Чужая луна - Игорь Болгарин

Уже совсем рассвело, но дорога по-прежнему была пуста: ни пешего, ни конного, ни встречного, ни попутного. Миновали какой-то жилой барак, огороженный ажурным забором, но и здесь во дворе не было ни души.

— Ничего не понимаю, — удивился наконец Кольцов. — Вымерли, что ли?

— Пятница, — коротко ответил Красильников.

Лишь когда они вышли на более широкую, пыльную наезженную дорогу, увидели первого человека. Он катил им навстречу тележку с клеткой, в которой, важно нахохлившись, куда-то ехали два пестрых петуха. Видимо, они были бойцовые и направлялись куда-то на петушиную «корриду».

Потом их нагнала пароконная повозка. Проезжая мимо них, возчик попридержал коней, что-то спросил. И тут, удивительное дело, в разговор с турком вступил Красильников. И затем сказал своим спутникам:

— Садитесь, до города подвезет.

Все стали усаживаться, моститься. Леню возчик пригласил к себе на облучок и, подмигнув, дал в руки кнут. Когда тронулись, возчик неожиданно спросил:

— Рюс?

И снова возчику что-то ответил Красильников. Ему — возчик. И оба засмеялись.

— Семен, почему ты так долго это скрывал? — спросил Кольцов.

— Что «это»?

— Ну, что ты говоришь по-турецки.

— Ты просто никогда меня не слушал, — ответил Красильников. — Во-первых, не по-турецки, а по-татарски. И то — с костылями. Ты, наверно, забыл, где я родился и вырос.

— Помню. В Донузлаве. Это где-то возле Евпатории.

— Донузлав — татарский аул. Так скажи мне, с кем я там мог дружить? Конечно, с татарчатами. Вот и вспомнил кое-какие слова.

— Ну, и что ты у него выяснил?

— Ничего. Я спросил, не атеист ли он, почему в пятницу работает? Он ответил, что его лошади — не мусульмане и по пятницам тоже хотят есть.

Пустырь кончился и с двух сторон дороги потянулся нищий пригород. Бедные хибары с плоскими крышами, сколоченные из фанеры, досок, жести и картона, с маленькими подслеповатыми оконцами — они кучно жались друг к другу, словно пытались упрятать от чужих глаз свою нищету.

В ближних пригородах дома были богаче, нередко — двухэтажные, обнесенные высокими заборами. Эти тоже прятали, но… свой достаток от чужих завистливых глаз.

Город встретил их оживленными улицами.

Возница съехал на обочину, что-то сказал Красильникову. Тот обернулся к своим попутчикам:

— Эфенди говорит, что до этого места он вез нас бесплатно. Но не может повезти нас бесплатно туда, куда нам надо. Говорит, что дорого с нас не возьмет.

— Кони и в пятницу хотят кушать, — улыбнулся Кольцов. — Пусть везет. Нам нужно на Гранд рю-де-Пера. Точнее даже: Пера-Палас.

— Пера-Палас? Карашо, — выказал возчик свое знание русского языка.

Повозка снова тронулась и уже через квартал втиснулась в густой поток различного транспорта, движущегося по «старому» мосту с европейской части города через залив Золотой Рог в район Галаты. Пропускная способность у этого моста была небольшая, поэтому неподалеку построили еще один мост, который справедливо назвали «новым». Несмотря на эти два моста переезд из одной части города в другой был весьма затруднен. Пешеходы, телеги, кабриолеты, фуры, автомобили стекались сюда, к мосту, с нескольких улиц. Резкие гудки автомобильных клаксонов, ржанье лошадей, ругань идущих по мосту рабочих, топот ног — вся эта какофония звуков сливалась на мосту в один протяжный раздражающий гул, обрывающийся внезапно, едва кончался мост. Здесь этот единый живой поток распадался на свои составные части и растекался по улицам Галаты.

Если район Галаты был деловым и строгим, то примыкающий к нему Пера — константинопольский дэнди, аристократ. Он блистал фешенебельными домами, зазывными вывесками отелей, зеркальными рекламами дорогих автомобилей и бесконечным количеством крохотных цветочных магазинчиков.

Здесь не услышишь громкие и пугающие тишину выкрики водоносов и кафеджи, не надрываются клаксоны автомобилей. Прохожие никуда не спешат, идут медленно и вальяжно.

Возле «Пера-Паласа» Кольцов расплатился с возчиком, заплатив ему и за то, что он доставит Елизавету Михайловну с сыном к русскому военному госпиталю.

Прощаясь, Кольцов задержал руку Елизаветы Михайловны в своей:

— Верю, что еще когда-нибудь встретимся. Не здесь, а дома, в России. И тешу себя надеждой, что это будет поводом для приятных воспоминаний о таком необычном путешествии. Право, я весьма рад что и вы, и Леонид по воле случая оказались моими спутниками. Благодарю вас.

