Триумф стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– Думаю, это ваше, сержант, – сказал Уэлсли, протягивая Шарпу рубин. – Я видел, как он упал.

– Спасибо, сэр. – Шарп взял камень. – Спасибо.

Генерал нахмурился. Рубин такого размера у простого солдата? Откуда? Впрочем, сомнения исчезли, как только камень исчез в руке сержанта. Конечно, никакой это не рубин, решил Уэлсли. Обычный камень, только перепачканный кровью.

– Вы в порядке, сэр? – забеспокоился майор Блэкистон.

– Да, майор. Спасибо. – Генерал потер лоб, встряхнулся и подошел к стоящему над Диомедом Кэмпбеллу. Несчастное животное тихо и жалобно заржало. – Его можно спасти?

– Не знаю, сэр. Не уверен, – ответил капитан. – Боюсь, пика вошла слишком глубоко. По-моему, пробито легкое.

– Вытащите пику, Кэмпбелл. Осторожно. Может, он еще выживет.

Генерал огляделся. 7-й эскадрон отогнал неприятеля и продолжал преследование, а 78-й батальон Харнесса после удачной атаки захватил левый фланг маратхской артиллерии. Адъютант Харнесса расхаживал среди орудий.

– Если хотите, сэр, мы можем вывести пушки из строя, только на это понадобится какое-то время.

– Не надо. Думаю, пушкари урок усвоили, а эти орудия нам еще пригодятся, – сказал Уэлсли, вкладывая в ножны саблю. – Жаль портить такую красоту. – Работа могла занять несколько часов, а поскольку почти все неприятельские канониры были убиты, никакой опасности артиллерия уже не представляла. Генерал повернулся к индийцу-кавалеристу, стоявшему рядом с Кэмпбеллом возле умирающего Диомеда. – Вы можете его спасти?

Индиец осторожно потянул за пику, но она не выходила.

– Посильнее. Тяните посильнее, – посоветовал ему Кэмпбелл, тоже берясь за окровавленное древко.

Потянули сильнее. Лошадь заржала от боли.

– Осторожнее! – бросил Уэлсли.

– Хотите, чтобы пика осталась, сэр? Или нам ее вытащить? – спросил капитан.

– Я хочу, чтобы его спасли, – ответил генерал, и адъютант пожал плечами, уперся сапогом в красную грудь Диомеда и резко дернул. Пика выскочила, а на белую гриву хлынула из открывшейся раны кровь.

– Больше, сэр, мы сделать ничего не можем, – сказал Кэмпбелл.

– Присмотрите за ним, – бросил генерал индийцу и нахмурился, увидев на чалом старое седло. Его собственное осталось на Диомеде. Заменить седло должен был бы ординарец.

Уэлсли посмотрел на Шарпа, вспомнил, что так и не поблагодарил его, но снова не смог подобрать подходящих слов и обратился с просьбой к Кэмпбеллу поменять седла. Как только это было сделано, генерал сразу же взгромоздился на коня.

– Бригада Харнесса готова атаковать, сэр, – доложил, подъехав к генералу, Баркли.

– Надо включить его в строй. О Максвелле есть новости? – спросил Уэлсли.

– Никак нет, сэр, – покачал головой майор. Полковник Максвелл, преследуя отступавшего противника, уже оказался за рекой Джуа.

Генерал повернулся к командиру 7-го эскадрона.

– Майор, займитесь пушкарями. Убедитесь, что их здесь не осталось и что пушки больше не будут захвачены. Потом выставьте здесь охранение. Джентльмены? – обратился он к адъютантам. – Продолжим?

Проводив взглядом скрывшийся за рассеивающейся пороховой дымкой отряд, Шарп посмотрел на зажатый в пальцах рубин. Камень был того же цвета, что и кровь, все еще капающая с кончика сабли. Может быть, подумал он, султан Типу окунул в фонтан Зум-Зум не только свой шлем, но и этот рубин. Не потому ли камень спас его от смерти? Типу он не помог, а вот его уберег. Получалось, что покойный правитель сохранил жизнь еще и генералу Уэлсли!

