Девственный огонь - Элизабет Чедвик

— Джессика, — Джастин строго посмотрел на нее, — рождение ребенка не повод для шуток. Твой муж, по крайней мере, относится к этому серьезно. Вот, когда твоя мать рожала Франни… — он замолчал, потому что его жена не смогла больше сохранить невозмутимый вид. — Энни, что это ты так смеешься? — спросил он.

Энни сделала серьезное лицо, а Джессика никак не могла успокоиться. Обе вспомнили, как безумно волновался Джастин, когда появлялась на свет Франни, в то время как Энни, уже родившая близнецов при гораздо худших обстоятельствах, была невозмутимо спокойна. Доктор же настаивал на одном: чтобы Джастин со своей сигаретой ушел из дому и никого не расстраивал.

Стараясь выглядеть серьезной, Энни пробормотала:

— Тревис, ты будешь держать себя в руках?

Они ужинали в доме на Колдер авеню, который Тревис перекупил у своих соседей, убедив их, что не будет бурить, потому что его беременной жене нельзя жить у нефтяной скважины.

— Джесси сказала мне, что ты сын Уилла Парнелла, — произнес Джастин, когда они остались одни. У Джессики начались схватки. Энни, Рейни и злополучный доктор пошли с ней в большую угловую спальню наверху. Джастина и Тревиса выгнали в кабинет Тревиса.

— Да, — Тревис не хотел говорить о своем отце.

— Мы с Уиллом были друзьями, — заметил Джастин. — Дружили с самого детства.

Теперь Тревис вспомнил. Когда первый раз он встретился с Джастином Хартом, то почувствовал смутное беспокойство. Ведь тогда, в Катлмен Банке, отец сказал Хьюгу Грисхему: «Джастин не позволит тебе так поступить со мной». Значит, именно Харт был тем человеком, на которого надеялся Уилл Парнелл.

— Я очень много думал про Уилла, — сказал Джастин, — хотя не часто встречался с ним после моей женитьбы на Энни. У него было ранчо в Джек Каунти. Я в восьмидесятых занимался скотоводчеством в Пало Пинто, но большую часть времени проводил в Ведерфорде и Митчел Каунти… Иногда даже уезжал из штата. — Джастин откинулся в кресле и угрюмо взглянул на Тревиса. — Я бы хотел услышать, что случилось с Уиллом.

— Он много задолжал Катлмен Банку за установку изгороди, — сказал Тревис.

— Ну, мне это знакомо. Сам с этим столкнулся в восемьдесят третьем, когда была засуха. Пришлось выложить кучу денег.

Тревис кивнул, вспоминая ярость скотоводов, которые устанавливали изгороди, чтобы сохранить запасы воды. Ради воды шли даже на убийство.

— Затем Грисхем отказал ему в ссуде и потребовал выплаты долга. Услышав, что Катлмен ему не поможет, папа сдался.

— А потом?

— Он застрелился, — Тревис вздохнул, с болью в сердце вспоминая отца, — я обнаружил его мертвым.

— Джесси мне говорила. Что же случилось дальше?

— Служащий отеля забрал все деньги, которые у нас были, за уплату счета, и я очутился на улице.

— У Уилла должно было остаться кое-что еще помимо денег в его карманах, — Джастин нахмурился. — Его земля стоила намного больше, чем он был должен. Обязательно должно было что-то остаться.

— Все, что я получил, — это камень против бешенства, который мне отдал Джо Рей Брок. Четыре года спустя он разыскал меня и забрал в Лаббок Каунти.

— Я помню этот камень. Твой отец говорил, что он спас его от дикой собаки на Льяно Эстакадо. Но что случилось с остальным имуществом?

— Джо Рей сказал, что все забрал банк. Может, вы, будучи акционером, получали от этого доходы. Я не видел ни пенни.

— Долги твоего отца были погашены после его смерти. В документах больше ничего не было отмечено. Я сам видел на собрании акционеров в восемьдесят третьем, — задумчиво произнес Джастин. — Что касается банка, он должен был помогать ранчеро в трудные годы. Хьюг со мной не соглашался, но я настоял на своем, потому что большинство членов правления поддержали меня. Но в восемьдесят третьем я присутствовал не на всех собраниях. — Джастин грустно размышлял над только что услышанной историей. — А потом ты начал мстить и использовал для этого Джессику?

— Да, — согласился Тревис, — но очень быстро раскаялся. Ради Джессики я перестал преследовать Хьюга намного раньше, чем его арестовали.

— Наверно, ты очень сильно любишь мою дочь, если ради нее забыл о своей ненависти.

— Да, любил и люблю. Она для меня единственная в мире, такие бывают одна на миллион.

— Как была ее мать когда-то для меня, — сухо заметил Джастин.

Тревис нахмурился.

— О, я не имею в виду, что Джессика похожа на Пенелопу. Откровенно говоря, все, что ты предпринял в отношении Пенелопы и Хьюга, они заслужили. Или их несчастья были Божьей карой?

Тревис рассмеялся.

— Я не несу ответственности за все, что с ними случилось. Это же вы объявили к продаже свои банковские акции, с чего и началось его падение. Он истратил все деньги, чтобы купить их и…

— Хьюг купил мои акции? — воскликнул Джастин. — Но я их ему не продавал!

— Он использовал подставное лицо, но истратил все свои деньги, что довело до беды и его, и Пенелопу, — Тревис с ухмылкой смотрел на тестя.

— Эта проклятая сука, — пробормотал Джастин, — мне доставляет удовольствие думать, что она в тюрьме.

— Ну, в этом мы единодушны, — заметил Тревис.

— Ты понимаешь, что она и Хьюг подделали завещание, чтобы лишить тебя наследства?

— Я знаю, — грустно сказал Тревис, — но в конце концов я получил что-то намного лучшее, — он задумчиво посмотрел на тестя. — У меня есть к вам просьба, не для меня, для Джессики.

Джастин удивленно поднял брови;

— В чем дело?

— Вы влиятельный человек. У вас много знакомых среди адвокатов и судей, не так ли?

Джастин осторожно кивнул.

— Для того, чтобы получить лицензию на юридическую практику в этом штате, необходимо поручительство трех адвокатов и санкция судьи, который их определит. Генри Барнетт мог бы быть одним из них. Остается судья и еще два адвоката.

— Ну, я не знаю…

— Это самое большое ее желание.

— Я думал, что самое большое ее желание это ты.

Тревис рассмеялся:

— Она только терпит меня.

— Господи, сейчас ты рассмеялся точно, как твой отец, — воскликнул Джастин. — Если это для Джессики, я постараюсь.

В этот момент на лестнице появилась Энни с аккуратным свертком в руках.

— Джессика… с ней все в порядке? — с тревогой спросил Тревис. Неужели за несколько минут он забыл, что жена рожает ему ребенка?

— Конечно, — сказала Энни.

Довольная улыбка осветила лицо Тревиса:

— Мы не слышали ни звука! — воскликнул он, — вглядываясь в личико ребенка. — Значит, ей не было больно.

— Не было больно доктору, — поправила Энни. — Джессика вдохнула только пару раз, затем бросила платок в лицо доктору и швырнула флакон. Доктор был под наркозом, а я принимала роды.