История и поэзия Отечественной войны 1812 года - Федор Николаевич Глинка

том, чтоб правым нашим, прокравшись сквозь леса, обойти и отрезать левое неприятельское крыло.

Вся сия ночь проведена в приготовлениях. Генерал Милорадович, получа от генерала Платова отношение о желании вступишь в дело трех только что прибывших с Дона казачьих полков, отвечает ему следующим письмом:

«Сообщение вашего высокопревосходительства за № 1300 имел я честь получить. Назначение 3 полкам под командою г-на генерал-майора и кавалера Грекова, сей час явившегося с Дону, в дело против неприятеля доказывает, сколь много ваше высокопревосходительство заботитесь об общей пользе из усердия к службе и отечеству. Я приемлю с благодарностью начальство над сими полками. Отличная служба почтенного Донского войска ведет всегда служащих с ним к чести и славе».

Корпусы, назначенные для обхода левого неприятельского крыла под командою генерал-лейтенанта Бaггoвyтa и графа Остермана, давно уже стояли у леса. Первые лучи зари были знаком к нападению.

Смело бросились наши в лес и с быстротою, свойственною русским, когда они наступают, вытеснили из оного неприятеля.

В то же время генерал Милорадович со всею кавалериею генерала Уварова и барона Корфа идет атаковать центр и на правый неприятельской фланг приказывает напасть князю Долгорукову с отделенным его корпусом. Нападение сделалось повсеместно и повсюду успешно. Генерал Милорадович, вызвав фланкеров, приказывает, в глазах своих, сбивать пикеты неприятельские, которые, не могши еще различить всего ясно сквозь сумерки утренние, стояли в недоумении. В одно мгновение ведеты неприятельские сорваны; передовая цепь его бежит… Кавалерия наша стройно подвигается вперед. Одна выгодная высота, никем еще не занятая, весьма полезна была для нас и неприятеля.

Должно было захватить ее.

Генерал Милорадович дает знак, и полковник Мерлин с конною ротою своею, опередив даже кавалерию, взлетает на высоту, устроивает свои оружия и бьет по неприятельским бивакам, заставив тотчас молчать открывшуюся было его батарею. Восходящее солнце видит уже нас побеждающими, а неприятеля в страшном беспорядке бегущего и в бегстве старающегося устроиться. Уже лес очищен, левый неприятельский фланг обойден и самый тыл его угрожаем войсками графа Орлова-Денисова. Уже не находит неприятель иного средства, как строиться в кареи и, на все стороны отстреливаясь, бежать, несмотря на все усилия генералов французских и самого короля Неаполитанского, который пренебрегая опасности и смерть, стремился заставить войско свое естьли не победить, тo по крайней мере избегнуть стыда быть побежденным.

Но среди сих торжественных минут, когда гремело повсеместно победоносное ура! к крайнему прискорбию узнают о смерти генерала Багговута.

Смерть сего генерала может почесться одним из тех удивительных случаев, которые остаются навсегда тайнами непостижимой судьбы.

Среди кровопролитнейших сражений, среди многих жарких боев храбрый генерал сей, уцелевший от пуль и картечи, убит здесь вторым ядром, с батареи неприятельской пущенным.

Сражение сегодня показало, сколь полезны при нападении благоразумные распоряжения и внезапность.

Войска наши неослабно преследовали неприятеля, забирая на биваках его множество карет, колясок и дрожек, награбленными корыстьми навьюченных. Несколько церквей, бывших в руках неприятеля, представляли разительный вид поруганной святыни. Престолы были разрушены, в алтарях спали солдаты, и на помосте храмов стояли лошади, наполняя ржанием своим те священные стены, в которых раздавалось дотоле одно благоговейное пение в честь Божеству. Лики святых употреблены были на построение шалашей.

Ужасно опустелые места, где гнездились сии поборники злочестия, представляли самую мрачную картину опозоренного человечества и все ужасы дикой пещеры разбойников.

В одном месте лежали груды тлеющих трупов французских, погребения не удостоенных, в другом разбросанные церковные утвари, изломанные оклады с образов, далее скелеты издохших лошадей, которых мясо съедено голодными завоевателями. — Предметы, пышную роскошь и крайнюю бедность представляющие, вместе тут глазам являлись.

Целые головы сахару, вины и прочие лакомства брошены были подле жареного конского мяса и пареной ржи. Богатые одежды, зеркала, бронзы, обрызганные кровью, и члены человеческие валялись вместе с членами убитых скотов.

Множество больных, всякого презрения лишенных, разбросанные по полям, бледные и обезображенные, умирали в мучительных терзаниях совести, наполняя воздух стоном и проклятиями.

Между сими несчастными жертвами честолюбия было много женщин и малых детей.

Невинные младенцы, не находя пищи в груди мертвых матерей своих, с жалостным воплем умирали и сами на охладевших их телах.

К вечеру генерал Милорадович вместе с apмиeю возвратился в село Тарутино; передовые же войска его остались на биваках, а неприятель бежал до самого Воронова.

По приказанию генерала от инфантерии Милорадовича начальник штаба его полковник Потемкин писал следующий рапорт к графу Остерману:

«Его высокопревосходительство просит ваше сиятельство приказать собрать все образа, которые на французских биваках находятся, из коих они их делали; также прикажите, сколько можно, собрать ружей на месте сражения и оные доставить в главную квартиру. Его светлость за каждое ружье приказал выдать по 5 рублей».

Калмыцкий полк, отбивший у французов разные церковные вещи, представил оные в целости для возвращения церквам, генералу Милорадовичу, который и препроводил их к епископу Черниговскому Михаилу при следующем письме:

«С душевным удовольствием спешу препроводить в полное распоряжение вашего преосвященства различные вещи церковные и сосуды, предопределенные чистою верою, ко вмещению в нее священнейших таинств; но дерзкою· рукою нечестивого сопостата исторгнутые из храмов Божиих. Я уверен, что исполненное благочестия и чувствительности сердце вашего преосвященства содрогнулось бы при едином воззрении на опустошительное разорение неистовым врагом причиняемое на пылающие селы, разрушенные города и страны изобильные, обращаемые в пустыню, еще ничто пред тою невообразимою дepзocтию, которая заставляет сих исступленных врагов посрамлять лепоту храмов Божиих. Теперь служители престолов в сокрушении болезнующих сердец своих восклицают вместе с Давидом: увы Боже! приидоша языцы в достояние твое и храмы твоя святые разориша; и теперь-то во всех пределах отечества нашего должно вперять всем и каждому сие изречение великого Маккавея. Мы ополчаемся за души и законы наши! я уверен, что силою убеждений ваших вы подвигните духовную паству вашу к справедливому отмщению врагам за угнетаемое Отечество, утесняемую свободу и веру нашу, рыдающую в позорном пленении. Препровождаемые сосуды да очистятся и освятятся, как некогда обруганные алтари древнего Иерусалима, и да принесутся сугубые моления к Богу, поборающему правоте. Оружие российское всегда служило к восстановлению прав, алтарей и чести народов; помолитесь, священнейший пастырь! Да осенится оно и ныне благословением Всевышнего, низлагающим гордыню возносящихся и строптивость дерзающих на Него».

Нельзя не заметить здесь, что калмыки, будучи идолопоклонники, оказали более уважения к святыне, нежели французы, християне и просвещенные!!!

9 числа <октября> генерал Милорадович, объехав поле сражения, велел собрать все тела наших солдат, отдав на сей случай приказ такого содержания:

«Тела храбрых победителей, собрав, похоронить у ближайшей церкви в одном месте с приличным по хpиcтиянcкомy