Впрочем, генерал ускакал, оставив Шарпа среди убитых и умирающих. Кавалерист-индиец пытался заткнуть рану на груди Диомеда какой-то тряпкой. Глядя на него, сержант вдруг громко рассмеялся. Индиец вздрогнул, вскинул голову и растерянно посмотрел на англичанина.

– Даже спасибо не сказал, – пробормотал Шарп, качая головой.

– Что, сахиб?

– Ничего. И не называй меня сахибом. Я просто солдат. Как и ты. Мелочь. Кусок мяса, годный только на то, чтобы драться. У них сражения и слава, а у нас – кровь и смерть. Ставлю десять против одного, что тебя тоже никто не поблагодарит. – Захотелось пить. Он снял с ремня фляжку и жадно приложился к горлышку. – Что с ним? Выживет или сдохнет?

Индиец вряд ли понял все, что сказал англичанин, но, очевидно, догадался, что речь идет о лошади, потому что снова повернулся к ней. Диомед оскалился, обнажив желтые зубы, между которыми проступала розовая пена. Кавалерист покачал головой.

– Понятно. А я пустил ему кровь. И генерал сказал, что премного мне обязан. Так и сказал, премного обязан. И еще, что он у меня в долгу. – Шарп горько усмехнулся. – Дал мне золотую монету. За коня. А вот теперь я спас ему жизнь и не получил ни слова благодарности. Даже спасибо не услышал! Надо было не коню, а ему самому пустить кровь! Чтоб он сдох! – Сержант снова приложился к фляжке, жалея, что там вода, а не арак или ром. – А знаешь, что самое интересное? – снова обратился он к индийцу. – Я ведь спас его не потому, что он генерал, а потому, что он мне нравится. Не лично, но как командующий. Странное дело, да? Ради тебя бы я ничего такого не сделал. Для Тома Гаррарда – да, сделал бы. Но он мой друг, понимаешь? Для полковника Маккандлесса тоже сделал бы, потому что он настоящий джентльмен. Но для других – нет.

Шарп говорил как пьяный и чувствовал себя соответственно, но при этом был абсолютно трезв и спокоен. Спокоен как камень, лежавший поблизости на притихшем вдруг после сражения поле. Солнце опускалось на западе. Близился вечер, но сумерки еще не наступили, и времени у желающих довести сражение до конца оставалось вполне достаточно. Шарп не знал, доведется ли ему еще повоевать, потому что он потерял все: временную должность генеральского ординарца, свою неказистую лошаденку и мушкет. Все, что осталось, это чужая выщербленная сабля.

– Вообще-то, это вранье, – признался сержант молчаливому индийцу. – Ну, что он мне нравится. Это я хотел ему понравиться. Понимаешь, в чем разница? Думал, если понравлюсь, меня сразу произведут в офицеры. Размечтался, да? Как же, открывай рот шире. Не про меня, приятель, такая честь. Пора назад, в пехоту.

Он подошел к мертвому арабу, отрезал край рубахи и, свернув его в подушечку, приложил к оставленной тулваром ране на левом плече. Кость не пострадала, крови было немного, а потому сержант решил, что рана пустяковая. Да и руке она не мешала. Закончив, Шарп отшвырнул затупившуюся саблю, нашел брошенный маратхом мушкет, прихватил патронную сумку, снял с ремня убитого штык и отправился туда, где еще можно было кого-то убить.

На то, чтобы сформировать новый боевой порядок, понадобилось полчаса. Пять батальонов, прошедших через неприятельскую канонаду и обративших в бегство правый фланг Полмана, выстроились теперь лицом к северу, к новым позициям маратхов, начинавшимся слева от глинобитной стены Ассайе и тянувшимся вдоль южного берега реки Джуа. В распоряжении Полмана остались еще сорок орудий и восемь тысяч пехоты, а за самодельными укреплениями деревни укрывалась несметная кавалерия и двадцать тысяч пехоты раджи Берара. Пехота Уэлсли насчитывала не более четырех тысяч, артиллерия состояла их двух легких пушек, а кавалеристов едва набиралось шесть сотен, причем все они еле держались в седле от усталости. Нечего и говорить, что лошади устали не меньше.