Великий перелом - Гарри Тeртлдав

— Товарищ народный комиссар иностранных дел, я не думаю, что вы его убедили, — сухо сказал Курчатов.

— Убедил я его или нет, меня не беспокоит, — ответил Молотов.

Про себя — не допуская никаких внешних проявлений недовольства — он добавил еще один факт к делу Кагана, которое завел лично. Может быть, когда война закончится, этот слишком умный физик обнаружит, что домой вернуться не так-то просто. Но это пища для размышлений в будущем.

— Каковы мотивы его сотрудничества с нами? Вы не видите риска? Его привередливость не влияет на его полезность?

— Нет, товарищ народный комиссар иностранных дел. Он — откровенный. — Курчатов кашлянул в кулак: это гораздо хуже, чем просто откровенность. — Но кроме того, он еще и предан делу. Он будет работать с нами.

— Очень хорошо. Я полагаюсь на вас, присматривайте за ним.

«Твоя голова ляжет на плаху, если что-нибудь пойдет не так», — вот что имел в виду Молотов, и Курчатов в отличие от Кагана был вовсе не таким наивным, чтобы не понять намек. Народный комиссар иностранных дел еще не закончил:

— В ваших руках — будущее СССР. Если мы вскоре сможем взорвать одну из таких бомб и в короткий срок изготовить новую, то продемонстрируем чужакам — империалистическим агрессорам, — что мы в состоянии сравняться с ними по уровню вооружения и наносить им удары, которые впоследствии станут для них смертельными.

— Наверняка они смогут нанести такие же удары и нам, — ответил Курчатов, — и наша единственная надежда уцелеть состоит в том, чтобы сравняться с ними, как вы сказали.

— Такова политика великого Сталина, — согласился Молотов, что одновременно означало: именно так и должны развиваться события. — Он уверен, что так и будет, стоит нам показать ящерам, на что мы способны. Они станут более уступчивыми в переговорах, цель которых — изгнание врагов с территории нашей Родины.

Народный комиссар иностранных дел и советский физик смотрели друг на друга, а Макс Каган всматривался в них обоих с удрученным непониманием.

Молотов видел, как в глазах Курчатова мелькнула некая мысль. Он заподозрил, что физик увидел ту же мысль и в его собственных глазах, несмотря на каменную маску, якобы приросшую к его лицу. Но этой темы лучше не касаться.

«Лучше, чтобы великий Сталин оказался прав».

Шипение Томалсса отражало странную смесь досады и удовольствия. Воздух в городе Кантоне был довольно теплым, по крайней мере во время длинного лета Тосев-3, но настолько сырым, что исследователь чувствовал себя так, словно плыл в нем.

— Как вы предупреждаете образование грибка в промежутках между чешуйками? — спросил он своего проводника, молодого исследователя-психолога по имени Салтта.

— Благородный господин, временами мы бессильны, — ответил Салтта. — Если это один из наших грибков, то его хорошо подавляют обычные мази и аэрозоли. Но точно так, как мы можем питаться тосевитской пищей, так и некоторые тосевитские грибки могут питаться нами. Большие Уроды слишком невежественны, чтобы изобрести фунгициды, заслуживающие этого названия, а наши медикаменты не показали себя достаточно эффективными. Некоторых зараженных самцов пришлось переправить — конечно, в условиях карантина — на госпитальные корабли для дальнейшего лечения.

Язык Томалсса высунулся и резко задергался в стороны, изображая отвращение. Очень многое на Тосев-3 раздражало его. Он едва не пожалел, что не стал пехотинцем и не уничтожает Больших Уродов, вместо того чтобы изучать их. Ему не нравилось ходить пешком по тосевитским городам. Он чувствовал себя потерянным и ничтожным в толпе тосевитов, снующих по улицам вокруг него. Независимо от того, насколько Раса изучит этих шумных, противных существ, сможет ли она цивилизовать их и интегрировать в структуру Империи, как это удачно получилось на Работеве и Халессе? Он в этом сомневался.

Если Раса собирается достичь успеха, то ей надо начать с только что вылупившихся тосевитов, таких, которые еще не воспитывались по-своему, и изучить средства, с помощью которых можно было контролировать Больших Уродов. Именно это он делал с детенышем, вышедшим из тела самки по имени Лю Хань… пока Плевел непредусмотрительно не заставил его вернуть детеныша.

Он наделся, что Ппевела поразит неизлечимая тосевитская грибковая инфекция. Как много времени потеряно! Как много данных можно было бы собрать. Теперь он собирался начать все сначала с новым детенышем. Потребуются годы, прежде чем он получит полезные результаты, и в первой части эксперимента ему придется повторить работу, которую уже делал.

