Поющая кровь - Робин Бейли

— Ладно, сдавайся и скажи то же самое мне.

Она ответила не раздумывая:

— Ну хорошо. Тебя я тоже люблю.

Он усмехнулся:

— Это все разговоры. А ты докажи.

Она протянула руку в темноте, схватила первую попавшуюся ветку и наклонила ее вперед.

— Вот тебе и доказательство, — предупредила она.

Ветка смачно ударила его по груди, к ее большому удовлетворению.

Немного веселья — и даже самая темная ночь становится светлей, — сказала она себе. Но по-прежнему следила за лесом, вслушиваясь, напрягая все чувства.

Цикады стрекотали уже в полную силу.

Стужа ехала, выставив руки перед собой. Только так можно избежать еще одной царапины. Что-то зацепило ее за волосы, и она взвизгнула. Сразу представила себе демонов, насланных Келом, и сердце ее ёкнуло. Но тут же поняла, что их здесь нет. Глаза Ашура или ее собственные магические силы дали бы о них знать. Никто и ничто не хватал ее, кроме самого леса.

Внезапно между деревьев пролетел ветер, листья затрепетали. Дохнуло соленым запахом Календи. Стужа с восторгом вдохнула его полной грудью. Воздух напоен ароматами моря, влажной земли, сухой и пыльной листвы, древесной коры.

Стужа отбросила назад волосы, легко дотронувшись до диадемы, которую ей вернул Терлик. Теперь эта вещица для нее стала еще дороже, ведь Терлик так трогательно позаботился о ней.

Издали донесся новый звук, он вливался в симфонию ночи. Едва слышный, звук словно нарастал, потом затухал — тоскливый шелест, одинокий, скорбный звук.

— Море, — наконец произнесла Стужа. — Ты слышишь шум прибоя. Скоро мы выйдем к обрыву.

И вдруг мир словно распахнулся перед ними. Стужа как будто лишилась дара речи; закусив губу, она соскользнула со спины Ашура. Ее ноги, ослабевшие после долгой езды, чуть не подкосились, но она удержалась и широко раскрытыми глазами с изумлением взирала перед собой.

Море Календи переливалось, отражая свет бесчисленных мерцающих звезд. На небе сиял узкий серп убывающей луны. Черные воды пенились, волны танцевали белыми барашками и откатывались вдаль по сверкающей поверхности. Тенями кружили в небе ночные птицы, они ускользали от взора — можно было только догадываться, что они там.

Стужа устремила взгляд далеко-далеко, ища линию горизонта. Но увидеть, где встречаются усеянные алмазами воды и усыпанные звездами небеса, невозможно. Напротив, они соединились, и теперь кажется, что они навечно слились в единое целое.

Она подошла к самому краю обрыва. Волны обрушивались на остроконечные скалы внизу, вверх летели брызги и пена. Они не достигали края обрыва, где стояла Стужа, но она ясно представила себе их прохладное прикосновение.

Терлик подошел к ней и обнял за талию.

— Неужели все это — единый мир, — шепнул он, глядя на море и назад, в лес. — Мы стоим на границе двух волшебных краев.

— И тот и другой заставляют меня трепетать, — призналась она.

В эту минуту она забыла о Келе. Стужа подошла к Ашуру, обхватила руками его шею и прижалась к нему, не отрывая глаз от моря. Она стояла так, зачарованная, поглощенная воспоминаниями.

Вот она стоит над такими же скалами и смотрит на это же самое море и на это же самое небо. По ее приказу начинается буря, с громом и молниями. Вода неистово бурлит и пенится, подчиняясь ее магической воле. Волны ударяют о скалы с чудовищной силой, пронзительно завывает ветер.

Она хлопает в ладоши и смеется, довольная своим волшебством, как только ребенок способен радоваться. Какая веселая игра! Хоть она и юна, но уже умеет по своей прихоти приручать море, когда оно бушует, и вызывать яростный шторм, когда на море спокойно.

Это было так давно, почти в другой жизни. Как же мы меняемся с годами! — печально подумала она.

— А оно как будто совсем не меняется, — вдруг сказал Терлик.

Лишь мгновение спустя она поняла, что он не прочел ее мысли. Ее друг говорит о самом море. Он стоял на краю обрыва, околдованный, как и она, печальной магией моря Календи.

— Конечно же меняется, — возразила она. — Оно разрушает скалы и рифы, меняет линию берега, понемногу выгрызая бухты и заливы. Порой оно безмятежно, а иногда его поражает буйство. Днем его воды голубые, как сапфир, ночью — черные, как сердце убийцы, такие же черные, как сейчас. — Она снова прижалась лицом к Ашуру, когда с моря задул ветер. — Все меняется, — подтвердила она. — Все.

Оба оседлали своих животных. Узкая тропинка вилась вдоль обрыва между деревьями, которые росли у самого берега. Они молча скакали, слушая, как звонко цокают копыта по каменистому пути, как то и дело шумит и стихает морская пена внизу. Пения цикад уже не было слышно.

— Посмотри туда. — Терлик остановил свою лошадь и показал прямо пред собой.

Вдалеке возникла крепость, черная и внушительная. Она возвышалась в ночи, закрывая звезды высокими квадратными башнями, стенами с зубцами и бойницами, большими строениями с плоскими крышами. Крепость замерла на самом краю высокого обрыва, не страшась того, что бушующие волны доберутся до нее и скинут вниз. Казалось, она бросает безмолвный и зловещий вызов всему остальному миру.

Стужа сделала знак рукой, чтобы Терлик продолжил движение. Нет нужды говорить ему, кого они найдут в этом мрачном месте. Он припустил кобылу и поехал впереди, не сказав ни слова. Руку он держал на рукояти меча, что говорило само за себя.

Стужа смотрела на это древнее строение, и непонятное, необъяснимое чувство охватило ее. Что-то очень важное ускользало из ее памяти, не давало ей покоя, но как она ни старалась — не могла это ухватить. Она прислушалась к той части музыки внутри нее, что означала — Кел близко. Мелодия отчетливо звучала — резкая, скрипучая, — но не она беспокоила ее.

Казалось, сама крепость обращается к ней и стены повторяют ее имя.

Она безотчетно уронила поводья на луку седла и дальше уже гарцевала, вцепившись в гриву единорога. Ей хотелось ощутить привычные на ощупь волны гривы, просто держаться за нее — так она чувствовала себя в большей безопасности.

У внешней стены крепости тропа неожиданно повернула в лес. Им не оставалось ничего другого, как тоже свернуть. Звезды снова исчезли, скрывшись за пологом из густой листвы. И хотя они теперь не видели моря Календи, но слышали, как беспрестанно шумят волны. Тропа привела их к огромным воротам. Металл на них покрылся ржавчиной, но сквозь патину времени и тусклые пятна при слабом лунном свете поблескивали фрагменты узоров из вплавленного золота. Большую часть узоров кто-то давно уже сорвал и унес — скорее всего удачливые воры. Лес буйно разросся и вплотную подобрался к воротам. Из всех щелей и отверстий в старых каменных стенах лезли плющи и вьющиеся растения.