Летучие образы - Элизабет Адлер

Просто невероятно, насколько лучезарной выглядела Гала в этот день, думала Даная, глядя на нее через фотокамеру. Чем бы она ни занималась прошлой ночью, было очевидно, что это не оказало на нее плохого действия, наоборот: девушка совершенно светилась. Глаза ее сияли, кожа напоминала цветок… Гала была похожа на девушку, которая только что вернулась из похода в горы или прогулки на яхте, несмотря на то что они работали весь день! Удивительно, как быстро Гала научилась искусству совершенно по-разному выглядеть перед объективом, казалось, она обрела способность изменять свою личность без особых усилий, когда этого требовали Даная или работа. Она была безупречна для рекламной кампании, направленной на молодежь, потому что основной акцент делался на безупречно чистую, молодую кожу, брызжущее здоровье, а сегодня Гала воплощала в себе и то и другое.

— Удивительно, Гала-Роза, ты выглядишь фантастически! — отметила Даная, появляясь за камерой. — Мы сделаем несколько снимков «Полароидом», чтобы проверить свет.

Она наблюдала, как ее помощница Фрости делала снимки, внимательно изучая каждый по мере того, как они высыхали.

— Гала, мне не в чем упрекнуть тебя, — весело сказала Даная. — Даже не буду пытаться сделать это, ведь ты делаешь за меня всю работу!

Гала посмотрела в камеру, представляя, что она в каком-то чудесном месте с Маркусом, может быть, идет по тихому пляжу, ветер развевает их волосы, а прохладный песок пристает к ногам… Он возьмет ее за руку и время от времени будет поворачивать, чтобы взглянуть на нее, приковывая ее глаза своим взглядом… А потом, может быть, они поцелуются…

— Отлично, Гала… Фантастика!.. Просто сохрани этот мечтательный взгляд еще на несколько минут, потом попробуем что-нибудь другое…

Гала вспомнила, что Маркус ждет ее в своей комнате в Принстоне. Она думала, что успеет на поезд, который отходит в полшестого, и ее взгляд нетерпеливо перебежал на часы на стене студии. Уже четверть пятого, а Даная все еще снимала. Даже если через полчаса она закончит, Гале придется постараться поймать такси, а потом прорываться через Нью-Йорк в час «пик» и в полном макияже, так как не будет времени смыть его, а она ненавидела саму мысль, что Маркус увидит ее в обличье модели. Когда она бывала с ним, ей очень хотелось быть самой собой.

— Боже, Гала! Что произошло? — удивилась Даная. — Ты потеряла этот одухотворенный взгляд. Ты совершенно неожиданно стала похожа на домохозяйку из пригорода в неудачный день.

Гала, обиженная, смотрела на нее, пока Даная разговаривала со стилистом.

— Хорошо, Моника, одень ее в английский костюм от Джозефа, может, это вернет ей настроение.

— О, но я не думала!.. — вскричала Гала, но, увидев мрачное выражение на лице Данаи, остановилась.

— Да, Гала? А что ты думала? Что мы на сегодня закончили? О, я видела, как ты смотришь на часы! Кстати, что ты думаешь о том, где находишься, Гала-Роза? На фабрике, где автобус отходит в полпятого, и мы все складываем инструменты и идем домой, а приходит следующая смена?

Она рассерженно смотрела на Галу, одновременно думая, как великолепно она выглядит. Не было уже трогательной сироты из Лондона — была шикарная, красивая странной красотой молодая девушка из… Откуда? Не из Нью-Йорка, не из Калифорнии… Нет, Гала была европейской женщиной. Она достигла высоты, набрала такую жизненную силу…

— Я обещала Маркусу, что сяду на поезд, отходящий в полшестого, — сказала Гала. — Я не думала, что мы будем работать так поздно… ведь мы здесь с десяти утра.

Даная почувствовала, как энергия вытекает из нее по капельке. Она плыла на волнах счастья, зная, что это будет великое событие, а сейчас Гала все разрушила.

— Всегда Маркус, вот ведь как! — запротестовала она, с силой хлопнув «Никоном» по столу. — Ты только об этом и думаешь! Ты хандришь, когда его нет, а когда он здесь, ты хочешь быть с ним! Никогда не думаешь ни о работе, ни об ответственности.

— Даная, это не так! — возразила Гала. — Ты знаешь, я задерживаюсь на работе столько, сколько это бывает нужно и когда это бывает нужно… Я никогда не ставлю Маркуса выше работы…

— А как насчет меня? — спросила Даная. — Я тебя уже не волную? Я привезла тебя сюда, ты помнишь об этом? Я спасла тебя, вытащив из дыры, в которой ты жила в Лондоне… Я, а не Маркус Ройл!

— Конечно, это сделала ты, и я всегда буду благодарна, — пробормотала Гала, слезы бежали по ее щекам. — Как мне доказать тебе это? Я уже сказала, что буду работать. Я сейчас же позвоню Маркусу и скажу, что не смогу приехать.

— Не беспокойся, — парировала Даная. Слезы жалости к самой себе бежали по щекам, падая на шелковую белую блузку, и она не могла удержать их. — Я сделала тебя, Гала-Роза, а теперь Маркус хочет украсть тебя. Черт побери, это не честно!

— Но я буду твоей моделью, Даная, я никогда не буду работать на кого-то еще, — взмолилась, рыдая, Гала. — Я обещаю тебе, что буду работать, когда бы ты ни захотела, как сейчас…

— Ну да? Я хотела бы посмотреть, когда Маркус скажет: «Эй, Гала, поедем в Принстон», а на этот же вечер была бы запланирована съемка. Или ты понадобишься мне в Европе, а единственное, что ты сможешь делать — это со скучающим видом смотреть в объектив, потому что скучаешь по своему возлюбленному. Любовь! О! Я ненавижу любовь!

Резко повернувшись на каблуках, она ураганом вылетела из комнаты, оставив безнадежно плачущую Галу. Вытирая слезы рукавом шелковой блузки, Даная поднялась по лестнице, открыла дверь офиса и резко захлопнула ее за собой.

— Ну и ну! — произнес Вик Ломбарди, улыбаясь ей из черного кожаного кресла, стоящего у окна. — Что все это значит? Война в мире моды? Буря в стакане воды «Вог»?

— Ты? О, это ты! — вскричала Даная, откидывая с глаз волосы. — Ты, черт, Вик Ломбарди! Почему тебе нужно было появиться именно сейчас?

ГЛАВА 23

Даже уютно расположившись на софе, Вик выглядел более живым и динамичным, чем многие люди, которые, спеша, бежали по улицам, решила Даная, потянувшись за камерой, думая о том, возможно ли запечатлеть на пленке эту безграничную, скрученную в спираль энергию. Конечно, на цветной, такое сильное лицо, как его, требовало четкости, фактуры и теней черного и белого. Но это все не годилось, фон совершенно не подходил. Глаза, которые смотрели в ее объектив, видели слишком много горя, знали слишком много, и ее стилизованная, терпимая ко всему комната, столкнувшись с правдой и реальностью Вика, казалась до странностей нереальной…

— Я думаю, тебе уже лучше, — прокомментировал он, поставив чашку на металлический кофейный столик рядом с остатками еды, которую они взяли в китайском ресторанчике и которая так и осталась в коробках.