Ему также придется вновь пройти процедуру недостаточного сна, которой ему так хотелось бы избежать. Детеныши Больших Уродов появляются из тел самок в настолько жалком недоразвитом состоянии, что не имеют ни малейшего представления о разнице между днем и ночью и издают ужасающие звуки, когда им это нравится. Почему такое поведение не привело в короткий срок к вымиранию этого рода, оставалось для него непостижимым.

— Вот, — сказал Салтта, когда они завернули за угол. — Мы выходим на одну из главных рыночных площадей Кантона.

Если улицы города были просто шумными, то на рынке царила настоящая какофония. Китайские тосевиты громко расхваливали достоинства своих товаров. Другие, возможные покупатели, кричали так же громко, а может быть, и еще громче, понося качества предлагаемых товаров. Когда они не кричали — а временами они все-таки не кричали, — то они развлекались тем, что рыгали, плевались, очищали зубы и морды, засовывали пальцы в окруженные мясистыми наростами отверстия, которые служили им слуховыми диафрагмами.

— Хотите? — закричал один из них на языке Расы, едва не ткнув в глаз Томалссу длинный зеленый овощ с листьями.

— Нет! — сказал Томалсс с сердитым усиливающим покашливанием. — Идите прочь!

Нисколько не смущаясь, торговец овощами испустил несколько лающих звуков, которые Большие Уроды используют для изображения смеха.

Вместе с овощами торговцы на рынке продавали все виды тосевитских форм жизни, употребляемых в пищу. Поскольку холодильное оборудование здесь имелось лишь в зачаточном состоянии или отсутствовало вообще, то некоторые продаваемые существа хранились живыми и находились в кувшинах и стеклянных банках, наполненных морской водой.

Томалсс посмотрел на желатиноподобное существо с множеством ног, покрытых присосками. Оно своими странно мудрыми глазами, в свою очередь, смотрело на Томалсса. Другие живые формы тосевитской жизни имели соединенные вместе раковины, некоторые — когтистые лапы: последних Томалсс ел и нашел их вкусными. Были и существа, очень похожие на тех, которые плавали в небольших морях на Родине.

У одного парня был ящик с множеством безногих чешуйчатых существ, которые напоминали Томалссу животных его мира гораздо сильнее, чем волосатые и тонкокожие формы жизни, преобладавшие на Тосев-3. После обычного громкого торга Большой Урод купил одно из таких существ. Продавец схватил тварь щипцами и вытащил наружу, затем большим ножом отсек голову. У еще извивающегося тела торговец вспорол живот и извлек внутренности. Затем он нарезал тело кусками длиной в палец, налил жира в коническую железную сковороду, установленную над жаровней, в которой горел древесный уголь, и начал жарить мясо существа для покупателя.

Все это время он, вместо того чтобы смотреть на работу, не сводил глаз с двух самцов Расы. Занервничав, Томалсс сказал Салтта:

— Он скорее проделал бы это с нами, чем с животным, у которого есть некоторые наши признаки.

— Истинно, — сказал Салтта. — Истинно, без сомнения. Но эти Большие Уроды все еще дики и невежественны. Только после нескольких поколений они будут видеть в нас своих господ и почитать Императора, — он опустил глаза, и то же самое проделал Томалсс, — как их суверена и утешение их духу.

Томалсс задумался, можно ли вообще завершить завоевание Тосев-3? Даже если оно будет завершено, можно ли цивилизовать тосевитов, как это раньше произошло с жителями Работева и Халесса? Его окрылила убежденность молодого самца в мощь Расы и правоту их дела.

К северу от рынка улицы были узкими и хаотично расположенными. Томалсс удивлялся, как это Салтта находит здесь дорогу. Приятное тепло в этом районе было не таким сильным: Большие Уроды, для которых оно не было приятным, строили верхние этажи своих домов и магазинов так близко друг к другу, что большая часть света Тосев не проникала на улицы.

Вокруг одного здания стояли на страже вооруженные самцы Расы. Томалсс был рад видеть их: чувство тревоги постоянно сопровождаю его на этих улицах. Большие Уроды такие непредсказуемые — это было самым добрым из слов, которое пришло ему в голову.

Внутри здания находилась тосевитская самка. Она держала недавно появившегося детеныша возле железы в верхней части своего торса, а он всасывал питательную жидкость, которую она выделяла для этой цели. Это явление возмущало Томалсса, напоминая ему паразитизм. Ему пришлось задействовать отстраненность ученого, чтобы хладнокровно наблюдать за процессом.