежда на то, что они уйдут за перевал Косэчу раньше, чем погоня настигнет их.

Скачка была воистину сумасшедшей. С коней летели хлопья пены, копыта молотили по воздуху, увязая в сугробах, нанесенных за считанные мгновения. Снег крутился перед глазами, мешая что-либо разглядеть. Казалось, ночь никогда не кончится.

Когда замаячил серый поздний рассвет, буря начала стихать, и они смогли оглядеть друг друга – наполовину засыпанные снегом, измученные, окровавленные. Илуге оглянулся – далеко сзади, на линии видимости, он различил движущиеся темные точки. Погоня!

Они понеслись снова – теперь было хотя бы худо-бедно видно дорогу. Степные кони, судя по всему, были много выносливее и быстроходнее ургашских: после полудня те явно начали отставать. Илуге было приободрился но тут, откуда ни возьмись, с какого-то бокового проселка вынырнула новая шеренга всадников. Ургаши как-то умудрились предупредить свежий гарнизон!

Теперь задача стала посерьезней: кони джунгаров уже устали. Однако и до приметной рощицы, где они условились встретиться и сменить лошадей, было уже не так далеко. Редкие путники на дороге, завидев бешено мчащихся всадников, разбегались в разные стороны.

Аргол нес их обоих – Илуге побоялся поменять позу у бесчувственной Нарьяны, – осколок ключицы при такой тряске может воткнуться в легкое и достичь сердца, кто знает? Поэтому конь уже не возглавлял скачку, как это было вначале, а шел одним из последних. Силы у него были явно на исходе.

Ургаши приблизились на полет стрелы – он понял это, когда в круп коня вонзилась стрела. Аргол взбрыкнул, заржал, но не остановился и на прежней скорости влетел в спасительную рощицу, где их уже ожидали. Переменить коней было делом нескольких мгновений. Однако Илуге не смог заставить себя оставить своего красавца коня. Приторочив узду Аргола к седлу свежего коня, Илуге снова прыгнул в седло – все это не заняло у него больше времени, чем десять ударов собственного сердца.

Увидев, что похитители сменили коней, ургаши возмущенно взревели и осыпали их новым градом стрел. Правда, на этот раз помог порыв ветра, и стрелы снесло намного вбок. Еще несколько ударов сердца – и свежие кони джунгаров пошли на отрыв. Даже Аргол, избавленный от двойной ноши, хоть и раненый, умудрялся держать темп скачки.

К вечеру впереди завиднелись квадратные строения Ринпоче, розоватые в закатном свете. Издалека были видны тревожные огни на стенах крепости: должно быть, здесь их ожидает целый гарнизон, возможно, даже засада. Однако времени размышлять не было. Вперед, вперед!

Погоня отставала, когда они свернули с основной дороги, ведущей на Ринпоче. Однако, промелькнуло в голове у Илуге, стоило бы подъехать к перевалу окольными путями – если начальника гарнизона в Ринпоче тоже упредили загодя, он мог выставить засаду на перевале, с которой они, измученные дорогой, малочисленные, с ранеными и больными на руках, справиться будут не в состоянии. Страшно пасть здесь, в одном шаге от великой победы, от маленькой, тихой, пущенной из-за камня стрелы…

Однако на подъезде к перевалу их встретили на удивление шумно: горное эхо издалека донесло до них шум сражения – звон оружия, ругательства на разных языках, чей-то возмущенный и полный боли вопль, – мимо них, зажимая руками рану в животе, пролетел вниз еще живой ургашский воин.

Что за люди заняли перевал? Пропустят ли они их? Перевал лежал высоко наверху, должно быть, они смогут добраться до него к сумеркам. Издалека различив топот копыт несущейся во весь опор лошади, Илуге, приложив палец к губам, свернул в кусты. С перевала во весь опор мчался ургашский воин. Один. Тут и думать нечего, – значит, военачальник послал его, скорее, за подкреплением. Илуге взвесил на руке тежелый боевой джунгарский нож, примерился – и лезвие вошло ургашу, совсем еще молодому парнишке, точно под кадыком. Парень слетел с седла сразу, перекувырнулся и остался лежать, нелепо раскинув руки и ноги. Конь пролетел по инерции мимо них, но, видно, не привычный оставаться без управления, скоро затормозил и принялся обгрызать какие-то ветки, пугливо косясь на них. Убивать коня не хотелось, ловить времени не было, и Илуге, махнув рукой, дал команду карабкаться вверх. А это было для усталых, выдержавших бой и сумасшедшую скачку людей поистине непосильной задачей.

Вверх, вверх, еще вверх. Они лезли к солнцу, оставляя за собой сумерки, неумолимо сползающие в долину. Однако здесь, наверху, солнце, отражаясь на склонах гор, покрытых ледниками или просто громад чистого камня, играло всеми отттенками розового, красного и золотого. Небо над этим роскошным, изумительным, неправдопободным миром светилось чистым ультрамарином. Казалось, все они купаются в этих нечеловеческих красках, в этом свете, густом, будто патока. Никому из них до конца дней своих не забыть этот закат на перевале Косэчу. Им казалось, что они умирают, что они уже умерли, когда на подгибающихся ногах первые из них втянули коней туда, где, насколько можно было судить в сгущающейся темноте, лежал путь на перевал, – узкая тропа между двух упирающихся в самое небо пиков.

В неверном свете умирающего дня они разглядели, что узкая перемычка завалена телами мертвых и умирающих, и идет та, последняя фаза боя, которая уже не может быть ни красивой, ни яростной – никакой. Это когда воины, чуть не падая на колени, наносят друг другу неверные удары, положась на милость Вечно Синего Неба, потому что больше сил ни на что не осталось. И этими воинами, сражавшимися сейчас с остатками явно многочисленного ургашского отряда, были… джунгары! Они прошли перевал и ждали их, встретив мечами посланную засаду!

Илуге закричал. От облегчения у него будто прибавилось сил. Джунгарский боевой клич, отражаясь от стен ущелья, гулким эхом полетел в долину. Должно быть, там, внизу, сейчас видно только красное зарево, из которого несется вниз боевой клич…

Он и сам не знал, откуда у них у всех взялись силы. Когда он положил Нарьяну на землю и ввязался в схватку. Как убил троих в священном и слепящем боевом безумии, которое снизошло на него впервые. Потом его кто-то тронул за плечо, и он увидел, что они, можно сказать, победили.