Боттичелли - Станислав Зарницкий

Что касается Пьеро, то он со своими спутниками сначала пытался обосноваться в Болонье, но потом счел за благо убраться подальше от Флоренции и перебрался в венецианские владения. В город его, однако, долго не впускали: лазутчики донесли, что его изгнал Карл, и, не желая до поры до времени ссориться с французами, венецианские власти решили переждать. Его томление у стен Венеции продолжалось до тех пор, пока французский посол Филипп де Коммин не сообщил, что Пьеро бежал из Флоренции «от страха перед народом, а не от короля». Тогда Медичи было разрешено войти в город с небольшим отрядом, после чего Синьория предписала флорентийскому послу немедленно покинуть Венецию.

Теперь весь город готовился к встрече французского монарха. Было решено оказать ему самый пышный прием в надежде смягчить его требования. Флоренция спешно приводила себя в порядок. Ворота Сан-Фридиано надлежало украсить зелеными ветвями, белыми щитами с золотыми лилиями и надписями, заверявшими французов в дружбе. Улицы вычищали и посыпали песком. На четырех мостах через Арно по требованию Савонаролы установили таблицы с цитатами из Библии. Палаццо Медичи срочно приводилось в порядок — вставили стекла, почистили портал, выгребли мусор, в котором еще долго потом рылись горожане, пытающиеся найти что-либо ценное, и некоторым из них везло. Снова привезли мебель и постарались расставить ее так, как она стояла раньше. На триумфальные арки, которые обычно сооружались по подобным поводам, времени не хватило. Боттичелли неожиданно для себя тоже получил то ли приглашение, то ли предписание принять участие в обновлении декораций для представления «Благовещение Девы Марии» в церкви Сан-Феличе ин Пьяцца. Отказаться Сандро не решился; к тому же он по-прежнему считал себя первым живописцем Флоренции и хотел послужить родному городу.

За неделю, даже меньше, с приготовлениями кое-как управились. 17 ноября 1494 года, несмотря на проливной дождь, флорентийцы запрудили улицы, по которым должен был проехать Карл, выбрав самые широкие, чтобы не стеснять шествие. С балконов свисали гобелены и ковры, горожанам было приказано выходить из домов только в праздничных одеждах. У ворот ждали музыканты и колесница, на которой, дрожа от холода всем телом, жались друг к другу три самые красивые девушки, едва прикрытые, как на прежних картинах Сандро, прозрачной кисеей. Раньше они должны были бы изображать граций, но теперь в угоду фра Джироламо назывались Верой, Надеждой и Любовью. Улицы были полны людей, и никто не знал, что в эти часы на загородной вилле умер в одиночестве и отчаянии Пико делла Мирандола. Говорили, что он отравился, не в силах пережить крушение своей мечты о золотом веке.

Въезд короля был обставлен по всем рыцарским правилам: впереди, трубя изо всех сил, шествовали герольды, за ними следовала рака с мощами святого Дионисия, покровителя Парижа, за ней — сам Карл на черном коне, в огромной белой шляпе и голубом плаще, в окружении шотландской охраны. За ним вышагивали знаменосцы с поникшими под дождем стягами, волы волокли пушки, гарцевали конники. Потом опять шли шотландцы в коротких юбках, за ними — швейцарцы с их непомерной длины копьями и немецкие ландскнехты в причудливых одеяниях. Казалось, все племена варварской Европы вливались во Флоренцию. Навстречу идущим двинулась колесница с девицами, и толпа нестройно возопила: «Франция! Франция!» — все-таки, если верить Савонароле, это входил не победитель, а освободитель Италии от тиранов и избранник Господа.

Не один Сандро, по-видимому, удивлялся, как и почему этому шестнадцатилетнему замухрышке — по описаниям современников, Карл был щуплым, небольшого росточка — удалось перевернуть всю Италию с ног на голову. И, наверное, не у него одного всплывали в памяти гневные строки Данте, обращенные к Флоренции:

За краткий срок ты столько раз менялаЗаконы, деньги, весь уклад и чинИ собственное тело обновляла!Опомнившись хотя б на миг один,Поймешь сама, что ты — как та больная,Которая не спит среди перин,Ворочаясь и отдыха не зная…

Дождь испортил все торжество. Многие увидели в явлении, обычном для этого времени года, небесное знамение, сулившее всяческие невзгоды, и для французов они начались уже на следующий день. Всю ночь по повелению Синьории в окнах горели свечи в знак радости флорентийцев, но она была кратковременной и кончилась, как только погасли огни. Прежде всего городские власти выгнали прочь шлюх, прибывших вслед за воинством Карла, — сведущие люди говорили, что их было до восьмисот. Потом выяснилось, что король не намерен покидать Флоренцию в ближайшем будущем, и на французов стали посматривать косо. Некоторые горожане на всякий случай припрятали драгоценности, заложили камнями и забили досками окна и парадные двери. Город словно готовился к бою, женщин и детей укрывали в монастырях.

19 ноября в Сан-Феличе давали представление, декорации для которого делал Сандро с другими художниками. Французы на нем были, но Карла никто не увидел. «Благовещение» ставили еще дважды, но король отсутствовал и на этот раз. Говорили, что он все же посетил церковь инкогнито и представление ему очень понравилось. Однако люди, осведомленные лучше других, уверяли: Карл отказался входить в церковь, так как боялся покушения, вспомнив судьбу Джулиано Медичи. Остерегаться кинжала, и правда, стоило: флорентийцы проявляли все большую враждебность, по городу распространились слухи, что Карл якобы отправил в Болонью своих посланцев, чтобы они вернули сбежавшего Пьеро. После этого внезапно поднял трезвон колокол Джотто, и, как по мановению волшебной палочки, улицы Флоренции были перекрыты завалами из разной домашней рухляди. Французы схватились за оружие, но колокол умолк так же внезапно, как зазвонил. Перепуганному Карлу объяснили, что произошло недоразумение — Синьории доложили, что к городу со своим отрядом приближается Пьеро.

Но несмотря на то что французы чувствовали себя в городе не особенно уютно, они все-таки намеревались зазимовать во Флоренции. Все эти дни Карл торговался с Пьеро Каппони, которому было поручено вести с ним переговоры, об изменении прежних условий. Синьория не уступала: Каппони упорно пытался выпроводить короля из Флоренции. И та и другая стороны выдвигали все новые и новые требования. Карл явно тянул время, ставил заведомо неприемлемые условия, и переговоры грозили продлиться до весны. Тем временем произошел еще один инцидент: швейцарская гвардия Карла, размещенная за городом, вдруг снялась со своего места, вошла в город и двинулась к площади Синьории. Не успела она пройти и полпути, как дорогу ей преградила разъяренная толпа флорентийцев, а с крыш домов посыпались камни, бревна, стрелы. С большим трудом удалось остановить разгорающуюся стычку.