Новолуние - Стефани Майер

– La tua cantante, – повторил Каллен, в устах которого итальянский казался музыкой.

– Да, точно, – кивнула подруга, и мне пришлось сосредоточиться: интересно, что же имел в виду Аро?

Эдвард пожал плечами:

– Они так называют смертных, на запах которых реагируют так же, как я на Беллин. Для Вольтури Белла – моя певица, потому что меня зачаровывает песня ее крови.

От усталости клонило в сон, но я с ним боролась. Не хотелось терять ни секунды времени, которое осталось провести рядом с Эдвардом. Разговаривая с сестрой, он то и дело наклонялся, чтобы меня поцеловать, – гладкие, как стекло, губы касались волос, лба, кончика носа. Каждый раз привыкшее к долгой спячке сердце будто пронзал электрический разряд, и казалось, его бешеный стук слышен по всей приемной.

Настоящий рай посреди ада!

Я совсем потеряла счет времени и запаниковала, лишь когда Эдвард еще крепче сжал меня в объятиях, и они с Элис настороженно посмотрели в сторону холодного каменного вестибюля. Прижавшись к груди любимого, я увидела, как в двойные двери вошел Алек. Глаза молодого вампира стали ярко-рубиновыми, на светло-сером костюме ни пятнышка. Поразительно, особенно если вспомнить, каким был его ленч!

Однако парень принес хорошие новости.

– Можете идти, – заявил он с сердечностью луч шего друга. – Просим не задерживаться в городе!

Каллен притворяться не стал, его ответ прозвучал сухо и холодно:

– Никаких проблем.

Алек улыбнулся, кивнул и исчез за дверью.

– Идите по коридору направо до первых лиф тов, – объясняла Джина, пока Эдвард помогал мне встать. – Фойе двумя этажами ниже и выходит на улицу. Счастливо добраться! – весело добавила она.

Интересно, опыт и профессионализм спасут эту девушку?

Элис окинула администраторшу хмурым взглядом.

Как хорошо, что обратно придется идти другим путем! Кто знает, вынесла бы я еще одно путешествие по подземному лабиринту?

Мы вышли через роскошно и со вкусом отделанное фойе. На средневековый замок, скрывавшийся за тщательно спроектированным современным фасадом, оглянулась только я. С этой стороны башню видно не было, что очень меня обрадовало.

На улицах полным ходом шло празднование. Мы быстро шагали по переулкам. Небо над головой было унылого блекло-серого цвета, но дома стояли так плотно друг к другу, что казалось темнее. Зажигались фонари.

Наряды гуляющих тоже изменились, и длинная мантия Эдварда не привлекала к себе внимания. Сегодня же по улицам Вольтерры бродило немало мужчин в черных шелковых накидках, а пластиковые клыки, которые я утром видела на ребенке, завоевали поклонников и среди взрослых.

– Ерунда какая! – пробормотал Каллен.

Я даже не заметила, когда и куда исчезла шедшая рядом Элис: повернулась, чтобы о чем-то спросить, а ее нет.

– Где Элис? – испуганно прошептала я.

– Пошла забирать сумки там, куда их спрятала сегодня утром.

А я и забыла, что взяла с собой зубную щетку! У меня даже настроение улучшилось.

– Наверное, и машину угоняет? – догадалась я.

– Нет, этим она займется чуть позже, за стенами Вольтерры, – усмехнулся Каллен.

До ворот мы шли целую вечность. Эдвард догадался, что я выбилась из сил, и, крепко обняв, фактически волок по улицам.

Проходя под мрачной каменной аркой, я невольно содрогнулась. Тяжелая древняя решетка совсем как в гигантской клетке: сейчас опустится и мы окажемся в плену.

Эдвард подтолкнул меня к темной машине с заведенным мотором, притаившейся в закоулке справа от ворот. Почему-то он не захотел сесть за руль, а вслед за мной скользнул на заднее сиденье.

– Простите, – извиняющимся тоном проговорила Элис, – выбирать было особенно не из чего.

– Все в порядке, милая, – усмехнулся брат, – не на каждой стоянке найдешь «Порше-911 Турбо»!

Девушка вздохнула:

– Наверное, придется обзавестись такой игрушкой законным путем. Сказка, а не машина!

– Договорились, подарю на Рождество, – пообещал Эдвард.

Элис повернулась к брату, а я перепугалась: разве петляющую вниз по холму дорогу можно выпускать из вида? Особенно раз скорость уже набрали…

– Желтую! – попросила она.

Эдвард сжимал меня в объятиях. В его накидке так тепло и уютно! Более чем уютно…

– Попробуй заснуть, Белла, – прошептал он. – Все кончено…

Понятно, он имел в виду опасность и кошмары старого города, но в горле образовался неприятный комок, и, прежде чем ответить, я нервно сглотнула.

– Спать не хочу и совсем не устала. – Я соврала лишь наполовину. Закрывать глаза не хотелось: салон освещали только неоновые указатели приборной панели, однако этого было достаточно, чтобы разглядеть любимое лицо.

– Постарайся! – шепнул Каллен, прильнув губами к моей мочке.

Я покачала головой.

– Упрямство никуда не делось, – вздохнул Эд вард.

Упрямства мне точно не занимать: с его помощью я боролась с тяжелыми веками и выиграла.

На темной автостраде было сложнее всего, зато очень помогли яркие огни аэропорта Флоренции, а также возможность переодеться и почистить зубы. Элис купила брату новую одежду, а серую накидку бросила в кучу мусора на одном из поворотов. Перелет в Рим оказался слишком коротким, и усталость не успела затянуть в сети, но я прекрасно понимала: путешествие в Атланту будет совершенно иным испытанием, и попросила у стюардессы колу.

– Белла! – зная мою чувствительность к кофеи ну, покачал головой Эдвард.

Элис сидела в соседнем ряду, и я слышала, как подруга шепчется по телефону с Джаспером.

– Не хочу спать, – напомнила я, а объяснение дала вполне реальное, потому что оно было прав дой: – Если закрою глаза, увижу то, что видеть не хочется. Кошмары замучают.

Больше Каллен спорить не стал.

В полете можно было вдоволь наговориться и получить ответы на все вопросы, интересующие и одновременно страшащие – я заранее содрогалась от того, что скажет Эдвард. Впереди столько свободного времени, и в самолете Каллену от меня не скрыться – ну, по крайней мере, скрыться непросто. Кроме Элис, нас никто не услышит: уже поздно, большинство пассажиров отключают свет и приглушенными голосами просят подушки. Во время разговора и с усталостью проще бороться!

Однако вопреки здравому смыслу бесконечные вопросы тяжелыми цепями сковали язык. Наверное, на ход мыслей повлияло нервное и физическое истощение, но мне казалось, не задав вопросы сейчас, я смогу купить хоть несколько часов и, подобно Шахерезаде, растянуть общение с Эдвардом еще на одну ночь.

Поэтому и продолжала пить колу, боясь даже моргнуть. Каллену, похоже, нравилось молча сжимать меня в объятиях и, будто рисуя, водить пальцами по лицу. Я тоже осторожно касалась его щек, губ, глаз; понимала: потом, когда останусь одна, будет больно, но остановиться не могла. Он целовал мои волосы, лоб, запястья… губ старательно избегал. Пожалуй, так даже лучше. В конце концов, сколько боли может вынести человеческое сердце? За последнее время мне пришлось немало пережить, но сильнее я от этого не стала. Наоборот, чувствовала себя бесконечно слабой. Одно-единственное слово – и разобьюсь вдребезги.