Флэш без козырей - Джордж Фрейзер

В одного из посетителей мне даже пришлось швырнуть ботинком. Это был мальчик, как я подозреваю, сын хозяев дома, который прокрался в комнату, когда я был один, и спросил: «Мистер, а это правда, что вас подстрелили в задницу? А можно мне посмотреть?» К сожалению, я промахнулся.

Еще одной неприятностью стало то, что Касси уезжала уже этим вечером. Это была не самая лучшая из моих женщин, слишком сильная у нее была воля и слишком высоки запросы, но я просто ненавижу терять хорошую любовницу, особенно если только вошел во вкус. Однако наши друзья сказали, что ей небезопасно будет оставаться столь близко от Огайо, и человек из «Подземки» взялся доставить ее до Канады. Мы даже не смогли попрощаться как следует, потому что когда она пришла сказать мне «до свидания», эта уродливая миссис Пэйн была здесь же, чтобы соблюсти приличия, а сама Касси выглядела необычно сдержанно в бесформенном скучном коричневом платье и плоской шляпке. Я понял, что она так и не сообразила, что я изо всех сил пытался избавиться от нее еще на том берегу Огайо, так как очень горячо поблагодарила меня за помощь, в то время как миссис Пэйн стояла рядом, сунув руки в муфту и одобрительно кивала.

— Кассиопея уже почти совсем оправилась после своих тяжелых испытаний, — проговорила она, — и теперь вся в радостном ожидании того мига, когда, наконец, достигнет Канады. Наши друзья проследят за тем, чтобы она добралась туда под надежной защитой и сопровождением, соответствующим ее положению. Не сомневаюсь, что эта девушка оправдает все надежды своих благодетелей и в особенности ваши, мистер Комбер.

Лицо Касси было неподвижно, словно маска, но я заметил, как ее глаза под шляпкой блеснули.

— О, я в этом не сомневаюсь, — важно ответил я, — Кассиопея — очень послушная девочка, не так ли, дорогая моя? Я нежно пожал ее руку. — Вот так, просто будь хорошей девочкой и делай все, что тебе скажут миссис Пэйн и ее добрые друзья. Молись каждый вечер перед сном и не забывай о своем… гм… положении.

— Пора, — промолвила миссис Пэйн, — думаю, ты можешь поцеловать руку твоего избавителя, дитя мое.

Я бы не удивился, если бы Касси захохотала в ответ на эти слова, но она сделала нечто, поразившее миссис Пэйн гораздо больше. Она наклонилась и впилась мне в губы длинным, страстным поцелуем. Старая леди взвизгнула и с трудом оттащила свою юную компаньонку.

— Что за вольности! — воскликнула она, — Ах, эти простодушные создания! Дитя мое, впредь никогда…

— Прощай, — сказала Касси, и это было последнее, что я от нее услышал, в том числе и о судьбе двух тысяч долларов, которые к тому времени у нас оставались. Клянусь жизнью, я никак не мог вспомнить, где были эти деньги, когда мы сошли с парохода в Фишерс-Лэндинг, но точно знаю, что у меня их не было, что было крайне не предусмотрительно с моей стороны. Впрочем, я не сомневаюсь, что она нашла им хорошее применение, да и в конце концов именно за нее они и были заплачены.

