Мария-Антуанетта - Эвелин Левер

Королева нашла этот план слишком опасным. В случае провала монархия будет уничтожена окончательно. Она считала, что «лучше просидеть лишний год в заточении, чем […] быть навсегда свергнутой». Не дав Бретелю определенного ответа, Людовик поручил ему вести переговоры от с его имени с иностранными дворами. «Я избрал вас для чрезвычайно важной миссии, вам доверена судьба французской короны. […] Я хочу, чтобы вы представляли меня, и наделяю вас всеми полномочиями в переговорах с иностранными державами, которые вы сможете устроить. Вы знаете мои намерения, и я рассчитываю на вашу осторожность и осмотрительность, я одобрю любой Ваш шаг на пути к нашей обшей цели: возвращению моей законной власти и счастью народа».

В конце октября король и королева по-прежнему находились в Сен-Клу. Мария-Антуанетта всеми возможными способами старалась продлить их пребывание там. Однако ей удалось выиграть лишь несколько дней, под предлогом ее больного горла они задерживались в Сеи-Клу, но 1 ноября им необходимо было вернуться в Париж, в Тюильри. Столица встретила их ледяным молчанием. Вся общественность была настроена против королевы. Вновь распространились памфлеты и грязные стишки о ней, которые стали еще более отвратительными, снова всплыла история с мадам де ла Мотт.

С момента приезда Марии-Антуанетты в Париж Лафайет не раз упоминал о разводе. «Он использовал все средства, чтобы пугать ее», — докладывал Ламарк Мерси. Надменность и холодность королевы не могли никого обмануть, она действительно была сильно встревожена этим разговором. Лафайет не на шутку решил заманить Ферзена в капкан, говоря ей о подозрениях в супружеской измене. Многие министры рассчитывали, что процесс о супружеской измене уничтожит королеву. Министр финансов, например, даже не скрывал этого. Когда Монморен озабоченно заявил, что «жестокое отношение и нападки не прекращают подпитывать народную ненависть, целью которой могла стать провокация убийства королевы», однако его коллега холодно отвечал ему, «что речь шла вовсе не об этом, они имели в виду только процесс». «Что, — закричал Монморен, — вы, министр короля, и согласитесь на подобную низость?!» «Ну, — ответил тот, — а если нет другого выхода?» 13 ноября, разграбив дом маршала де Кастри, обвиненного «в преступлении против народа», огромная толпа ринулась в Тюильри, громко понося королеву. У Людовика XVI сдали нервы, и он заперся в своих апартаментах, тогда как Мария-Антуанетта отдавала приказы национальной гвардии: закрыть ворота, усилить охрану перед дверью. Вдохновленные королевой, солдаты выстояли против оголтелой толпы и оттеснили ее. Если королева и не знала об истинном отношении парижан к себе, то, должно быть, узнала об этом в тот день, 13 ноября. Все новые и новые провинции заражались парижским мятежом. Нам известно, что на юге Виваре несколько тысяч аристократов готовы были выхватить шпаги в защиту французской монархии. Они ждали новой волны эмиграции, чтобы поднять настоящее восстание. Король Сардинии и император собрали войска на границе Австрии и Испании. Вместо того чтобы запугать восставших, все эти приготовления лишь усложняли судьбу монархов. Во Франции, где католицизм признан государственной религией, епископы и кюре явились рупором народа. В гражданской конституции духовенство делило свою духовную миссию с миссией общественной. Рим же и высшее духовенство не поддерживали подобных направлений. Король обязан был разделять мнение епископов. Таким образом, он оказывался перед сложной дилеммой: если он не одобряет закон, то рискует вызвать тем самым народный гнев, а если одобряет, то зарабатывает дурную славу перед Римом. Он решил поручить кардиналу Берни особую тайную миссию: объяснить в Риме, что его выбор определен рядом обстоятельств и он не свободен в нем.

Королева была вне себя от ярости. Несмотря на опасность, которую представлял план Бретеля, отныне она решила последовать ему в самое ближайшее время. Король, измученный последними событиями, касающимися подписания закона о духовенстве, на этот раз решил послушать свою жену. Пока барон продолжал вести тайные переговоры от имени короля, сын Булье в декабре приехал в Париж, чтобы уточнить различные пункты плана. Ферзен принял молодого человека от имени монархов. Для выполнения плана требовалось 15 миллионов. Было обещано решить все трудности, связанные с финансовыми вопросами, договорились также, что после побега король, королева и их дети остановятся в крепости Монмеди, которая находится недалеко от границы. Людовик XVI не хотел, чтобы его обвинили в желании эмигрировать, поскольку, согласно конституции, в этом случае он лишался короны. Королева настаивала на том, что ни при каких обстоятельствах не желает расставаться ни с королем, ни с детьми, тогда как Булье думал совсем наоборот. Он считал, что королевская семья должна ехать отдельно в легких каретах, что значительно увеличит скорость передвижения. Правда, принимая во внимание ненависть, которую испытывает народ к ней, королева вполне резонно боялась оказаться жертвой в случае, если будет арестована одна. Мария-Антуанетта отправила Булье письмо, в котором были изложены все эти разногласия. Вдохновленный программой 23 июля 1789 года, Людовик XVI опубликует манифест, который должен будет объединить всех сторонников монархической власти. Вдали от Парижа, находясь под охраной войск, в окружении своих приближенных, Людовик XVI станет судьей во всех конфликтах, разрывающих Францию на части. Тем не менее, по словам короля и королевы, успех задуманного зависел только от императора, немецких принцев, Швейцарии и Испании. Королева хотела, чтобы все сподвижники короля почувствовали поддержку и опору. Людовик XVI и Мария-Антуанетта оставались убежденными в случайности революции, таким образом, порядок мог быть восстановлен по одному лишь приказу короля.

После разговора с сыном Булье монархи и думать забыли о Мирабо и его планах. Последний настаивал на том, что невозможно вернуться к прежнему режиму, не принимая во внимание революции 1789 года. Отказаться от принципов конституционной монархии означало отказ от самого режима монархии. Сторонник равновесия в политики Мирабо все же хотел реставрировать монархию. Для этого нужно было прежде всего, чтобы король и королева официально отказались от контрреволюции. Опираясь на большинство, король, находясь вдали от столицы, распустит Собрание и проведет выборы. Будут вновь избраны депутаты, доверяющие конституционному строю. Очевидно, эти выборы должны быть «подготовлены» так, чтобы избрать нужных людей.

Для осуществления программы королю и королеве пришлось бы вновь завоевать любовь народа. «Ненависть к королеве во многом определяется ненавистью к министрам и правительству, — считал Мирабо. — […] Нужно, чтобы королева убедила народ в своем желании служить обществу, ее поведение приобрело иной характер и министры в определенной степени поддержали революционные идеи. Все это сможет вернуть ее популярность». Предполагалось, что королева изменит свои убеждения и согласится с условиями, принятыми в 1789 году.