Еще один круг на карусели - Тициано Терцани

В кухне стоял чад. Двенадцать поваров, прибывших на подмогу обычным трем, хлопотали у старых чугунных котлов, в которых готовился ужин. Молодые помощники поддерживали огонь.

Столовая выходила во внутренний дворик, в центре которого, будто на алтаре, стоял большой керамический горшок, а в нем рос куст «тульей», растения, которое во всей Индии почитается как священное. Когда-то и мы ему поклонялись, просто забыли об этом.

«Тульей» — родственник базилика. В аюрведических текстах его описывают как «растение, которое открывает сердце и разум, пробуждает энергию любви и преданности». Индийская традиция полагает, что в «тульей» содержится ртуть — сперма Шивы, поэтому это растение способно передать тому, кто его ест, силу чистого знания. В Индии «тульей» — неотъемлемая часть быта, у каждой семьи дома есть кустик. Считается, что он очищает жилище и приносит удачу женщине, которая за ним ухаживает.

На Западе, особенно в Италии и Греции, базилик в древности тоже считался священным. Легенда гласит, что базилик вырос на могиле Христа и обладает скрытыми свойствами. Женщины прежде клали его в шкафы, чтобы отгонять моль, и до сих пор у миллионов индийцев принято ежедневно съедать листик базилика, чтобы защититься от болезней. И в православной традиции базилик является добрым символом. Память о былой славе базилика осталась в некоторых европейских языках: по-французски и по-немецки базилик называют «королевской травой».

Прозвучал гонг — сигнал садиться за стол. Мужчины с мужчинами, женщины с женщинами. Меня усадили на почетное место, рядом с главврачом. Места были сервированы не тарелками и столовыми приборами, как у нас, а банановыми листьями и медными стаканами. Несколько стариков, одетых в белые «доти», держась свободно, но с достоинством, вошли в комнату, неся сверкающие ведра с едой, и стали обходить собравшихся. Погрузив черпак в ведро, они выкладывали на банановые листья порцию риса и чечевицы с соусом из кокоса и манго. Еда была вегетарианская, есть полагалось руками. Воду, заверил меня главврач, предварительно отфильтровали и прокипятили. Кушанье сдобрили травами.

Вокруг себя я видел прошлое и будущее больницы: старые врачи, правнуки основателя, внуки и правнуки правнуков, многие из них еще дети. Настанет день, и они тоже станут врачами, будут жить в том же доме, работать в той же больнице. Завидная преемственность.

Возле кухни были два ряда столиков для актеров и музыкантов, и те же старые слуги накладывали им угощение из тех же ведер.

Главврач слышал, что я настойчиво пытался узнать состав моего лекарства. Хорошо: через внука он передаст мне латинские названия всех ингредиентов. Потом, словно отвечая на вопрос, который я задавал ему только мысленно, сказал: «Да, желе представляет собой комбинацию травы „сахадеви“ с обезвоженной коровьей мочой». Он остановился. Я выдавил из себя улыбку. Он продолжил свои объяснения. Дело в том, что моча каждого животного обладает особыми характеристиками, а коровья моча как нельзя лучше подходит именно к моему случаю. Что касается качества продукта, мне не следует беспокоиться. Здесь коров разводят специально, чтобы получать от них навоз и мочу. Недавно они наняли собственного травника, потому что заметили, что некоторые важные растительные компоненты в природе находятся на грани исчезновения из-за загрязнения окружающей среды и беспорядочной рубки леса.

П. К. Варрьер был по-своему учтив, я никогда не видел, чтобы он улыбался, и посчитал, что вряд ли уместно продолжать расспросы о коровьей моче — тем более за столом. Я спросил Варрьера о его личном видении аюрведы, и мне показалось, он сразу почувствовал себя в своей тарелке.

Аюрведа не столько медицина, сколько философия жизни, потому что у нее, кроме всего прочего, есть и этическое измерение, еще потому, что цель ее — помочь человеку достичь духовного предела. Поэтому аюрведа предписывает соблюдать дисциплину — физическую и моральную. По словам Варрьера, единственная гарантия здоровой жизни — во внутренней силе пациента.

Возвращаясь к моему случаю, он несколько раз повторил, насколько важно, чтобы все было «правильно»: еда, сон и секс. Ко всем этим аспектам я должен подходить в высшей степени сознательно, обращая внимание на то, как, где, с кем, когда и в каком душевном состоянии я ем, сплю и так далее.

Он знал, что я приехал из гурукулама, что я — ученик Свами, здесь к нему относились с большим почтением, и решил, что может быть со мной откровенным.

