Знак Десяти - Хосе Карлос Сомоса

до уровня любой трагедии. Катастрофы делали его гигантом. И я подумала, что в идеальном мире, свободном от всяческих проблем, окруженный всеобщим счастьем, сэр Оуэн сделался бы крохотным и невидимым, точно песчинка в пустыне.

Впрочем, этот Оуэн-гигант ощутимо волновался.

И тогда в голову мне пришла странная мысль.

Если Шляпник существует, это должен быть кто-то со стороны – вот что я подумала. Я оглядела всех присутствующих и поняла, что все мы испытываем одинаковый страх, только в различных лунных фазах: Кэрролл являл собой полную луну, бледную и пугающую; Джимми, Уидон, Понсонби и Квикеринг были растущими четвертинками тревоги; сэр Оуэн и Дойл приоткрывали только серпик беспокойства. Вытянутое лицо моего пациента было новой темной луной: его страх таился от света, но я его все равно чувствовала.

И все-таки речь сэра Оуэна отчасти развеяла общую нервозность.

Не знаю, как у вас, а в моей парламентской стране умелое выступление позволяет завладеть эмоциями публики.

– Леди, джентльмены, добро пожаловать, – начал сэр Оуэн. – Это ментальный театр «белого состояния», который проводится, дабы преподобный Чарльз Доджсон, а также все заинтересованные лица смогли узнать, чем вызваны сновидения, мучающие его преподобие с момента его поселения в оксфордском пансионе «Пикок». Господа, ментальный театр – это медицинская процедура. Вы были приглашены в качестве наблюдателей за внутренним миром пациента, но ни в коем случае не в качестве участников и еще в меньшей степени – в качестве публики. Последнее крайне существенно, ибо мы, люди своего времени, привычны к зрелищам, будоражащим воображение, пусть даже мы никогда и не посещали подпольные спектакли… Однако ментальный театр – это не театр, как бы он нас ни будоражил. Тем самым я хочу сказать, что в силу темноты или расположения декораций вы, возможно, не увидите происходящего: так и должно быть, ибо вы здесь не для того, чтобы что-то увидеть. По тем же причинам вы не должны нарушать медицинский эксперимент громкими комментариями, аплодисментами или как-либо еще заявлять о своем присутствии. В противном случае духовному и даже физическому здоровью пациента может быть нанесен серьезный ущерб. Я надеюсь, этот пункт был изложен достаточно ясно, правильно? Добавлю, что мы поделили представление на две части с одним перерывом, о продолжительности которого будет объявлено позже. Представьте себе спуск в пещеру: первая часть – это спуск как таковой, вторая – исследование пещеры. Однако, если все пройдет благополучно, уже в конце первой части мы получим определенные результаты, но только лишь после второй части появится возможность озарить светом все темные углы, в которых скрывается причина подлежащей исследованию проблемы, иными словами – первоисточник сновидений нашего пациента. Если у вас нет вопросов, мы приступаем.

Вопросов не было. Вдалеке слышались завывания дождя и ветра.

Все мы надеялись, что доски, подпирающие угольный подвал, выдержат непогоду.

Сэр Оуэн, сохраняя хладнокровие, которое приходит только с годами опыта и самолюбования, вытащил из кармана маленький предмет и предъявил его нам в свете ламп.

– Чарльз, это маятник. Я погружу тебя в гипнотический транс. Сразу же по завершении этой операции мисс Мак-Кари приступит к выполнению обязанностей вергилия и проведет тебя через этот вход… – Сэр Оуэн указал на отверстие между белыми панелями. – Вы проникнете в ментальное пространство, правильно? Что-нибудь скажешь перед началом, Чарльз? Чарльз?

Я обернулась к Кэрроллу.

Тот смотрел в точку, которая не являлась сэром Оуэном, но была расположена на сэре Оуэне. Мне показалось, что Кэрролл вообще смотрит в пустоту. Ему было очень страшно.

– Делай что следует, Оуэн, – сказал Кэрролл.

Сэр Оуэн обменялся взглядами с коллегами-психиатрами.

– Ты в хороших руках, Чарльз, беспокоиться не о чем. Пожалуйста, смотри на этот шарик, не своди с него глаз. – И маятник принялся выписывать ровные пламенеющие дуги.

9

Когда сэр Оуэн решил, что время пришло, он спрятал маятник и сделал мне знак начинать. Я взяла Кэрролла под руку. Поднимаясь со стула, он чуть пошатнулся и как будто растерялся, но быстро вернул себе силы и внимательность.

– Пойдемте, – сказал он.

Я подвела его ко входу. Я уже знала, что́ увижу, когда загляну внутрь: коридор, идущий по прямой к дальнему краю подвала. Как и в прошлый раз, панели по сторонам коридора были черные, и темнота здесь царила абсолютная. Когда я вошла, наблюдатели и подвал как будто перестали существовать.

Я сделала несколько неуверенных шагов в эту черноту, не выпуская руки Кэрролла.

Поскольку никаких препятствий на пути не встречалось, а узость коридора позволяла держаться за стены, продвижение вперед не представляло никакой опасности. Нам приходилось мириться с нашей слепотой: мы оба понимали, что устроители лабиринта намеренно подвергают нас такому испытанию.

Чем дальше мы продвигались, тем лучше я различала конец коридора.

А потом ситуация переменилась. Ткань, закрывающую одну из панелей, внезапно отдернули. И нам открылась нарисованная белым по черному голова кролика. Вообще-то, мы смогли ее разглядеть, потому что белые линии прочертили фосфором. Все произошло бесшумно, это было похоже на быструю смену картин в зоотропе.

Перед картинкой неожиданно возникла тень.

Мы остановились. Я испугалась не меньше моего спутника, хотя такие явления в ментальном театре не редкость.

Мы различили силуэт в темном костюме с головой Белого Кролика. Голос был искажен маской, к тому же говорящий старался вещать басом, но я все равно узнала Салливана.

– ВАШЕ ПРЕПОДОБИЕ, ВЫ ОПАЗДЫВАЕТЕ.

– Да… – прошептал он.

Я не знала, какое воздействие оказали на Кэрролла эти слова, но почувствовала, как напряглись его мускулы. Его рука сдавила мой локоть.

И тогда Белый Кролик повернулся к нам спиной и исчез. Когда мы дошли до угла, перед нами открылась тьма еще чернее. Кэрролл замешкался, как будто пещера оказалась для него чересчур глубока. Не было слышно ничего, кроме нашего дыхания и отдаленных завываний небесного чудища – бури, хлеставшей Портсмут.

В эту минуту я совсем не хотела идти дальше.

«Шляпник», – напомнила я себе.

Представь, а вдруг он ждет нас внутри, а вдруг он каким-то образом проник в лабиринт. Вдруг это Квикеринг, одетый в черное и невидимый. Или даже Салливан. Сколько возможностей у него будет, чтобы с нами расправиться?

Но Кэрролл снова сжал мою руку, и я, исполняя обязанности вергилия, последовала за ним.

Вокруг нас было так темно, что поначалу мы даже не поверили, когда перед нами возникла новая фигура. Разумеется, такой эффект тоже был просчитан. Фигура была не меньше семи футов в высоту, а может быть, даже и восьми. Отблеск далеких ламп и глаза, которые постепенно привыкли к