В любом случае, деньги в тот момент интересовали меня менее всего. Несмотря на все неожиданные события, которые могли случиться в ближайшие несколько недель, я ожидал, что Американская республика некоторое время будет оплачивать мое содержание. Ночью мне снились кошмары, в которых я вдруг обнаруживал себя в местечке вроде зала лондонского суда Олд-Бейли, только с большими окнами цветного стекла. Судья в алой мантии восседал в своем кресле, Спринг с приятелями, закованные в цепи, косились со скамьи подсудимых, и раздавался громоподобный голос: «Вызовите Бичемпа Комбера из Королевского флота». Тут я увидел самого себя, направляющегося к свидетельскому месту, в сопровождении Линкольна и маршала Соединенных Штатов, а затем вдруг раздался рев Спринга: «Это же не Комбер — Комбер мертв! Это печально известный Флэши, monstrum horrendum,[81] пришел, чтобы показать вашим милостям, какой он отъявленный лжец!» Затем замешательство — и вот меня тянут на скамью подсудимых, а судья провозглашает, что мне воздастся вдвое больше, чем остальным, и после признания моей вины мне прострелят вторую половинку задницы и лишь после этого повесят. Тут раздаются одобрительные крики, а я умоляю их поверить, что был введен в заблуждение, и что все это случилось из-за игры в «двадцать одно» с Д’Израэли, а мне отвечают, что это еще хуже, и тут все лица и голоса вдруг пропадают, и я просыпаюсь, обливаясь потом, а моя проклятая рана просто разрывается от боли.

Как вы еще увидите, в конце концов все оказалось не так уж скверно. Вы замечали, что все вещи никогда не бывают настолько плохими или хорошими, как нам это представляется, или по крайней мере все происходит совсем не таким образом, как мы предполагаем. Так случилось и на этот раз, когда мой огузок, наконец, зажил настолько, что я был готов к путешествию, а судья Пэйн привел маршала и при щедрых рукоплесканиях, поцелуях в щечку, криках «Да здравствует» и «Ура!», я снова двинулся в путь, чтобы продолжить свои труды во славу Божию, как назвал это Пэйн.

Я не буду надоедать вам описанием путешествия, которое происходило в карете и по железной дороге через Колумбус, Питтсбург и Балтимор, а оттуда уже на пакетботе к югу, в Новый Орлеан. Достаточно будет отметить, что маршал, весьма достойный малый по имени Котрелл, трясся надо мной, как наседка над цыпленком, и относился ко мне весьма дружелюбно и очень заботливо, причем ни одного официального извещения о нашем путешествии так и не было опубликовано до самого прибытия в Новый Орлеан.

Здесь я был отдан на попечение капитана первого ранга флота Соединенных Штатов Бэйли, весьма громогласного джентльмена, который сердечно пожал мне руку и сказал, что все очень рады меня видеть — эгей! — и что за суматоха поднялась, когда капитан Фэйрбразер потерял меня, клянусь громом! Да, но вот я, наконец, снова здесь, живой и здоровый, так что все хорошо, что хорошо кончается.

— Имейте в виду, Комбер, я пока не буду задавать вам слишком много вопросов, — торжественно сказал он. — Я — моряк, как и вы, и исполняю свой долг. События последних месяцев для меня тайна за семью печатями, сэр. Поговаривают даже о каких-то невероятных штуках, вроде какой-то «Подземки», но все это к делу не относится. Все, что я знаю, передо мной собрат-офицер на службе дружественного правительства, который готов выступить свидетелем обвинения от лица Соединенных Штатов против работорговцев. Отличная работа! — Он даже хлопнул в ладоши. — Все остальное — не мое дело, сэр. Абсолютно не мое дело. Если кто-то и сотрудничает с «Подземкой», которая является нелегальной организацией, это не наше дело, не так ли? Это должно беспокоить Вашингтон и губернаторов штатов. — Бэйли снова перешел на официальный тон. — Видите ли, мистер Комбер, наша страна самым причудливым образом разделена: одни за рабство, другие — против. Пока, как вам известно, правительство официально признает его, но множество очень важных людей, причем некоторые из них входят в состав правительства, против этого. Мы попадаем в странную ситуацию, когда правительственные чиновники, которые сами ненавидят рабство, вынуждены, поддерживая закон, бороться против всяких «подземок». Таким образом, частенько многим из них приходится следовать примеру вашего замечательного лорда Нельсона и смотреть на многие вещи слепым глазом.[82] Например, на такие, которые имели место между вашим… э-э… расставанием с капитаном Фэйрбразером и до сего момента, сэр. — Он нахмурился, пристально глядя на меня. — Я достаточно ясно выражаюсь, сэр?