Знак Десяти - Хосе Карлос Сомоса

идеи (ведь моего трупа до сих пор не было), то ли из-за ее нелепости, ведь полицейские, как правило, не проявляют интереса к сновидениям в качестве улик для будущих преступлений.

В общем, высказывались все и сразу, так что мне пришлось вмешаться.

– Прошу вас, довольно! – Установившаяся тишина познакомила меня с новой властью, которой меня наделили. – Я не собираюсь спать ни с кем из мужчин, и мне неудобно даже думать о такой возможности и неудобно, когда о ней думаете вы! Представление отложено, мы увидимся завтра, сейчас я уложу спать моего пациента, затем поднимусь к себе, а вы будете вести себя совершенно нормальным образом.

И снова поднялся галдеж.

– Нет, ни в коем случае!.. – протестовал Дойл.

– Сначала нам следует… – что-то предлагал Джимми.

– Джентльмены. – Я заставила их умолкнуть. – Позвольте вам объяснить, что сейчас больше всего меня пугаете именно вы… Его преподобие мог услышать во сне мое имя по многим причинам, в основном по хорошим. С другой стороны, если его преподобие видит то, что должно произойти, то чем нам помогут наши страхи? Будущее уже предначертано, а нам следует… продолжать выполнять свой долг. – Ответом мне было согласие, тишина и уважение: на меня теперь смотрели совсем другими глазами. Я тоже чувствовала себя иной: более сильной, не такой трусливой, я была капитаном, укрепляющим боевой дух своей команды. – Я предлагаю всем нам разойтись по своим комнатам и отдохнуть. Завтра мы будем судить обо всем более здраво.

– Те из нас, кто останется в живых, – уточнил мистер Икс.

Дойл возмущенно обернулся в его сторону:

– Ради всего святого, Холмс! – Этот возглас вызвал общее изумление. Несчастный доктор смешался и поправил себя: – Я хотел сказать – мистер Икс. Пожалуйста, будьте милосердны.

– Милосердие не имеет ничего общего с мерами, которые мы должны предпринять. Вам как врачу это известно лучше остальных, доктор Дойл.

– Чепуха и околесица! – не выдержал Квикеринг. – Все это чепуха!

– Альфред, а ведь мистер Икс прав, – успокоил коллегу сэр Оуэн. – Не думаю, что мисс Мак-Кари должна оставаться одна, правильно?

– Я буду спать с ней. – Это сказала Клара, и слова ее проникли в мое сердце.

– Нет-нет-нет, милая, я на такое не пойду.

– Так мы подвергнем риску сразу двух женщин, – заявил рыцарственный Джимми Пиггот. – Мисс Мак-Кари, я буду ночевать снаружи под вашей дверью. И не приму никаких отказов.

– Ну конечно же примешь, Джимми, ведь я медсестра. И я могу сама о себе позаботиться.

– Но вы забываете об одной детали: у себя за дверью, внутри, вы вольны приказать мне выйти. Но по эту сторону двери всем распоряжается доктор Понсонби.

Понсонби, который плохо переносил общее внимание, сразу начал мямлить:

– Не вижу… препятствий… То есть серьезных препятствий к тому… Как ты собираешься это устроить, Джимми? На кровати нельзя… Я не говорю, что вовсе нельзя, но отчасти все-таки и нельзя… Быть может, стул? Я сейчас не говорю о стульях с обивкой, я имел в виду…

– Не беспокойтесь, доктор, я посплю на полу, – сказал Джимми.

Какой рыцарь! Кстати, я вам рассказывала, что Джимми хочет жениться на девушке из галантерейной лавки и копит деньги? Этой барышне здорово повезло с мужчиной!

– Молодой человек, я старше вас годами, – вмешался Дойл. – Поэтому останусь я.

– Значит, все дело в возрасте, – мягко прокомментировал Салливан.

Дойл высокомерно посмотрел на актера:

– Я не только врач. Я играю в футбол и являюсь голкипером портсмутской команды.

– Прошу прощения, доктор, – ехидно заметил Салливан, – но если угроза будет исходить не от футбольного мяча, то я не понимаю, как вам пригодятся эти умения.

– Я хотел сказать, что поддерживаю форму, мистер… Я не помню вашего имени.

– А я вашего.

– Я доктор Артур Конан Дойл, друг мисс Мак-Кари.

– Я Питер Салливан, актер. Занимаюсь боксом, фехтованием и уличной борьбой. И участь мисс Мак-Кари мне тоже небезразлична. – И Салливан мне улыбнулся.

Дойл хотел что-то ответить, но замялся. Я тоже замялась. Иногда лучше уметь выражаться без обиняков, как мой пациент.

– Но, мистер Салливан, мы вас не знаем, а Джимми Пиггота и доктора Дойла знаем, – сказал мистер Икс. – А если выбирать из двоих, я голосую за Джимми.

– Я не позволю подвергать опасности жизнь этого мальчика! – заспорил Дойл.

– При всем уважении, доктор, «жизнь этого мальчика» – моя жизнь! – выпалил Джимми.

– Никто не будет ночевать в коридоре, – объявила я. – Я буду спать в своей комнате, как и всегда, а вы спите в своих!

– Погибли один за другим негритята, ведь сильно друг дружку любили ребята, – загадочно прокомментировал Салливан. – Не обращайте внимания, это старая ирландская песенка. И кстати, прошу прощения, что посреди нашей драматической ситуации затрагиваю столь малозначительную тему, но где сегодня будем ночевать мы с девочкой? У нас ведь отобрали и кровати, и занавески.

– Мы установим все обратно, – пообещал Понсонби.

И тут Квикеринг как будто взорвался. К его обычной резкости прибавилась заносчивость, граничащая с яростью, – я приписала все это воздействию страха.

– А я присоединяюсь к нашей хладнокровной мисс Мак-Кари! Я абсолютно спокоен!

– Вот это удача, – снова встрял ироничный Салливан. – Если вы решите впасть в беспокойство…

– Несколько якобы сбывшихся снов ничего не означают, пока нам не удалось обнаружить между ними связь, – горячился Квикеринг, пропустив ехидство мимо ушей. – И даже если нам и удастся, это не значит, что следующий сон тоже должен сбыться! – Квикеринг хитро прищурился. – С другой стороны, о каких сновидениях мы вообще говорим? О тех, что его преподобие видел на самом деле, или о тех, которые он нам пересказывает?

Вопрос Квикеринга произвел взрыв тишины – если вы понимаете, что я хочу этим сказать.

Но когда до всех дошел смысл этих намеков Квикеринга, достаточно было одного взгляда на преподобного, чтобы все подозрения растаяли, как снег по весне.

Невозможно подделать такой ужас, ужас в чистом виде.

Кэрролл не лжет. Он рассказывает о том, что видел.

– Доктор Квикеринг, в ближайшие часы кто-то в Кларендоне умрет, – резюмировал мой пациент с ледяной сдержанностью. – Это непреложно. Я лишь надеюсь, что это будет не моя медсестра.

– А вам это откуда известно? – Квикеринг почти кричал на моего пациента.

– Я ведь сумасшедший. А мы, сумасшедшие, предвосхищаем события. Вот отчего нас именуют сумасшедшими: то, о чем мы говорим, пока что не произошло. Здоровые люди приходят потом и делают аутопсию. Быть здравомыслящим означает не что иное, как опаздывать, не успевая за предсказаниями сумасшедшего. А при сложившемся положении дел предсказания, как мне кажется, стоит учитывать.

И тут сэр Оуэн наконец-то разглядел ниточку, за которую можно было ухватить ситуацию:

– Как