Мари Антильская. Книга первая - Робер Гайяр

— Они удрали! — вполголоса проговорил генерал, со злостью сжав кулаки и тщетно пытаясь унять свой гнев. — Они удрали! Ну, они мне за это заплатят. Эти колонисты! Как только у них появляется хоть один арпан земли и как только они начинают ее возделывать, они уже не годятся к стрельбе из мушкетов!

Он тут же замолк, ибо до ушей обоих донеслись какие-то странные звуки. Это был треск разбиваемого дерева и громкие голоса. Солдаты говорили между собой, окликая друг друга, ухмыляясь или издавая какие-то дикие звуки.

— Чем это они там занимаются? — приглушенным голосом поинтересовался Сент-Обен.

— Неужели вы еще не догадались, теперь они одну за другой обыскивают хижины, — ответил генерал. — На свой манер они чистят город! Иными словами, случись им обнаружить малого вроде нас, они тут же пустят ему пулю в лоб!

И вправду время от времени раздавались выстрелы из мушкетов или пистолетов. Генерал оказался прав.

— А ведь если мы останемся здесь, и нас ждет та же самая участь, — с горечью проговорил капитан. — Черт побери! Да я размозжу череп первому же, кто осмелится сюда войти…

Он с силою сжал рукоятки своих пистолетов. Дюпарке остановил его, положив руку на плечо, внезапно рука судорожно сжалась, когда кто-то неожиданно растворил дверь хижины. Это был солдат. В одной руке он держал тяжелый мушкет, который, должно быть, уже не требовал перезарядки, а в другой охотничью саблю.

Воин с осторожностью огляделся по сторонам. Не увидев и тени врага, он подошел к столу и воткнул в него саблю, ничуть не заботясь об ущербе, который наносил имуществу. Потом обвел внимательным взором безделушки, что стояли на некоем подобии комода, явно привезенного из Франции. Выбрал две-три, которые пришлись ему по вкусу, сунул их себе в карман, потом, снова взяв в руку саблю, с каким-то нечленораздельным мычанием принялся направо-налево рубить все, что попадалось ему под руку, в том числе и комод тоже.

Жак и Сент-Обен сидели не шелохнувшись. Неподвижные, словно изваяния, они затаили дыхание и с трудом сдерживали желание открыть огонь по мародеру.

Когда тот уж было совсем собрался покинуть дом, появился еще один солдат, силуэт его четко вырисовывался в проеме двери.

— Здесь никого? — спросил он, заметив там другого.

На что тот ответил:

— Никого! Я здесь уже прочистил!

Оба вышли, однако тот, что явился последним, снова вернулся и разок пальнул из своего мушкета, не целясь, просто наугад!

— Уф-ф!.. — едва слышно прошептал капитан. — Мы просто чудом уцелели!

— Помолчите, — так же еле слышно приказал генерал. — Здесь еще могут появиться другие…

И он не ошибся, в дом ворвались еще трое солдат. Они обвели взглядом стены, мебель. Один из них резко пнул ногой ножку стола, она подломилась, и стол рухнул. Другой, вдохновленный этим подвигом, опрокинул комод, из которого выпали ящики и вывалилось наружу все их содержимое.

Третий направился к темной комнате, где, сжавшись, чтобы быть как можно незаметней, затаив дыхание, сидели Жак и капитан. Благодаря полному мраку, который окутывал эту крошечную комнатушку, они могли надеяться, что их не заметят. Солдат, как и его предшественник, снял с пояса пистолет и на всякий случай выпустил пулю. Она вонзилась в глиняный пол в нескольких дюймах от ног Сент-Обена. Но тот даже не шелохнулся. Он ждал, когда он разрядит свой второй пистолет.

Один из солдат был уже в дверях. Он позвал остальных.

— Ладно, пошли! — обратился он к ним. — Мы и так изрядно замешкались, позади нас уже никого не осталось!

Это были весьма ценные сведения.

— Теперь, — заявил генерал, — когда нам удалось скрыться от солдат, главное — не попасть в руки хозяев хижины!

— Ах, ерунда какая! — возразил Сент-Обен. — Вот уж это-то меня меньше всего пугает. С этим я справлюсь в два счета! Они у меня даже пикнуть не успеют!

— Тогда попробуем дождаться здесь ночи…

Ни на минуту не прекращая следить сквозь щель в стене за окрестностями дома, они прождали там долгие часы, почти не двигаясь, не произнеся почти ни слова.

