За пригоршню чар - Ким Харрисон

Увидев мое испуганное молчание, она отвернулась. Длинные пальцы взялись за ручку двери, я застыла, увидев, как все это превращается в неприятный инцидент, который навеки раскроет между нами пропасть. В панике я быстро выговорила:

— Потому что я хочу тебе, верить. Потому что я уже тебе верю. Потому что я этого хочу.

Она уронила руку с дверцы, у меня пульс забился громом, а у нее задрожали пальцы. Я знала: она услышала в моем голосе правду в тот же миг, как я ее осознала. Она почувствовала. Она почуяла ее в воздухе своими неимоверно изощренными чувствами и еще более изощренным мозгом, который умел их понимать.

— Зачем ты со мной это делаешь? — спросила она, не оборачиваясь. — И почему сейчас?

Она обернулась — и ее страдающие глаза меня потрясли. Едва дыша, я шагнула ближе, протянула руки — но остановилась нерешительно.

— Я не знаю, что надо делать, — сказала я. — Терпеть не могу чувствовать себя дурой. Делай что-нибудь, прошу тебя.

Она не шелохнулась. Слеза выкатилась из ее глаза, и я потянулась ее стереть. Айви дернулась, поймав меня за кисть. Ее пальцы сияли белизной рядом с черным золотом Кистенова браслета, их бледная удлиненность закрыла метку демона. Я подавила инстинктивное желание выдернуть руку, подчинилась, когда она подтянула меня ближе, положила мою руку себе на поясницу.

Так неправильно, — прошептала она. Наши тела не касались друг друга, но ее волосы переплелись с моими, и моя рука обнимала ее за талию, а она держала меня за запястье.

Так сделай правильно, — сказала я, и карее кольцо вокруг ее зрачка сузилось.

Она сделала глубокий вдох, закрыла глаза, на запах определяя, на что я пойду и на что нет. Когда ее глаза открылись, карего там не было — сплошь чернота.

— Ты боишься, — сказала она.

— Я не тебя боюсь. Я боюсь, что не смогу забыть. Боюсь, что это меня изменит.

Она приоткрыла губы:

Изменит, — выдохнула она в дюйме от меня.

Я задрожала и закрыла глаза:

Тогда помоги мне не бояться, пока я не пойму.

Она легонько тронула меня за плечо — и я вздрогнула, широко распахнула глаза. Что-то во мне сместилось. Я глубоко вздохнула и ахнула, когда Айви скользнула ко мне. Я невольно попятилась, а она одной рукой придержала меня за плечо — другая все еще держала мое запястье у нее за спиной — и подалась за мной, пока я не уперлась спиной в стену. Не сводя с нее пристальных глаз, я задержала дыхание, не собираясь сопротивляться. Пробовала уже как-то раз. Живой осталась, слава Богу.

Глаза у Айви горели; выпущенная на волю жажда крови задела во мне струну, от которой забился пульс. Пальцы Айви вдавились тверже, она задышала быстрее. Я сказала себе, что это то, чего я хочу. Я верила в это. Принимала.

— Не бойся, — шепнула она, нацеливаясь.

Я не боюсь, — соврала я, подавляя мелкую дрожь. О Боже, сейчас это случится…

Если будешь бояться, включишь парализацию. Мне это не подконтрольно, реакция запускается от твоего страха.

Она отвела от меня взгляд, и восхитительное чувство падения пронизало меня, когда она посмотрела мне на шею. Я закрыла глаза, а во мне боролись, бушуя и переплетаясь, блаженство и страх. Я ощутила чувство ее близости, приняла его в себя. Мне и правда нужно ощущение опасности, чтобы помнить, что я жива? А это плохо? И какая разница, если никому, кроме меня, дела нет?

Айви придвинулась, наклонив голову.

— Пожалуйста, не бойся. — Ее слова покалывали кожу, проникали глубже. — Я хочу, чтобы ты могла обнять меня в ответ… если хочешь.

Последние ее слова прозвучали потерянно и одиноко — она боялась снова сделать мне больно. У меня распахнулись веки:

— Айви, — сказала я с оттенком мольбы в голосе. — Я же тебе говорила: это все, что я могу тебе…

Она подняла руку, и слова замерли у меня на губах, когда она приложила к ним палец.

— Этого достаточно.

Ее легкое, как пух, прикосновение послало через меня искру адреналина. Айви убрала палец, и я с наслаждением вдохнула воздух, выдохнула, и свободная рука Айви скользнула в узкий просвет между моей поясницей и стенкой микрика. Пальцы Айви вдавились в меня, потянули вперед, и я закрыла глаза, дыша прерывисто, стиснула колени, сообразив, что от неожиданного рывка могу рухнуть. Эмоции поднимались во мне, и я знала, что Айви испытывает то же самое.

— Айви?

Мой голос прозвучал испуганно, а Айви отвела мне волосы с шеи, шепча:

— Как же я этого ждала!

Губы ее ласкали гладкую кожу у меня под ухом, теплая влага ее дыхания заставляла дрожать от смеси знакомого чувства и незнакомого. Тихонько вздохнув, она сдвинула голову, губы попали на ключицу, в дразнящей близости от старого шрама. Ниточки возбуждения затрепетали в такт с сердцем, побежали, навиваясь друг на друга до необозримой высоты…

Боже, спаси меня от себя самой.

От напряжения я раскрыла глаза, когда ее пальцы побежали по моей шее вниз, ощущение захватывало меня, я запрокинула голову, втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Рука Айви подхватила меня сзади за талию, не давая упасть.

— Рэйчел, я… Господи, как хорошо ты пахнешь! — сказала она, и поток тепла хлынул в меня от ее губ, говоривших эти слова прямо мне в шею. Гладкость зубов на коже заставила пульс забиться так, будто я задыхалась. — Ты не уйдешь? Обещай, что не уйдёшь!

Она не просила меня быть ее наследницей, она только просила меня не уходить.

Я не уйду,

Ты мне позволяешь?

Вся внутренне дрожа, я прошептала:

— Да.

Айвы вздохнула — вздохнула так, будто ее освободили. У меня кровь прилила к коже, смешиваясь со страхом неизвестности и доводя Айви до лихорадки. Губы ее коснулись моей шеи у основания, и все утонуло в головокружении, желание прожигало в теле дорожки — глубоко-глубоко вниз. Я вздохнула навстречу обещанию большего, призывая это большее к себе. Дышала этим обещанием как дымом, и растущая страсть взывала к давнему внутреннему чувству одиночества, и мне уже было все равно, хорошо это или плохо. Это есть — и все.

Она сильнее сжала мне плечо, на коже почувствовалось нежное давление, и без предисловий ее зубы вошли в меня.

Я застонала от прилива страха и желания, колени подкосились, Айви перехватила меня по-другому. Она касалась меня едва-едва, только держа на ногах, не давая упасть моему расшибленному телу, оглушенному перегрузкой, но рот ее у меня на шее сводило судорогой бешеной страсти. И она присосалась ко мне.

Я резко втянула воздух, ахнула, взметнула руки схватиться за нее, вцепилась пальцами, когда мне показалось, что сейчас она отодвинется, испуганная тем, что сделала мне больно.

— Нет! — простонала я, чувствуя, как бежит огонь по жилам. — Нет, не прекращай! О Господи…