Новолуние - Стефани Майер

– Ты в порядке? – спросил Каллен слишком тихим для ушей смертных голосом. Беспокойство сделало баритон грубоватым, насколько может быть грубым шелковистый бархат. «Похоже, сам еще в себя не пришел», – подумала я.

– Лучше усади ее, – посоветовала Элис. – Белла чуть на ногах стоит!

Только сейчас я поняла, что трясусь, сильно трясусь. Дрожь колотила все тело, даже зубы стучали, а приемная покачнулась и поплыла перед глазами. Интересно, Джейкоб чувствует нечто подобное, когда превращается в волка?

Я услышала что-то непонятное, хриплый надрывный звук, совершенно не в такт бравурной мелодии, льющейся из динамиков. Увы, сильная дрожь мешала разобрать, что это за звук и откуда.

– Тише, Белла, тише! – Каллен подталкивал меня к диванчику, стоящему дальше других от любопытной администраторши.

– У нее истерика. Может, шлепнешь по щекам? – посоветовала Элис.

Эдвард обжег сестру яростным взглядом.

Теперь все понятно… Господи, это же я хриплю! Надрывный звук – рыдания, сотрясающие мою грудь.

– Все в порядке, ты в безопасности, все в поряд ке, – скороговоркой повторял Эдвард. Посадив на колени, он прикрыл меня толстой шерстяной накид кой, чтобы защитить от холода своей кожи.

Зачем так глупо себя вести? Кто знает, сколько осталось любоваться его прекрасным лицом? Я в безопасности, он тоже, значит, сможет уйти, как только мы поднимемся в город. Туманить глаза слезами, лишаясь шанса наслаждаться его красотой, – какая расточительность, полное безумие!

Но никакие слезы не могли смыть будоражащий сознание образ: перепуганное лицо женщины с четками.

– Боже, несчастные люди… – всхлипывала я.

– Да, знаю, – прошептал он.

– Так ужасно…

– Понимаю… Жаль, что тебе пришлось это увидеть!

Прижавшись щекой к холодной груди, я вытирала слезы толстой накидкой. Несколько глубоких вдохов: нужно скорее успокоиться.

– Могу я чем-то помочь? – спросил вежливый голос.

Склонившись над плечом Эдварда, Джина смотрела на нас со странной смесью тревоги и профессиональной отстраненности. Похоже, девушку нисколько не волнует, что ее лицо всего в нескольких сантиметрах от вампира из вражеского лагеря. Она либо находится в полном и блаженном неведении, либо отлично вышколена.

– Нет, – холодно ответил Эдвард.

Девушка кивнула и исчезла за конторкой.

Едва Джина вышла из зоны слышимости, я спросила:

– Она знает, что здесь творится? – Мой голос прозвучал очень низко и хрипло, и, делая глубокие вдохи, я попыталась привести в порядок дыхание.

– Да, Джина в курсе.

– Она отдает себе отчет, что однажды ее тоже могут убить?

– Ну, скорее, понимает, что это возможно. Я удивилась.

– Надеется, что они ее не уничтожат. Мои щеки зарделись.

– Хочет стать одной из них?

Коротко кивнув, Эдвард внимательно посмотрел на меня.

– Как можно этого хотеть? – содрогнувшись, прошептала я. – Как можно смотреть на людей, вхо дящих в ужасный зал, и мечтать в этом участвовать?

Прекрасное лицо Каллена дрогнуло: его задели мои слова.

Пытаясь понять, какие именно, я вглядывалась в любимого и внезапно осознала: сейчас, хоть ненадолго, Эдвард держит меня в объятиях и в этот мимолетный миг нас не убьют.

– Ох, Эдвард!.. – Я начала всхлипывать. Какая глупость! Слезы снова заслоняют его лицо, и это непростительно. Времени-то у меня только до захода солнца. Совсем как в сказках, в которых у волшебства есть временные границы.

– Ты что? – с тревогой спросил Каллен, бережно растирая мне спину.

Я обвила руками его шею – в худшем случае он просто отстранится – и прижалась покрепче.

– Очень глупо в такой момент чувствовать себя счастливой? – срывающимся голосом спросила я.

Эдвард не отстранился, а притянул меня к себе и обнял так крепко, что стало больно дышать, хотя в груди не осталось ни одной раны.

– Прекрасно понимаю, о чем ты, – шепнул он. – Но повод для счастья есть, и не один. Во-первых, мы живы.

– Да, – кивнула я, – отличный повод!

– Еще – мы вместе, – прошептал Эдвард. Дыхание у него такое свежее, такое сладкое, что голова закружилась.

Я только кивнула, уверенная, что эти слова не несут для него такого смысла, как для меня.

– И, если повезет, доживем до завтра.

– Надеюсь, – с тревогой отозвалась я.

– Перспективы вполне радужные, – заверила меня Элис. Она сидела не шевелясь, и я почти забыла о ее присутствии. – Менее чем через двадцать четыре часа я увижу Джаспера!

Счастливица, уверена в будущем! Но я не могла отвести взгляд от Эдварда дольше, чем на минуту, и, глядя на него, искренне желала, чтобы никакого будущего вообще не было. Чтобы этот момент длился вечно, а если не получится, чтобы я умерла вместе с ним.

Каллен повернулся ко мне. Карие глаза светились лаской, и вообразить, что наши чувства взаимны, не составило никакого труда.

Тонкие пальцы коснулись моих отекших век.

– У тебя усталый вид…

– А у тебя – голодный, – прошептала я, вглядываясь в багровые синяки под почерневшими глазами.

– Пустяки, – пожал плечами Каллен.

– Точно? А то могу посидеть с Элис, – с неохотой предложила я. Пусть лучше убьет, чем отодвинется хотя бы на сантиметр.

– Не говори ерунду, – вздохнул он, лаская меня дыханием. – Никогда не контролировал эту сторону своего естества лучше, чем сейчас.

Вопросов накопилось целый миллион. Первый почти сорвался с губ, но я вовремя сдержалась. Не хотелось разрушать чарующую магию момента, пусть даже несовершенную, во вселяющей ужас приемной под взглядом будущего монстра.

В объятиях любимого так легко вообразить, что я ему нужна. О наиболее вероятных мотивах – опасность еще не миновала, поэтому Эдвард меня и успокаивает, или чувствует вину за то, что мы здесь оказались, вперемешку с облегчением: можно не корить себя в моей гибели – думать не хотелось. Вдруг после долгих месяцев разлуки ему со мной нескучно? Хотя это не важно, фантазировать гораздо приятнее.

Я нежилась в его объятиях, заново запоминала лицо, фантазировала, воображала…

Каллен смотрел на меня, будто занимаясь тем же, хотя на самом деле они с Элис решали, как вернуться домой. Говорили быстро и тихо, и Джина точно ничего не разобрала. Я и сама понимала лишь каждое второе слово. По-моему, речь шла об очередном угоне… Интересно, желтый «порше» уже вернулся к законным хозяевам?

– А что там было сказано о певицах? – неожиданно поинтересовалась Элис.

– La tua cantante, – повторил Каллен, в устах которого итальянский казался музыкой.