Летучие образы - Элизабет Адлер

— Это большие буквы, — зло парировала Даная, — и мой талант чертовски хорошо оплачивается, Вик Ломбарди.

— Уверен, что это так, — вздохнул Вик. Взяв ее руку, он перевернул ее ладонью вверх и нежно поцеловал. — Уверен, что это так, дорогая Даная, и ты стоишь этого. Я не умаляю твой несомненный талант или твой ум, но как бы то ни было, мое чтение журналов ограничено «Таймом», «Ньюсуиком», «Экономистом», когда мне удается заполучить его, а время от времени — «Джейнс Дефенс уикли». И позволь сказать тебе, что чаще всего фотографии из «Джейнс» — это сделанные со спутников снимки атомных подводных лодок или последние модели засекреченных самолетов, заснятые скрытой камерой. Но это не из вашей области.

— Никогда? Никогда не читал «Таун энд кантри», «Харперс базар», «Татлер Хорнерз» и «Куин»?

Выражение невообразимого удивления на ее лице заставило его рассмеяться, и Вик испытывал сожаление, что поставил ее в неловкое положение, но все же ей следовало знать, что мир намного шире, чем фотографии моделей одежды.

— Сколько стоит такая маленькая экспедиция, как ваша? — спросил он, подливая себе шампанского.

— Много. И еще все шампанское, что я могу выпить.

— За свое шампанское я должен платить сам.

— Ты играешь не в ту игру, Вик Ломбарди, — возразила она.

— Забавно, но то же самое я сейчас подумал о тебе. Было больно, что о ее работе он думал, как о банальной и незначительной, но Даная пыталась дать всему объяснение, убеждая себя, что он пришел из серьезной жизни, где снимки означали выхваченные эпизоды жизни и смерти. Как она могла ожидать, что он поймет и оценит ее успех… А она имела успех там, в реальном мире Нью-Йорка, где это кое-чего стоило. Какое-то время они сидели молча, а потом Даная сказала:

— Мы могли бы просто забыть весь наш разговор?

— Конечно, — ответил он, — и извини меня, если я тебя немного обидел.

— Ну, а как насчет ужина? — спросила она, пытаясь восстановить теплоту атмосферы.

— Это соглашение, которое действует, пока ты обещаешь не говорить о моделях «Вог», а я обещаю не говорить о «Джейнс Дефенс уикли».

— Я и слышать об этом больше не могу, — сказала она с притворным ужасом, перекрестясь.

Но на самом деле она имела в виду их отношения. Она хотела сохранить все точно так, как было — страстный роман на острове, обреченный, как роман на корабле, который закончится, как только они вернутся к повседневной жизни. Но как бы то ни было, она хотела насладиться каждым мгновением.

Было раннее воскресное утро, седьмой день, и как хотел этого Господь, Даная запланировала, что в этот день они отдохнут. Она собиралась провести весь день и всю ночь с Виком, обследовав остров на джипе, который они взяли напрокат, остановившись на одном из маленьких постоялых дворов острова. Они будут только вдвоем, избавившись от всех остальных, постоянно следящих за ними, делающих саркастические замечания и вставляющих шпильки. Все они должны были уехать с острова в четверг, но Даная выкинула это из головы, отказываясь признать этот факт, пока не настанет время.

Они спали, обнаженные и теплые, она оплела его ногами, он обнимал ее, их тела слились в идеальной гармонии, когда зазвонил телефон.

— Господи! — воскликнул Вик, преодолевая несколько пластов сна и хватая телефонную трубку. — В чем дело? — взмолился он.

Даная отвела волосы от глаз, опершись локтем, глядя на него, пока он делал торопливые пометки в блокноте.

— Хорошо, — сказал он, — хорошо, Билл. Да, понял. — И добавил: — Я буду там, увидимся, дружище.

Откинувшись снова на подушки, он уставился в потолок.

— Что случилось, дорогой? — спросила Даная. Но она уже знала, в чем дело.

— Первым рейсом я улетаю обратно в Барбадос, — бесстрастно ответил Вик, — а оттуда — в Лондон, далее — в Дели. В Амритсаре опять волнения, и они хотят, чтобы я был там.

— Понятно, — ответила она, стараясь сдержать свои чувства, готовые прорваться наружу. — Да, тогда тебе нужно собрать вещи. Я хочу сказать, что времени у тебя не так много. Я лучше помогу тебе.

— Все в порядке, — нежно произнес он. — Я привык делать это сам. За многие годы я научился делать это очень хорошо.

— Разумеется, — пробормотала она, садясь, завернутая в простынь, изо всех сил стараясь не расплакаться… Господи, это смешно… Он был просто парнем, которого она встретила на острове, и он совсем не был ее типом мужчины. Если бы она познакомилась с ним в Нью-Йорке, у них не нашлось бы и нескольких слов, чтобы сказать их Друг другу. Вик был представителем своего мира, а она — своего. Разве прошлой ночью он не объяснил ей этого очень доходчиво?

— Почему ты должен делать это? — Слова вырвались у нее, прежде чем она успела остановиться. — Почему ты должен уезжать… рисковать своей жизнью?

— Дорогая, — Вик осторожно обнимал ее, будто она была сделана из тончайшего драгоценного фарфора и он боялся, что она разобьется. — Я журналист. Это моя работа. Это моя жизнь, Даная.

— Я понимаю, — вспыхнула она, слезы жгли глаза. — У тебя своя жизнь, и наши дороги просто никогда не могут пересечься, кроме как на нейтральной территории, вроде этой.

— Ты тоже сама выбрала свой путь, дорогая, — сказал он, держа ее за плечи и глядя ей в глаза.

— И ты презираешь его! — закричала она, позволяя гневу скрыть ее отчаяние перед разлукой с ним.

— Нет, не презираю, — осторожно ответил он, — просто хочу понять.

А потом он торопливо собрал вещи, и меньше чем через полчаса она стояла на террасе, наблюдая, как джип увозит его в аэропорт, и дальше — на Восток. И из ее жизни.

ГЛАВА 22

Даная решила, что Броди Флитт — замечательный парень. Он был привлекателен в своем стиле уличного бойца, очаровательным был и его дар поддерживать никогда не кончающийся веселый разговор, который вызывал у нее безудержный смех. К тому же он удачлив и очень богат. «Тогда почему, — думала она, ужиная с ним в „Фор сизнз“, — я все еще жду какого-то необыкновенного, приподнятого настроения, которое должно было появиться, когда такой парень, как Броди, говорит, что сходит по ней с ума?»

— Я не могу вынести этого, — жаловался Броди. — Все, что мне было нужно — так это влюбиться в фотографа, который будет представлять одежду других дизайнеров лучше, чем мою. Я справился с этим, Даная, и я проиграл… Я хочу вступить в фотографическое соревнование. Ты будешь моей девушкой, Даная Лоренс?

— О, — драматично вздохнула она, — какое-то мгновение я думала, что ты собираешься сделать предложение.

Он обезоруживающе усмехнулся, у него были усталые глаза, а на лице двухдневная щетина, потому что днем и ночью он работал над своей новой коллекцией, но его бледно-голубая рубашка была безупречной, а костюм являл собой совершенство. Он выглядит так, думала Даная, как и должен выглядеть модельер — элегантным, но небрежным, сильным и мужественным… Тогда, черт побери, почему она ничего не чувствует?