Когда солнце наконец село, у Жака было время придумать план действий, и, к счастью для них, за это время никто так и не появился в хижине. Как только совсем стемнело, они осторожно выбрались из хижины и вышли за город.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Чего не смог предсказать Мелоди

Три дня и три ночи бродили Дюпарке и Сент-Обен по окрестностям Бас-Тера, но им так и не удалось осуществить ни один из множества планов побега, какие приходили в голову.

Питались они сахарным тростником и фруктами, которые в изобилии росли в окрестностях города, жажду утоляли из горных рек, что текли в сторону моря. Однако всякий раз, когда они надеялись, что смогут вот-вот прорваться к берегу, они натыкались на кордоны часовых и были вынуждены повернуть назад и поскорее убираться восвояси, дабы не попасть им в руки.

Усталость уже начинала брать свое. Во время краткого отдыха, который они могли по очереди себе позволить, один из них непременно дежурил, ни на минуту не смыкая глаз. Да и то отдыхать они могли только днем, спрятавшись в скалах, за верхушками высоких момбенов или в расщелинах холмов. Ночами снова пускались в путь, пытаясь найти выход к морю.

По правде говоря, ни тот, ни другой уже не питали никаких надежд. Ведь, даже случись им прорваться к морю, все равно у них не было уверенности, что им удастся найти хоть какую-нибудь лодчонку, чтобы покинуть остров!

Теперь у них оставалось лишь два выхода: искать убежища у монахов, скажем, в монастыре капуцинов, при условии, что монастырь согласится укрыть их, а солдаты не посмеют ворваться и искать их там, или сдаться в плен.

Первый выход сулил изрядные преимущества. Конечно, у капуцинов генерал со своим кузеном были бы все равно что в тюрьме, ведь они не могли бы позволить себе выйти наружу, не рискуя попасться в руки солдат. Зато в этом случае они могли, не подвергая себя слишком тяжким лишениям, выждать, пока господин де Туаси или кто-нибудь другой не одержит победы над мятежным командором.

Второй выход улыбался им куда меньше первого, хотя и тот был не слишком-то веселым. Сдаться в плен?

— Что поделаешь, сдаться так сдаться! — восклицал Сент-Обен, обсуждая такую возможность. — Но каким манером будет обращаться с нами господин де Пуэнси? Ведь, должно быть, племянники уже рассказали ему обо всем, что произошло! Что мы предрекли ему самому неминуемую смерть на эшафоте! Так что, попади мы ему в руки, он с полным правом сможет учинить над нами любую расправу, какую ему заблагорассудится, скажем, накинуть веревку на шею да и повесить на сук, чтобы мы своими ногами благословили собравшихся поглазеть жителей!

— Вот потому-то, — вставил свое слово генерал, — когда я говорю о том, чтобы сдаться, я имею в виду вовсе не господина де Пуэнси, а капитана Томаса Уорнера. Это солдат, моряк, губернатор…

— А если он выдаст нас своему союзнику, господину де Пуэнси?

— Что ж, придется пойти на этот риск. Но все же мне кажется весьма маловероятным, чтобы человек такого ранга, как этот капитан, поступил так с пленниками нашего калибра, с пленниками, которые к тому же сами, добровольно пришли искать у него убежища!

Когда снова начала опускаться ночь, двое направились в сторону Бас-Тера, дабы попытаться проникнуть в монастырь капуцинов. Это была высокая постройка, легко различимая со всех сторон благодаря деревянной колокольне; однако, едва приблизившись к городу, они тотчас же заметили, что там по-прежнему ходят военные патрули, солдаты стучатся в двери домов, обыскивают улицы. Оснащенные корабельными фонарями, с оружием наготове, эти люди спрашивали всех и каждого, не видели ли они беглецов. Генерал был печально удивлен, узнав, что господин де Пуэнси в курсе, что они не покинули остров, и приказал разыскивать их с такой настойчивой тщательностью.

Они держались в стороне, пока проходили патрули, а когда последний солдат растворился в ночи, направились к монастырю.

Там их ждало еще одно разочарование. Сам монастырь не был под строгим наблюдением, однако в окрестностях его было поставлено множество часовых, которые ни одному человеку не позволили бы приблизиться к нему, оставаясь незамеченным. Выходило, что мятежный генерал-губернатор предусмотрел все!

В первый момент генерал был глубоко обескуражен. К тому же он очень устал — устал бродить и скрываться, устал чувствовать за собой погоню, словно загнанный зверь. Повсюду, где бы они ни появлялись, они натыкались на неприятеля. Какими же силами должен был располагать командор, чтобы расставить столько часовых в городе, по всему побережью и вдоль всей границы?

Жак чувствовал, что попал в ловушку, чувствовал себя пленником какой-то огромной тюрьмы, которая вот-вот грозила сузиться до размеров тесной темницы!