Гарантирую жизнь. Ведич - Василий Головачев

Пацан улетел дальше всех (он пытался попасть Дмитрию в глаза и поцарапал лицо), но свернулся клубком, как ёж, и не пострадал, что говорило об отличной подготовке. Старик пропахал носом гравий дорожки, потерял дубинку, но тут же вскочил, ничуть не испуганный отпором и готовый продолжать схватку. Женщина оказалась тоже не слабо подготовленной, и ее пришлось отрезвлять хлестким «вертухаем» – ударом тыльной стороной ладони по лицу. Лишь после этого троица перестала бросаться на Булавина, нырнула в кабину «Волги» и ретировалась со двора со скоростью спринтеров. Как хорошо обученная и сбалансированная команда.

Чувствуя болезненные толчки крови в тех местах, куда попали кулаки и ноги бандитской семейки, Дмитрий потрогал исцарапанное лицо ладонью и покачал головой. На случайную драку это нападение не походило. Его подстерегли специально и проверили на «профпригодность». Теперь надо было разобраться, ради чего и кто это сделал: люди Катарсиса или агенты СС.

Во дворе стал собираться народ, не решаясь подходить к избитому Булавину. Многие видели драку, но не поняли, кто прав, кто виноват, а разнимать дерущихся не рискнули.

Дмитрий уловил сочувствующий взгляд какой-то старушки, развел руками, улыбнулся, и в этот момент во дворе появилась Диана. Бросилась к нему, обрадованная, и остановилась, пораженная видом его окровавленного лица.

– Что с тобой?!

– С кошкой поссорился, – пошутил он, беря ее под руку. – Пойдем домой, полечишь меня.

Они вошли в подъезд и уже не видели, как по двору прошелся высокий седой мужчина, задумчиво глянул на машину Булавина, кинул взгляд на окна его квартиры и вышел через арку на улицу.

Москва

Никифор Хмель

Он знал, что поплатится за невыполнение приказа, поэтому не стал звонить Шарифе по возвращении на базу, предупреждать ее о возможных последствиях своего шага и жаловаться на судьбу, а сразу явился в штаб базы и доложил Гвоздецкому о своем решении не «заземлять» капитана Тарасова.

– Да ты с ума сошел, капитан! – побагровел полковник. – Значит, ты его отпустил?!

– Так точно, – кивнул Никифор. – Произошла какая-то ошибка. Этот человек ни в чем не виноват.

– Да ты понимаешь, что натворил?! Нам спустили приказ на отстрел консультантов мафии из бывших профи спецслужб. Капитан Тарасов из их числа!

– Не верю, – упрямо мотнул головой Никифор. – Тарасов не работает на мафию. Это подтверждает и тот факт, что его хотела убрать группа «Зубр». – Капитан подал Гвоздецкому удостоверение лейтенанта ФАС Борового с золотой литерой «зет».

Полковник повертел в пальцах коричневую книжечку, скептически хмыкнул.

– Это еще ни о чем не говорит. Вернее, подтверждает принадлежность Тарасова к советникам преступной группировки.

– Супера из «Зубра» никогда не занимались ликвидацией такого контингента. Здесь какая-то лажа. Прошу разобраться.

– Некогда мне с этим разбираться, – разозлился Гвоздецкий. – Работы до хрена! – Лицо полковника стало официальным. – Сдайте оружие, капитан.

Никифор пожал плечами, выложил на стол пистолет, «глушак» и нож, опустил руки по швам.

– Разрешите идти?

Гвоздецкий нажал клавиш селектора на столе.

– Маринин, зайди.

Через минуту в кабинет вошли два рослых молодых человека в комбинезонах, представлявших внутреннюю службу безопасности ЧК.

– Посадите капитана под замок, – распорядился Гвоздецкий. – Будет сопротивляться – не церемоньтесь.

Никифор остался невозмутим.

– Вы делаете ошибку, Кирилл Наумович. Тарасов работает на какую-то параллельную спецконтору, а не на бандитов. Если бы он служил мафии, у него не украли бы дочку. На вашем месте я бы все-таки разобрался.

– Это не вашего ума дело, капитан. Есть приказ, и его надо выполнять. Уведите его.

Один из телохранителей полковника лейтенант Маринин, с неброским сонным лицом и коротким ежиком волос, подошел к Никифору, сжал плечо до боли.

– Вперед!

Никифор гибким змеиным движением освободился от захвата, перехватил руку парня, заблокировал его мгновенный удар левой, сдавил мышцу на правой так, что тот побелел.

– Не трогай, лейтенант, я сам пойду, договорились?

Второй телохранитель рванулся к Никифору, но Гвоздецкий его остановил.

– Не нервничай, Карл, капитан никуда не сбежит.

Никифор отпустил Маринина, вышел из кабинета первым. Маринин переглянулся с Гвоздецким и поспешил вслед за Хмелем. Оба конвоира догнали его в коридоре.

– Не спеши, капитан, – сказал мрачнолицый Карл, – я пойду первым.

Они вышли из штабного домика, повернули к небольшому деревянному строению, в котором размещалась баня и душевые кабины. Карл отпер замок, распахнул дверь. Никифор шагнул вперед, боковым зрением отметил движение сзади, но отреагировать не успел. Удар по затылку был нанесен неожиданно и мастерски точно. В голове капитана вспыхнуло солнце, затем наступила темнота.

Очнулся Никифор в темноте.

Голова раскалывалась от боли, его мутило, что говорило о сотрясении мозга: били его со знанием дела и не рукой, а чем-нибудь вроде кастета. Он нащупал на затылке пульсирующую огненно-электрической болью шишку, поморщился. Крови не было, удар не пробил кожу, да и волосы слегка смягчили удар, и тем не менее Никифор отдал должное телохранителю Гвоздецкого: парень разбирался в «шоковой терапии».

Никифор попытался встать, и его едва не стошнило. Пришлось чуть расслабиться и полежать неподвижно, чтобы не провоцировать новые приступы тошноты. Несколько минут он боролся с ватной слабостью и наплывами боли, пока не добился некоторого облегчения. Затем вытер рот платком и медленно, поднимаясь по миллиметрам, сел, прислонился спиной к стене помещения.

Внутри камеры было темно, однако он по шероховатотекстурной поверхности определил, что находится в сауне, слава богу! – с выключенным электронагревателем.

– Вот сволочь! – вслух проговорил Никифор, имея в виду Гвоздецкого. – Бить-то зачем? Да еще по затылку?

Вспомнилось чье-то изречение: я знаю людей, но как хочется верить, что я ошибаюсь[14].

Посидев еще с полчаса в одном положении, Никифор так же медленно встал на ноги. Его шатнуло, в глазах запрыгали огненные круги, но на ногах он удержался. Сделал шаг, другой, цепляясь за стену, налетел коленом на каменный угол печи, зашипел от боли. Добрался до двери, нажал.

Напрасные старания. Хотя его и не связали, понадеявшись на силу удара, однако крепкую дубовую дверь заперли, а разбить ее Никифор не смог бы, наверное, и в отличной физической форме. Тогда он лег на лавку и с полчаса отдыхал, собираясь с мыслями и силами. Затем начал сосредоточенно изучать свою деревянную тюрьму, ощупывая каждый сантиметр поверхности пола и стен.