Он перевел взгляд на Леню:

— И тебя тоже. Ты был достойным спутником и выдержал нелегкий экзамен. Вот только, прошу тебя, распространяться о своих подвигах будешь дома. Ладно?

— Я помню, — кивнул Леня и опустил глаза, чтобы удержать накатывающиеся слезы.

— И выше нос, капитан!

Они проводили взглядами повозку, пока она не скрылась вдали. Лишь после этого Кольцов сказал:

— Где-то здесь за углом банкирский банк Жданова, где, возможно, мы на пару дней найдем приют. Во всяком случае, хоть отоспимся.

Они прошли мимо ресторана «Уголок», который в эту раннюю пору пока еще был закрыт. Его работники мыли фасад. Сквозь сверкающие чистотой окна можно было увидеть, как несколько официантов накрывают столы белоснежными накрахмаленными скатертями.

Об этом ресторане Кольцову рассказывал Фролов. Здесь Сергеев заливал свое горе, случившееся в России с семьей. В результате его вынуждены были отозвать. Человек, сменивший Сергеева, тоже здесь долго не задержался. По последней информации, которую Кольцов получил в ИНО, Борис Иванович Жданов, разочарованный рядом неудач, которые постигли константинопольский филиал «Банкирского дома Жданова и Ко», взялся лично исправить положение и намеревался направить сюда Управляющим опытного финансиста. Он был убежден, что ликвидировать банк в это время — дело неумное и расточительное. При хорошем управляющем он не только может, но и должен стать вровень с лучшими банками Константинополя.

Глава седьмая

Филиал «Банкирского дома Жданов и Ко» находился почти рядом с «Уголком». Это был старинный двухэтажный особняк, отстоящий чуть на отшибе от других домов. Со всех сторон его окружал металлический забор. Две богатых вывески сообщали, что это филиал банкирского дома, иными словами — банк. Отполированная каменная дорожка вела от крыльца дома и до калитки. Судя по замкам, калитка открывалась автоматически.

Калитка была заперта.

Кольцов позвонил. Из глубины дома донесся мелодичный, похожий на бой старинных часов, звон. Но никто не вышел и не отозвался.

Они постояли возле калитки, прислушиваясь. Но дом молчал. Никакого движения внутри, никаких звуков.

Кольцов позвонил снова — долго, настойчиво.

Какой-то мужчина вышел из соседнего дома. Забирая из ящика утренние газеты, он изучал стоящих у калитки Кольцова и Красильникова. Потом он пошел к своей калитке и, не открывая ее, издали спросил на русском языке:

— Господа пришли в банк?

— Да. Но, к сожалению…

— Надо думать, господа приезжие.

— Да, черт возьми. А сегодня, к несчастью, пятница.

Незнакомец подошел к ним, осмотрелся вокруг, сказал:

— Управляющего, видимо, давно нет дома.

— Почему вы так решили?

— Газеты! — незнакомец указал на почтовый ящик, в котором еще находилась почта.

— Может, еще спит?

— Нет-нет! Скорее всего он — в полиции.

— В полиции? — удивился Кольцов. — Что-то случилось?

— Вы, видимо, были в пути и не читали вчерашнюю газету.

— Да! И что же?

— Попытка ограбления. Но, кажется, все обошлось благополучно.

— Вы так хорошо информированы?

— Читаю газеты, — ответил незнакомец. — Ну, и как соседи перебрасываемся парой слов. С новым еще познакомиться не довелось.

— Вы имеете в виду нового управляющего?

— Да. Дней пять как приехал. Неразговорчивый.

— Откуда же вы знаете, что обошлось?

— Эта новость стоила мне сигареты. Я вышел за газетами, а тут как раз полиция. Ну, один отошел в сторонку, спросил, кто я, не видел ли чего подозрительного. Я показал, где я живу, угостил сигаретой. Он и сказал: попытка была, но вскрыть не сумели. Он имел в виду сейфы.

И незнакомец ушел. Уже на своем крыльце он обернулся, сказал так, чтобы они услышали:

— Вы чуток подождите. Хозяин, я заметил, надолго не уходит. Или полиция подъедет, тоже вам все поподробнее расскажут.

— Спасибо тебе, добрый дядя, за полицию, — буркнул Красильников после того, как незнакомец закрыл за собой дверь, и обернулся к Кольцову: — Представляешь, могли бы влипнуть, как петух в борщ. Может, уйдем, Паша, подальше от греха?

— Уйти успеем, — сказал Кольцов. — Надо бы…

— Ну, да! Если успеем.

— Надо бы все же выяснить, что тут случилось.