История и поэзия Отечественной войны 1812 года - Федор Николаевич Глинка

надобно присутствие ваше и войска, вами одушевляемого. По cпopocти какового подвигнуть ваше войско, я предполагаю, что вы следуете на подводах, ибо иначе пехота пришла бы утомленною. Что касается до артиллерии, спешу упредить ваше высокопревосходительство, что столько велико количество ее при армиях, что и для войск ваших будет слишком достаточно; а потому извольте всю вашу артиллерию оставить в Можайске для войск, из Москвы прибыть долженствующих. Им она полезна; вам придается без нее большая скорость в движении».

Но чтоб показать яснее, каким духом преисполнены были в то время усерднейшие сыны Отечества, здесь прилагается письмо, незадолго пред сим писанное начальником Главного штаба г<осподино>м генерал-майором Ермоловым к господину генералу от инфантерии Милорадовичу:

«Милостивый государь!

Михайло Андреевич!

Естьли обстоятельства удерживали ваше высокопревосходительство некоторое время далеко от нас, то судьба нас сблизила с вами. В подобном отношении можно б было и не желать с вами видеться. Вот случаи, которых ни предвидеть невозможно; ни событию их верить нельзя. Спешите, почтеннейший Mиxaйлo Андреевич, к нам, и ежели войска ваши не приспеют разделить славу нашу, приезжайте вы один. Я знаю, что вы здесь нужны. Приезжайте, всеми любимый начальник; будьте свидетелем сражения, которому, конечно, равного долго не будет. Мы будем драться как львы; ибо знаем, что в нас надежда, в нас защита любезного Отечества. Мы можем быть несчастливы; но мы русские: мы будем уметь умереть, и победа врагам нашим достанется плачевною. Солдаты наши остервенены, ужасны. Надобно показаться впереди, и ничто, конечно, устоять не может. Здесь нет почти полка, который бы не служил под начальством вашим. Впереди вас никто не бывает; покажитесь — и все останется истребленным противостоявшее им».

Таков был дух, достойный русских, оживотворивший начальников и подчиненных в обеих армиях! Таковы были обстоятельства, предшествовавшие великому сражению, сражению, долженствовавшему решить судьбу целого государства! Но неизвестно было, где именно остановится армия, где изберут место для решительного бою. 23 августа неизвестность сия объяснилась: главнокомандующий всеми армиями фельдмаршал Голенищев-Кутузов приказал остановиться войскам у селения Бородина.

Надлежало положить предел его дерзости и вредному для нас стремлению, дабы дать время армии расположиться в окрестностях Москвы и сделать важное решение о судьбе сего города. Для сего и просил светлейший князь генерала от инфантерии Милорадовича принять командование арьергарда.

В ночи с 28 на 29 <августа> генерал от инфантерии Милорадович вступил в сие командование. С сего времени под начальством генерала сего арьергард, сохранивши наименование свое до 13 октября, всегда был надежным щитом армии, всегда обеспечивал совершенно движение ее, и с постоянным мужеством, а не редко с отчаянной решимостью удерживая все усилия неприятеля, покрыл себя блистательнейшею славою.

Журнал арьергарда

На рассвете 29 <августа> неприятель атаковал посты и покушался обойти чрез леса правый фланг арьергарда; но покушение сие уничтожено было предварительным распоряжением, которое генерал от инфантерии Милорадович сделал на всякий подобный сему случай. Неприятель, обманутый в предприятии своем на фланг, продолжал, однако ж, с сугубым усилием стремление свое вперед, но на трех разных позициях, нами занимаемых, был он удерживаем три раза. Сие нападение с неприятельской и сопротивление с нашей стороны, составляло немаловажное дело, продолжавшееся чрез весь день, в течение коего между прочим взят в плен один полковник генерального штаба, который был отправлен от короля Неаполитанского к вице-королю Итальянскому, следовавшему по левой стороне большой дороги с тем, чтобы отрядить две дивизии для отрезания вовсе арьергарда; но и сие покушение осталось тщетно. Наконец уже в самом близком расстоянии от главной армии на четвертой позиции началось упорнейшее сражение. Авангард неприятельский стремился потревожить армию нашу; но арьергард наш хотел доказать, что умеет обеспечить ее спокойствие.

Неприятель, воспользовавшись yдoбнocтию мест, обошел правый фланг и производил шесть разных атак колоннами, которые все были опрокинуты штыками пехоты и кавалериею.

Известно, что в сих обоих родах войск обыкновенно существует благородное соревнование, нередко достигающее, однако ж, до степени соперничества и причиняющее некоторым образом несогласие между ими; но в сей день пехота, подкрепляемая кавалериею, и в свою очередь подкрепляя оную, действовали единодушно и та и другая; будучи свидетелями блистательных успехов, совокупно ими приобретенных, отдали взаимно одна дpyгoй полную справедливость.

В сем деле особенно отличился храбростью 48-й егерской полк, а мужеством и благоразумными распоряжениями шеф оного полковник Потемкин.

Сражение продолжалось до 2 часа ночи, и неприятель, повсюду отраженный, принужден был отступить для ночлега за 10 верст назад. Арьергард ночевал на месте сражения, и главная армия под прикрытием оного была совершенно спокойна.

По словам пленных, неприятель потерял в сей день до 7000 человек молодой его гвардии; а с нашей стороны урон простирался убитыми и ранеными до 2000 человек.

Сражение 29 <августа>, кроме того что нанесло большой урон неприятелю, заслуживает внимание и потому, что сего дня армия имела спокойные марши, не быв уже тревожена близким наступлением неприятеля, который остановлен был чрез целый день. И сие время, выигранное у него, дало возможность армии, во-первых, к свободному достижению предпринятого ею намерения, а во-вторых, и к сохранению многочисленных казенных и партикулярных обозов, тянувшихся по дороге, и спасению жизни множества раненых, которые без того, чрез внезапное настижение неприятеля, могли бы достаться в его руки.

30 <августа>, кроме небольшой перестрелки, неприятель никакого движения не предпринимал, занимаясь своими ранеными и освежением новыми войсками столь много пострадавшего накануне авангарда своего. Главная же наша армия отступала по следующей диспозиции.

31 <августа> в 9 часов поутру неприятель, атаковав посты наши, был отражен, а в 4 часа пополудни совершенно остановлен по выгодной с нашей стороны позиции и чрезмерно дурной для него переправы у села Вяземы.

В военном совете по большинству голосов положено было оставить Москву и всеми силами отступать по одной дороге; но выходя из Москвы, должно было дать время выехать остальным жителям с их имуществом, вывезти остальные утвари из церквей и спасти больных и легкораненых. Для сего-то арьергард должен был противycтaть всей армии неприятельской, кипевшей желанием ворваться в столицу. По сему предмету генерал от инфантерии Милорадович получил от начальника главного штаба генерал-майора Ермолова следующее донесение.

1 сентября в 12 часу началась перестрелка; арьергард отступал сколько возможно медленнее, пользуясь каждою выгодною позициею, и на каждой из оных сражаясь, шесть раз останавливал неприятеля батарейным огнем, под прикрытием кавалерии. В сей день особенно отличился конной артиллерии майор Суворов. Неприятель сего числа имел значительный урон, принужден будучи проходить несколько раз сквозь дефилеи, у которых всегда был встречаем картечными выстрелами из скрытых