— Разве цель познания, — спросил он, — не в том, чтобы понять природу, жить по ее правилам и совершенствовать жизнь? Нужно понять место людей во Вселенной, в каких отношениях мы находимся с различными космическими явлениями, чтобы вести себя дисциплинированно, избегать несчастий и способствовать благополучию всех живых существ. Если мы самих себя не знаем, то как же мы познаем мир?

Я ничего не сказал, хотелось, чтобы он продолжал.

— На Востоке именно это всегда было смыслом познания. Да и у вас, на Западе, тоже, но это было до Микеланджело. С тех пор ваша наука познает мир лишь затем, чтобы использовать его только в корыстных целях, и вы сбились с пути. Да, сейчас проводится много исследований, но ради чего? Ради того, чтобы обнаружить богатства, сокрытые в природе, овладеть ими и превратить в товар. Вот в чем причина абсолютно неравномерного, негармоничного прогресса на Западе и причина вашего морального упадка.

Это звучало так, будто он не беседовал со мной, а размышлял вслух.

— Индустриальное общество, — продолжал он, — внедрило конвейер для сборки агрегатов из отдельных частей и понуждает медицину Рассматривать человека тоже как набор деталей, не придавая значения таинственной, незримой силе, которая входит в организм в момент рождения и покидает в момент смерти. Только с промышленной революцией родилось абсурдное стремление объяснить Вселенную с позиций механики.

Браво, мой милый старый П. К. Варрьер! Я был готов подписаться под каждым его словом. Но следует ли из этого, что я должен пить коровью мочу?

Вот так всегда, сплошные противоречия. С одной стороны, мне было интересно, индийский способ рассуждать о мире меня завораживал. С другой стороны, мне давно не давало покоя одно сомнение: а что если в Индии разговоры эффективнее лекарств?

Старые слуги все кружили вокруг стола, предупредительные и ловкие, предлагая гостям новые порции еды. Трепещущие огоньки масляных плошек за окнами, звуки, доносившиеся снаружи, и ароматы трав создавали вневременную атмосферу.

После ужина все мы вышли смотреть на спектакль. Меня хотели усадить в первом ряду, но я отговорился желанием лечь и затерялся в толпе, стоя наблюдавшей за действием.

Представление только-только началось. После нескольких выступлений танцовщиков и певцов на сцену вышла труппа катхакали. Она тоже была обязана своим существованием основателю-патриоту. Обустроив больницу, П. С. Варрьер подумал и о досуге сотрудников. Чтобы, как говорится в его биографии, помешать им предаваться «порокам и недостойным занятиям», он решил вдохнуть новую жизнь в катхакали — старинный театральный жанр, синтез балета, оперы, пантомимы и волшебной комедии, жанр, родившийся из древних танцев, которыми храмовые исполнители рассказывали людям истории о богах и героях.

Искусство катхакали когда-то было одной из классических форм передачи народной культуры, но пришло в упадок. П. К. Варрьер способствовал его возрождению: вырастил молодых актеров, оплатил труд писателей, которые восстановили старые тексты и написали новые, создал передвижную труппу, которая объездила весь юг. На протяжении уже почти ста лет труппа ежегодно устраивает представление на площадке у больницы. Это приурочивают к апрельскому фестивалю в честь бога Вишвамбхары — покровителя аюрведы и семейства Варрьер.

Слева от сцены стояли барабанщики, способные изобразить грохот битвы, шум реки или мерное «кап-кап» воды, падающей на листья. Справа были певцы. С помощью цимбал, гонга и оркестра примерно из двух десятков обнаженных до пояса мужчин, выстроившихся в глубине сцены, они рассказывали историю и произносили реплики за разных персонажей, потому что в катхакали актерам говорить не положено — можно только изредка издавать гортанные звуки. Актеры «говорят» жестами; они передают мысли и выражают душевное состояние при помощи движений рук, подкрепляя их мимикой и вращая сильно подведенными глазами, которые кажутся неестественно большими на ярко накрашенных лицах. Грим у персонажей разный: зеленые лица — у персонажей из верхней Вселенной, так называемых дэва, естественного, телесного цвета — у женщин и мудрецов, красные и черные — у злых демонов «асура», обитателей нижнего мира.

Яркие, очень широкие юбки (на каждую уходит более пятидесяти метров ткани) придают величие движениям актеров. На руках и ногах позвякивают браслеты, украшенные самоцветами, на шеях золоченые цепочки, пальцы, удлиненные специальными насадками, добавляют выразительности движениям рук.